И в этот момент он узнал ее. Он увидел, что это Анне.
Она молчала всю дорогу, пока они не свернули с шоссе. Последние полчаса они ехали через лесной массив, которому, казалось, нет конца. Картина почти не менялась — плотная стена хвойных деревьев, вся в серых пятнах из-за тающего снега, черная от влаги, податливая, мягкая, непроходимая и непроницаемая. Они двигались не очень быстро. Валманну казалось, что они кружат — та же самая дорога и тот же самый пейзаж, какая-то мертвая петля, как крыса, бегающая по вечно вращающемуся колесу без цели и без конца. Но у Валманна была цель, и он собирался этой цели добиваться во что бы то ни стало.
Надо было сосредоточиться, чтобы запомнить дорогу. Он пожалел о том, что отказался выслушать указания Тимонена. И не вызвал патруль поддержки, перед тем как отправляться в лес. Теперь, когда он время от времени пытался вызвать поддержку по мобильнику, в ответ раздавался лишь свист. Вне зоны действия сети. Он был один на дороге и вообще один в этом деле, вместе со сверхактивным коллегой с замашками Рэмбо. Один с испуганной до смерти пожилой женщиной, которая могла бы стать решающим свидетелем в расследовании убийства в кемпинге «Фагерфьелль». Он подумал о том, какая предстоит работа. Тяжелая, трудная и очень опасная.
Вдруг Кайса заговорила, как будто среагировала на какой-то сигнал. Валманн вглядывался в кружащиеся снежные вихри в поисках съезда. По его расчетам, они уже приближались к этому месту.
— Я ведь сказала, что не хочу возвращаться в это проклятое место! — громко и отчетливо произнесла его пассажирка, как будто увидела светящийся дорожный знак с надписью «Хёлла». Валманн не заметил никаких изменений на местности. Лес был таким же темным и непроницаемым.
— Но не мог же я оставить тебя в кемпинге, — сказал он.
— Я могла бы пойти к Биргитте. Она раньше меня устраивала.
— Она бы не смогла сегодня это сделать, потому что ее там не было, — ответил Валманн, которому эта мысль также приходила в голову.
— Как не было? Биргитта сидит там все время!
— Но не сегодня. На двери висела записка.
Какое-то время Кайса молчала.
— Ну тогда, значит, они ее тоже взяли… — Это прозвучало скорее как тяжелый вздох, нежели как констатация факта. — Они взяли ее, потому что она позвонила мне.
— Она тебе позвонила?
Кайса схватила свой потрепанный рюкзачок и прижала его к груди.
— Ты что, думаешь, что у такой, как я, не может быть мобильника? — В ее голосе снова зазвучали воинственные нотки.
— Ну почему же. Разумеется. Но почему она позвонила?
— Чтобы сообщить об Эви.
— Об Эви?
— О том, что они приехали вместе с Эви.
— В кемпинг?
— В тот фургончик, где они держат девок.
— И Биргитта все это знает?
— Биргитта знает, кто приезжает и кто уезжает. Там ничего не может произойти, чтобы она не знала.
— И она доложила об этом тебе.
— Я просила ее присмотреть за Эви.
— И она это делала? Не боясь последствий?
— Она шла на риск ради своей подруги. Мы росли вместе. А в наших краях не так-то легко с кем-то подружиться.
— И где ты была, когда она позвонила?
— В Сюнне.
— Что ты там делала?
— Да ничего. Там, в Сюнне, так красиво.
— В такую погоду?
— В Сюнне всегда красиво, — сказала Кайса Ярлсби и закрыла глаза, чтобы было легче представить себе это село в Вэрмланде. — Я родом из норвежского Финнскугена, но душой я житель Вэрмланда.
— И что, Эви была там, когда ты приехала? — осторожно спросил Валманн.
— Нет, я не успела, — неожиданно резко ответила Кайса. — Они уже забрали ее и уехали… Но его я там нашла, он получил по заслугам.
— Ты имеешь в виду Бу?
— Боссе… — Её голос дрожал. — Ты веришь в то, что человек может быть только очень плохим и никаким больше, господин полицейский, что бывают неисправимо злые люди? Или это несчастные, слабые душонки, которые не выдерживают, оказавшись в злом, бессердечном мире, и они портятся настолько, что в конце концов не могут больше жить, как обычные люди?
— Скорее второе, — ответил Валманн.
— Он лежал на моих руках, — шептала Кайса. — Он лежал на моих руках и плакал, каждую ночь. И тогда я поняла, что ему нужно было нечто большее, чем могла дать ему я. Он никогда не получал ни от кого то, что ему было нужно. Может быть, в этом причина?
