— Левая рука, — пробормотал Реймон. — Выстрел в левый висок… порох на пальцах левой руки. Он надел куртку не потому, что хотел похвастаться. Он нес пистолет в кармане. Мой сын видел его, и видел, что он вспотел. А он плакал. Черт возьми, я должен был это понять.
— Ты должен признать, — сказал Уилкинс, — что это несколько необычно.
— Брось, Билл, — сказала Ронда.
— Я хочу сказать, что черные ребятишки, как правило, себя не убивают.
— Ерунда все это, — сказала Ронда. — Черные подростки тоже совершают самоубийства. На самом деле, число самоубийств среди черных подростков даже увеличивается. Одна из привилегий, которая становится доступной как богатым, так и среднему классу. Понимаете, чем оборачивается наличие денег? Не говоря уж о доступности оружия. А многие черные подростки-геи точно знают, что общество их никогда не примет. Об этом никогда не говорят, но это так. Некоторые из наших людей простят вам что угодно, за исключением одной этой вещи, ты понимаешь, о чем я?
— Даже страшно представить себе, что чувствовал Аса, — сказал Реймон, — жить со всем этим под одной крышей с отцом.
— Да, он просто не смог, — сказала Ронда.
— Скорее всего, — Реймон поднялся со стула.
— Ты куда? — спросила Ронда.
— Мне нужно еще кое с чем разобраться. Билл, я позже позвоню тебе, возможно, появится новая информация.
— А как насчет обработки данных и бумажной работы?
— Извини, но это твое дело, парень. Я поговорю с отцом, если тебя это утешит.
— А обвинения на Тинсли? — спросила Ронда.
— Вешай на этого ублюдка по полной, — сказал Реймон. — Я сделаю так, что он не отвертится.
— Мы сегодня неплохо поработали, — сказала Ронда.
— Неплохо, — ответил Реймон, глядя на нее с одобрительной улыбкой. — Мы еще поговорим об этом позже.
Выйдя на автомобильную стоянку, Реймон позвонил Холидею на мобильный. Холидей сказал, что он возле Национального аэропорта, высаживает клиента.
— Ты можешь со мной встретиться? — спросил Реймон. — У меня к тебе конфиденциальный разговор.
— У меня есть еще одно дело, — ответил Холидей.
— Я подъеду к тебе прямо сейчас. Грэвелли-Пойнт, недалеко от аэропорта. Маленькая стоянка на южном шоссе.
— Поторопись, — сказал Холидей. — Я не могу торчать тут весь день.
В Грэвелли-Пойнт, расположившийся на берегу Потомака, можно было попасть, съехав с любой из идущих в северном направлении магистралей или проехав по автостраде Джорджа Вашингтона. Этот пригород был очень популярен у любителей бега трусцой и гребли, у велосипедистов, регбистов и тех, кто все свободное время проводил, наблюдая за самолетами, поскольку всего в нескольких сотнях метров располагался Национальный аэропорт имени Рейгана. На противоположной, менее живописной стороне автострады находилась небольшая автомобильная стоянка, которой пользовались преимущественно водители службы проката лимузинов, ожидающие клиентов из аэропорта.
На парковке, облокотившись на свой автомобиль, стоял Дэн Холидей и смотрел, как «тахо» Джуза Реймона пытается втиснуться рядом с его «линкольном». Наконец Реймон выбрался из машины и подошел к Холидею. Про себя Дэн отметил, что выглядит Реймон несколько помятым.
— Спасибо, что согласился встретиться, — сказал Реймон.
— Ты, что, спишь в этом костюме?
— Я сегодня отрабатывал свои деньги.
Холидей достал из кармана пиджака пачку «Мальборо». Вытряхнув из нее сигарету, он протянул пачку Реймону.
— Нет, спасибо, я бросил.
Холидей закурил и выдохнул дым в сторону Реймона:
— Все же запах приятный, правда.
— У меня к тебе просьба, Док.
— По-моему, я сегодня тебе звонил и тоже просил об одолжении. Но ты отказался мне помочь.
— Ты же знаешь, я не мог назвать тебе имя этого офицера.
— Я бы сказал, не хотел.
— Для меня никакой разницы.
— Правильный человек, — усмехнулся Холидей.
— Теперь это уже неважно, — сказал Реймон. — Аса Джонсон покончил с собой. Его смерть не имеет отношения к палиндромным убийствам.
Холидей глубоко затянулся.
— Я разочарован. Но не могу сказать, что удивлен.
— Кук тяжело это воспримет. Я знаю, он ведь думал, что из-за этого вновь откроют дело. Думал, что новое убийство каким-то образом поможет раскрыть старые.
— Это убьет старика.
— Я скажу ему, — произнес Реймон.
— Я сам, — отозвался Холидей.
— Док?
— Что?
