Мартин Бек был в отпуске, а Скакке отсутствовал, хотя ему было велено находиться под рукой.
Шел дождь, освежающий летний дождь, он смывал пыль с листьев и весело барабанил по оконному стеклу.
Колльберг любил дождь, особенно такой освежающий дождь после невыносимой жары и с удовольствием смотрел на тяжелые серые тучи, в просветы между которыми пробивались дрожащие лучи солнца. Он думал о том, что скоро будет дома, не позднее половины шестого, хотя это тоже поздно, потому что сегодня суббота. И как назло в этот момент зазвонил телефон.
— Привет. Это Стрёмгрен.
— Привет, — буркнул Колльберг.
— Я получил какой-то телекс и ничего не могу в нем понять.
— Откуда?
— Из Парижа. Мне только что принесли перевод. Послушай. Разыскиваемый Ласаль летит из Брюсселя в Стокгольм. Дополнительный рейс SN ХЗ. Время прибытия в Арланду восемнадцать часов пятнадцать минут. Паспорт марокканский, на имя Самира Мальгаха.
Колльберг ничего не сказал.
— Телекс предназначен Мартину Беку, но он в отпуске. Я ничего не могу понять. А ты что-нибудь понял?
— Да, — ответил Колльберг. — К сожалению, понял. Сколько у нас сейчас людей?
— Здесь? Практически ни одного. Кроме меня. Может, позвонить в участок округа Мерста?
— Не суетись, — устало сказал Колльберг. — Я беру это дело на себя. Так ты говоришь, в четверть седьмого?
— Восемнадцать часов пятнадцать минут. Так здесь написано.
Колльберг взглянул на часы. Начало пятого. Времени вполне достаточно.
Он нажал рычаг телефона и набрал свой домашний номер.
— Похоже на то, что мне придется съездить в Арланду.
— Вот черт, — сказала Гюн.
— Совершенно с тобой согласен.
— Когда ты вернешься?
— Надеюсь, не позднее восьми.
— Поторопись.
— Будь целомудренной в мое отсутствие. Пока.
— Леннарт?
— Что?
— Я люблю тебя. Пока.
Она быстро положила трубку, и он не успел ничего сказать. Он улыбнулся, встал, вышел в коридор и закричал:
— Скакке!
Ответом ему был лишь шум дождя, однако теперь этот шум как-то его не радовал.
Ему пришлось обойти практически весь этаж, прежде чем удалось обнаружить единственного полицейского.
— Где болтается этот Скакке, черт бы его побрал?
— Он играет в футбол.
— Что? В футбол? При исполнении служебных обязанностей?
— Он сказал, что это очень важный матч и что он вернется до половины шестого.
— В какой команде он играет?
— В команде полиции.
— Где?
— На стадионе «Цинкенсдамм». Кстати, он заступает на дежурство только в половине шестого.
Это была правда, но легче от этого не становилось. Колльберга вовсе не привлекала перспектива ехать в Арланду одному, и он на всякий случай хотел взять с собой Скакке, чтобы тот подстраховал, когда Колльберг будет обмениваться рукопожатием с Как-его-там-зовут. Если, конечно, до этого вообще дойдет дело. Он надел плащ, сел в машину и поехал на стадион.
Афиши у стадиона сообщали зелеными буквами на белом фоне: СУББОТА 15.00 СПОРТИВНЫЙ КЛУБ ПОЛИЦИИ — СПОРТИВНЫЙ КЛУБ РЕЙМЕРХОЛЬМ. Над Хёгалидской кирхой изогнулась сверкающая радуга, и над зеленым газоном стадиона теперь моросил лишь мелкий дождичек. По раскисшему полю бегали двадцать два промокших игрока, а вокруг него собралось около сотни зрителей, которые, судя по всему, явно скучали.
Колльберг совершенно не интересовался спортом. Он мельком взглянул на поле и направился в дальний конец, где увидел полицейского в штатском, который, нервно потирая ладони, одиноко стоял у бровки.
— Вы, кажется, тренер или как там это у вас называется?
Мужчина кивнул, не отрывая взгляда от мяча.
— Немедленно замените вон того игрока в оранжевой футболке, который сейчас ведет мяч.
— Это невозможно. Мы уже сделали все замены. Об этом даже не может быть и речи. К тому же, остается всего десять минут.
— Какой счет?
— Три-два в пользу полиции. Если мы выиграем этот матч то…
— Ну?
