Ознакомительная версия.
Горюнов молча вытащил из дипломата пару книг и положил их на стол перед Глебом.
— Женские романы? — молча подивился литературным пристрастиям бывшего друга, ставшего недругом, Глеб, увидев на обложке обаятельную красотку в объятиях бравого мачо: «Любовь на Мальдивах», роман в двух книгах. — Что же, за моральным распадом порой следует и интеллектуальная деградация, — и Глеб презрительным взглядом похоронил бывшего коллегу на свалке литературного ширпотреба.
— Посмотри, кто автор, и прочитай там, где закладки, — кротко предложил «обласканный» взглядом Глеба Горюнов.
Автором, вернее, авторшей оказалась известная писательница Усташкова. А! Это совсем другое дело! Ничего не скажешь, качественная проза! Тут же помещалась и фотография писательницы. Частенько ее показывают по телевизору… Ба! Так это же бывшая жена Никандрова, мама Никиты! То-то ее лицо тогда, во время траурней церемонии, показалось Глебу знакомым.
— Что-то у тебя очень удивленный вид, оперработник! — ехидно заметил Новиков: свел счеты за недавнюю размолвку. — Не знал, что настоящая фамилия Усташковой — Никандрова, она бывшая жена нашего хозяина? А Усташкова — это только ее литературный псевдоним…
— Зато я своевременно узнал девичьи имя и фамилию твоей хозяйки, Нелли Григорьевны Никандровой. Она когда-то звалась Лерочкой Козловой, — огрызнулся Глеб. Ишь как Новиков опять надулся! Видно, служит своей шефине не только за страх и за зарплату. Ничего, пусть на своей шкуре прочувствует, каково Глебу слушать его постоянные наезды на Юлию!
— Читай, где заложено! — прервал их перепалку Горюнов и пододвинул к Глебу первую книгу романа Усташковой.
На помеченной странице героиня романа ужинает с поклонником в ресторане «Русалочка», отведывает эксклюзивное блюдо из морепродуктов, и гастрономическое наслаждение от такой вкуснятины на время затмевает даже мысль о предвкушаемых восторгах любви!
— Нормальная реклама! — пожал плечами Глеб. — Помимо гонорара за роман Усташкова решила еще подзаработать. Может, на эти деньги купила себе норковую шубу.
— А теперь здесь читай, — Горюнов раскрыл вторую книгу романа.
Во второй книге та же героиня ужинала с еще более интересным и состоятельным поклонником, но уже в ресторане «У гуся». Тут она тоже отведала эксклюзивное блюдо из морепродуктов, и незабываемые и непередаваемые вкусовые ощущения привели ее к мысли, что в других местах эксклюзивного питания ничего сравнимого не было и нет: там только зря переводят ценные дары моря.
— М-да, видимо, «гуситы» оказались щедрее, — предположил Глеб. — Только зачем Усташкова плюнула в руку предыдущего рекламодателя? Наверное, «русалочники» ее кинули, не заплатили за рекламу.
— Второе исключено, это было бы для владельцев «Русалочки» не по понятиям, — возразил Горюнов. — Знаешь, кто хозяин «Русалочки»? Васяня Толстопятов, бывший сподвижник взорванного авторитета, женившийся на его вдове. Бизнес-партнером авторитета был в те времена Никандров, в его доме он встретил Лерочку Козлову. После гибели партнера Никандров прибрал весь их совместный бизнес к своим рукам и исподволь распространял слухи, что отправиться в мир иной авторитету поспособствовал именно Толстопятов. Эта версия тщательно проверялась следственными органами и не нашла своего подтверждения. Хотя следствие пришло к выводу, что авторитета убрал кто-то из близких к нему людей. Но если Васяня к убийству своего пахана не причастен, тогда кто причастен? Никандров? Лерочка Козлова? Васяня с возмущением отвергал клеветнические обвинения в свой адрес и грозился страшно отомстить и клеветникам, и убийцам любимого атамана. Безутешная вдова авторитета целиком разделяла его чувства и намерения. Могли они заподозрить Никандрова? Могли! А тут еще бывшая жена Андрея Николаевича, мать его сына Никиты, устраивает Васяне и его жене такую подлянку: деньги за рекламу их ресторана взяла, а потом перебежала к конкуренту, да еще косвенно прежних рекламодателей оклевала по полной. Чем не повод для мести?
Глеб, как ему ни неприятно было признать правоту бывшего приятеля, ставшего оборотнем, вынужден был согласиться, что мотив для убийства Никиты у четы Толстопятовых был. Добраться до самого Никандрова трудно, тогда почему бы не убить его сына, чтобы отомстить и недругу, и его бывшей жене за все разом? По нынешним временам убивают и за куда меньшие неудовольствия.