— Может быть, так оно и есть, — ответил он. — Но ты не должна себя упрекать. Никто не может требовать слишком многого от другого человека.
— Он сделал столько ужасного… — Она по-прежнему говорила шепотом. — Я много раз желала ему смерти. Но сейчас я вспоминаю, как он лежал у меня на руках…
Она несколько раз всхлипнула.
— Мы скоро будем на месте, — сказала она. — Сейчас за поворотом. Никак не могу понять, что ты будешь делать на этом проклятом хуторе?
— Искать Эви, — ответил Валманн. — Кроме всего прочего.
Не успели они проехать пару сотен метров по лесной дороге, как увидели слепящие автомобильные фары.
Тимонен вышел из машины и пошел к ним, прежде чем Валманн успел открыть дверцу.
— Как же ты долго, черт возьми.
— Дорога ужасная.
Валманн поднял руку к глазам, чтобы закрыться от мощных прожекторов, светящих с крыши громадного пикапа Тимонена.
— Ну да ничего. Они там тоже задерживаются. Проблемы на шведской стороне границы. Тамошняя полиция переусердствовала и начала операцию слишком рано. Теперь посмотрим, чем это кончится.
Тимонен был похож на лесоруба — в меховой шапке с ушами, костюме тракториста, толстых ботинках. Он бросил взгляд на «мондео» и сказал:
— Не очень-то подходящий транспорт для лесных дорог, Валманн… — Вдруг он заметил Кайсу. — Господи, а это еще кто?
— Всего-навсего дама, которую я подвез домой.
— Ну и странные знакомые у тебя, Валманн. — В голосе прозвучала ирония, но в глазах улыбки не было. Они блестели, как у лайки, и отражали жутковатый свет автомобильных фар.
— И поэтому я попадаю в очень странные места…
Деревья вокруг стояли как черно-белый занавес из покрытых снегом стволов и огромных теней.
— Придется взять ее с собой, — решительно сказал Тимонен. — Нельзя же оставить ее здесь.
— Я скажу ей об этом.
Но Кайса все слышала. Она сидела неподвижно, надвинув шапочку на уши и надев кроссовки.
— Я пойду пешком.
— Ну, послушай!
— Я не хочу ехать в машине с несколькими полицейскими!
— Посмотри на погоду…
— Ты что думаешь, я никогда не ходила здесь?
— Пускай идет. — Тимонен наклонился к автомобилю. Кайса отвернулась от него.
— Скоро увидимся, Кайса, — сказал он. — Мы сначала должны оказать надлежащий прием гостям, а потом придем.
— Знаю я тебя и твоих гостей! — прошипела Кайса, выскочила из машины и с неожиданной прытью побежала по дороге.
— В один прекрасный день ее найдут в кювете. Очень рисковая дамочка.
— Не более других.
Тимонен улыбнулся. Выглядывающие из-под шапки красные щеки придавали ему сходство с Санта-Клаусом.
— Здешние люди привыкли к риску. — Опять в голосе слышалась ирония, в то время как взгляд его светлых глаз был ледяной. — Учти, ты находишься в Финнскугене. Откати свою колымагу на пару метров от тропинки. — Он указал на небольшую ложбинку в снегу. — Не вижу смысла заявлять на всю округу, что нас здесь целый хоровод.
Валманн включил зажигание, дал газ, включил передачу, стиснул зубы, отпустил сцепление и покатил по снегу. Проехав двадцать — тридцать метров, он остановился. Выходя из машины, проверил, не оставил ли в ней каких-нибудь личных вещей. Это было обычной процедурой. Техпаспорт, карточку на бензин и конверт со списком от владельца ресторана в «Малунгене» он засунул во внутренний карман.
— Неплохо! Почти как черепаха в панцире ползет по песку. — Тимонен терпеливо ждал. — Ты когда-нибудь нырял в Красном море, Валманн?
Валманн покачал головой. Он всегда держал голову над водой, даже когда купался в озере Мьёса.
— Обязательно попробуй. Там под водой совершенно иной мир. Удивительно тихо и красиво, и вокруг во всем своем великолепии плавает огромное количество разных рыб и морских обитателей, гоняясь друг за другом и поедая друг друга, как это предписано природой. Без шума и суматохи. Это тут у нас наверху поднимается невероятный шум по всяким мелочам. Пошли, сейчас мы предпримем обходной маневр.
Он повернулся и пошел к машине. Валманн удивился его спокойствию. Сам он никак не мог перевести дух, стараясь ставить ноги в следы своего коллеги, ботинки которого лучше подходили к этой местности. Он дрожал от холода, хотя оделся специально для операции на свежем воздухе.
— Залезай.
В машине стоял запах новой кожи и слабый аромат духов.