— Мы тогда сможем подняться в… нет… ох, слава Богу… в третью лигу.
Десять минут ничего не решают, к тому же мужчина гак мучился, что Колльберг решил не прибавлять ему страданий.
— За десять минут ничего не случится, — весело заметил он.
— За десять минут может случиться многое, — пессимистически сказал мужчина.
Он оказался прав. Команда в зеленых футболках и белых трусах забила два мяча и выиграла, сорвав редкие аплодисменты у пьяниц, которые, по-видимому, составляли большинство зрителей. В конце игры Скакке сделали подножку и он плюхнулся в грязную лужу.
Когда Колльберг подошел к нему. Скакке, с ног до головы облепленный грязью, дышал, как старый паровоз, преодолевающий подъем.
— Поторопись, — сказал Колльберг. — Этот Как-его-там-зовут прилетает в Арманду в шесть пятнадцать. Нам надо его встретить.
Скакке с быстротой молнии исчез в раздевалке.
Через четверть часа он уже сидел в машине рядом с Колльбергом, чистый и тщательно причесанный.
— Ну и дурацкое занятие, — заявил Колльберг. — Бегать и бить по мячу.
— Публика была против нас, — сказал Скакке. — А «Реймерсы» одна из лучших команд лиги. Что мы будем делать с Ласалем?
— Думаю, мы с ним побеседуем. Считаю, что наши шансы задержать его минимальны. Если мы заберем его с собой, он наверняка устроит ужасный скандал, вмешается министерства иностранных дел и в конце концов нам придется; просить у него прощения и горячо благодарить. Он может выдать себя только в том случае, если нам удастся привести его в замешательство. Но, боюсь, он слишком умен для этого. Конечно, если вообще это он.
— Он очень опасен, да? — спросил Скакке.
— Да, говорят, опасен, но нам он вряд ли смажет что-нибудь сделать.
— А может быть лучше проследить за ним и посмотреть, что он собирается делать? Вы об этом думали?
— Я об этом думал, — сказал Колльберг, — но, полагаю, мой способ лучше. Есть небольшой шанс, что он ошибется. Если ничего не получатся, то, по крайней мере, возможна, удастся его напугать.
Он немного помолчал, потом сказал:
— Он умный и безжалостный, но, может быть, не слишком сообразительный. В этом и заключается наш шанс, — и после паузы язвительно добавил: — Конечно, большинство полицейских тоже не слишком сообразительны, так что в этом отношении счет равный.
Движение на северном шоссе было не очень оживленным, но времени у них хватало, и Колльберг ехал о невысокой скоростью. Скакке беспокойно ерзал. Колльберг подозрительно взглянул на него и спросил:
— Ты что, нервничаешь?
— Мне мешает эта кобура под мышкой.
— Ты что же, носишь пистолет с собой?
— Конечно.
— Даже когда играешь в футбол?
— На время матча я, конечно, прячу его под замок.
— Дуралей, — сказал Колльберг.
Сам он ходил без оружия и, сколько себя помнил, всегда так делал. Он относился к тем, кто считал, что всех полицейских следует полностью разоружить.
— У Гюнвальда Ларссона есть специальная кобура, которая прикрепляется к брючному ремню. Интересно, где он ее достал?
— Герр Ларссон постоянно носит при себе никелированный «Смит-энд-Вессон-44-Магнум» со стволом длиннее двадцати сантиметров и серебряной именной табличкой.
— А разве такие штуки существуют?
— Конечно. Он стоит больше тысячи крон и весит около полутора килограммов.
Они какое-то время ехали в молчании. Скакке сидел в напряженной позе и непрерывно облизывал губы. Колльберг толкнул его локтем в бок и сказал:
— Успокойся, парень. Ничего особенного не произойдет. Описание, надеюсь, ты помнишь.
Скакке нерешительно кивнул и всю оставшуюся часть дороги сидел с виноватым видом, что-то бормоча себе под нос.
«Каравелла» авиакомпании «Сабена» совершила посадку с опозданием на десять минут. За это время Колльбергу так надоела Арланда и его достойный коллега, что от частых зевков он едва не вывихнул себе челюсть.
Они стояли по обе стороны стеклянной двери, глядя, как автобус с пассажирами приближается к зданию аэропорта. Колльберг расположился сразу за дверью, а Скакке находился в пяти метрах позади него и сбоку. Это была обычная схема с подстраховкой, которая не подлежала обсуждению.