— Этого офицера зовут Грэди Дюнн.
— Ты опоздал. Мы уже знаем.
— Послушай, я узнаю, почему он находился там той ночью. Возможно, это поможет предъявить обвинение.
— Не забудь о задержанном в машине, — сказал Холидей.
— Это мог быть кто угодно, например его подружка.
— Думаешь?
— Это ты мне скажи.
— Потому что в свое время я сам занимался подобными делами, — произнес Холидей, — ты это имеешь в виду?
Реймон ничего не ответил.
— Ты меня так никогда и не спросил о Лэйси, — сказал Холидей.
— Я бы спросил. Но ты сдал свой жетон.
— Это ты напортачил, — сказал Холидей. — Надо было, чтобы она выступила перед Большим жюри, а ты дал ей время смыться.
— Я знаю.
— В тот день, когда твой человек видел, как я говорю с ней, помнишь? Мы говорили не о твоем расследовании и не о продажных полицейских.
— О чем же вы говорили?
— Пошел ты к черту, Джуз.
— Мне интересно. Ты же хотел рассказать, так давай, облегчи душу.
— Я дал ей денег, — сказал Холидей. — Пять сотен. На автобусный билет до этого чертова городка в Пенсильвании, откуда она родом, и немного на первое время. Я просто пытался спасти девчонке жизнь. Потому что Морган, ее сутенер, сумел бы найти способ порвать ее на куски, и неважно, была у него полицейская «крыша» или нет. Такой уж это был гад. Но ты этого не знал, ты сидел за своим столом и считал, что все делаешь, как надо. Если бы ты поговорил со мной по-мужски, ты, возможно, взглянул бы на это иначе.
— Ты потопил мое дело. Мы так и не предъявили обвинение продажным копам. А Морган шесть месяцев спустя убил одного парня. Ты только испортил все дело.
— Я помогал этой девушке.
— Ты с ней еще кое-чем занимался. Она мне все рассказала во время одного из допросов. Так что не надо смотреть на меня сверху вниз, ладно?
— Я помогал ей, — повторил Холидей, но уже не так уверенно, он не смотрел Реймону в глаза.
— Мне жаль, Док, — сказал Реймон. — Поверь, вся эта история не доставила мне радости.
Реймон смотрел как солнечный свет, мерцая, отражается от воды небольшого речного залива. Холидей затянулся в последний раз и раздавил окурок мыском ботинка.
— Так о какой просьбе идет речь? — спросил Холидей.
— Понимаешь, после того как Аса Джонсон покончил с собой, некто Алдан Тинсли похитил его пистолет с места происшествия, потом он продал оружие Доминику Лайонсу, который следующим вечером из этого пистолета убил еще одного парня. Я получил признание Тинсли, но по ходу дела кое-что подпортил. Я пару раз крепко приложил его и трижды проигнорировал требование вызвать адвоката. Если защита зацепится за это, он может изменить показания, тогда у меня могут возникнуть проблемы. Док, поверь мне, это плохие парни, и я хочу их посадить.
— Так чего ты хочешь от меня?
— Мне нужно, чтобы ты уверенно опознал в Алдане Тинсли человека, проходившего той ночью через сад.
— Я же сказал тебе, что только мельком видел того мужика. Я ничего не помню, кроме того, что он был черный.
— Мне плевать, что ты видел, Док. Я говорю тебе, что мне нужно.
Холидей ухмыльнулся.
— Не такой-то ты и правильный.
— Ты это сделаешь?
— Да.
— Спасибо. Я приглашу тебя на опознание.
Реймон развернулся и пошел к своей машине.
— Джуз!
— Что?
— Извини меня за то, что я говорил о твоей жене. Я слышал, она у тебя хорошая. Это говорил алкоголь.
— Ладно, не переживай.
— Наверное, я просто тебе завидую.
— Брось…
— Мне не грозит обзавестись семьей. — Холидей щурился на солнце. — Знаешь, давно, еще когда я носил форму, меня отправили к психологу отдела. Мой лейтенант считал, что я слишком много пью и, как он выразился, «чрезмерно увлекаюсь женским полом». Еще он сказал, что такой образ жизни мешает мне исполнять служебные обязанности.
— Могу себе представить.
— Так вот, я в кабинете у этого «шамана» и рассказываю о своей жизни. Психолог говорит: «Мне кажется, у вас страх перед расставанием» или что-то в этом роде, мол, это якобы из-за того, что я очень долго переживал, когда скончалась моя младшая сестра. И он начал мне говорить, что я ухожу от продолжительных отношений из-за боязни, как он это сказал, «потерять партнера по обстоятельствам, неподвластным мне». Тогда я ему говорю: «Может, все это и так. А может, мне просто нравятся не очень строгие девочки». Как ты думаешь, Джуз, кто из нас прав?