Потом уже Глеб рассказал о перспективах раскрытия похищения Дэна. Курсаков одобрил его план — выйти на похитителей или на самого похищенного через Додика и Серого. Тем более что других зацепок все равно нет. И предложил действовать в тесном контакте с Горюновым. Глеб скривился. Но Курсаков укоризненно покачал головой, тем предвосхитив и предупредив его возражения. Потом все стали обсуждать, как лучше подбираться к установленным фигурантам, чтобы и улики собрать и зафиксировать, и самим не нарваться на крупные неприятности. В этих обсуждениях почти не принимал участия Новиков. Он сидел, скрестив руки на груди, в позе известного лермонтовского персонажа, и на губах его змеилась ядовито-горькая усмешка, будто он хотел сказать: «Обсуждайте, обсуждайте, как найти убийцу и похитителя там, где его нет и никогда не было. А я хоть и усмехаюсь демонически, но “духом изгнания” стать не хочу, поэтому сам имя убийцы и похитителя, то есть похитительницы, называть не собираюсь. Дураков нет, чтобы лезть на рожон».
Когда совещание закончилось, Курсаков попросил Глеба задержаться для конфиденциального разговора. Для начала он попенял Глебу, что его предвзятое отношение к Горюнову мешает проводить следственно-оперативные мероприятия еще успешнее, ибо эта работа требует полного доверия и взаимопонимания всех членов группы, Тем более их конфликт давно быльем порос и исчерпал себя, на него следует наплевать и забыть, а старым друзьям, как прежде, дружить. Глеб возразил, что причиной их ссоры с Горюновым стала не случайная размолвка, а принципиальное расхождение во взглядах. О подробностях распространяться не стоит, но примирение между бывшими друзьями невозможно.
— Да знаю я, знаю, из-за чего у вас сыр-бор разгорелся, Горюнов мне все рассказал! Ты обозвал его оборотнем и порвал с ним дружеские отношения, потому что Пригорюныч за пятьсот тысяч долларов отпустил заявленного в розыск афериста.
— Раз уж вы все узнали, то должны и признать, что оборотнем я обозвал Горюнова правильно. Он оборотень и есть, вернее, стал им, когда отказался отдать украденные аферистом деньги государству, а самого Иванова-Петрова-Сидорова отвезти в КПЗ.
— Нет, Глеб, позволь мне как старшему по возрасту и по званию прямо тебе заявить: ты занимаешь на сегодняшний день антигосударственную, антиобщественную позицию!
— Я занимаю антигосударственную, антиобщественную позицию?! — возмутился Панов. — Да я и в полицию пошел работать только для того, чтобы защищать интересы государства, очищать наше общество от криминальных элементов!
— Я так не говорил! — возразил Курсаков.
— Но как же?! — изумился Глеб. — Только что вы меня ни за что…
— У нас, юристов, каждое слово, каждая запятая имеет важный смысл, и не только в документах, но и в устной речи! — наставительно поднял палец Курсаков. — Я сказал, что ты на сегодняшний день антигосударственник и антиобщественник, а не вообще и на все времена. И в чем тут разница, я тебе сейчас объясню, но сначала ответь мне на несколько вопросов. Первый — какая самая важная задача стояла и стоит перед нашим государством, обществом и властью?
— Ну-у-у, — задумчиво почесал затылок Глеб, — нацпроекты, наверное?
— Не «ну-у-у» и не «нацпроекты», о которых все уже давно забыли, — передразнил его Курсаков. — Государственная власть с самого начала перестройки занимается одним и самым важным делом — создает средний класс, класс состоятельных людей, собственников, который должен стать опорой государства, элитой капиталистического общества. Передовым ныне государствам для формирования среднего класса потребовались долгие, долгие годы. Ты знаешь, например, каким способом получили свой первоначальный капитал состоятельные собственники Англии — родоначальницы капитализма?
— Ну-у-у, насколько я помню из истории, — опять нерешительно предположил Панов, — использовались два источника получения капитала: обирали колонии — раз, но не забывали и метрополию. В самой Англии доходило до того, что овцы ели людей. Соответственно, и первоначальный капитал английского среднего класа складывался из двух составных частей: из награбленного в колониях и уворованного у своих же англичан.
— Вот! А теперь скажи, только честно: у вас в отделе частенько обсуждали Думу, депутатов и наше законодательство?
— Я в этих обсуждениях не участвовал, — открестился Глеб, — потому что культурный человек, по моему мнению, не должен ругаться матом.
Ознакомительная версия.
