почки… При чём здесь это?
– А при том, что камеру вы не перенесёте! Сами знаете, какие там условия.
Кузина стояла, расставив ноги, одна рука на поясе. Что она там держит? Пистолет там, вот что. Быкову захотелось курить, хотя за всю жизнь он не выкурил ни одной сигареты.
– Ну, знаю, и дальше что?
– Кончилась ваша вольготная жизнь, Леонид Павлович. Вы ведь неплохо устроились, не так ли?
Быков почувствовал аритмию. Сердце что-то забарахлило. Плохо дело. От такой девицы не только сердце забарахлит. Весь организм в отказ пойдёт! Быков разозлился.
– Чего надо? – сердито буркнул он.
– Сами знаете, уважаемый! Подсказывать не стану.
Кузина хотела переступить с ноги на ногу, но вовремя остановилась. С этим страшным человеком надо быть начеку. Любая заминка может закончиться катастрофой. Нельзя расслабляться.
– Ох ты, крутая какая! Я три раза стрелянный. Чего меня пугать-то?
– Стреляный, да недостреленный, – засмеялась Кузина и вдруг почувствовала, что напряжение ушло.
Перед ней сидел возрастной, не очень здоровый человек, и это он её боится, а не она его. Кузина присела на край скамейки.
– На работу пора? – Алина кивнула в сторону парковки. – Машиночка у вас брендовая. Не каждому пенсионеру по карману.
– А вы не считайте чужие деньги! – вдруг обозлился Быков, забыв о недомоганиях. – Свои заработайте.
– Заработаю, Леонид Павлович, заработаю, – хмыкнула Кузина, подвинувшись ближе к угрюмому собеседнику. – Поговорим?
– Да ты ж, как цепень, пристала, не отстанешь. Давай поговорим. Не знаю я ничего, не знаю. Акты на уничтожение путём сожжения коробок с симками хранятся в главке. У меня только копии. При уничтожении присутствовали официальные лица. В актах все фамилии перечислены. Меня уже допрашивал ваш сотрудник. Как его, Хасанов, что ли? Я ему всё сказал: что не при делах, совсем не при делах, улыбчивая ты моя!
– О-о, как мы заговорили, – обрадовалась Алина, – а официальные лица заглядывали в коробки? Может, в них была бумага из принтера, а, ответственный ты мой?
Мимо спешили люди, из парадного вышла молодая женщина с коляской. Быков дёрнулся помочь, но остался сидеть. Женщина удивлённо посмотрела на беседующих.
– Ваша? – махнула рукой в ее сторону Кузина.
– Жена сына Настя. Только что из роддома, – неохотно пояснил Быков. – Сыну не доверяет. Сама гуляет с малышкой. Что ты от меня хочешь?
– Правду!
– От правды только хуже бывает. Тебе лучше её не знать. Много будешь знать, скоро состаришься, – неловко пошутил Леонид Павлович.
– Я тоже не из пугливых! Говорите, Леонид Павлович, у меня мало времени.
Быков молча смотрел на детскую коляску на окна дома на небольшой скверик вдали. Потёр грудину, погладил живот. Ему было плохо. Очень плохо.
– От главка при уничтожении конфиската присутствовал Панкратов. Дмитрий Михайлович.
Кузина ошарашенно смотрела на женщину с коляской, чувствуя, как, точно чайник, вскипает голова. Горячо и больно – так больно, что заломило виски. Она не могла думать. Ни о чём. Думать было больно. Скосив глаза на собеседника, заметила, что у него отвисла нижняя челюсть, и с правой стороны высунулся кончик посиневшего языка.
– Настя, идите сюда! Леониду Павловичу плохо.
Женщина подкатила коляску к скамейке, приподняла подбородок свёкра, потрогала закатившиеся глаза и вдруг закричала, забилась в рыданиях.
– Настя, вам помочь? – спросила Кузина.
День, начавшийся с женской истерики, явно не задался.
Настя замахала руками: не надо, мол. К скамейке уже бежали какие-то люди. Сейчас здесь будет настоящее столпотворение. Кузина поморщилась и пошла в сторону арки. Быков проживал в уютном клубном доме. Во дворе много деревьев, чисто, повсюду детские площадки и урны. Отдельно взятый рай в грязном мегаполисе. Когда-нибудь всё кончается. Даже отдельно взятый рай.
* * *
Лак ложился ровненько, без шероховатостей. Алина покрасила ногти на одной руке, взялась за вторую. В кабинет влетел встрёпанный Карачун:
– Ты совсем уж, Кузина! Ногти тут красишь. Лучше бы ствол почистила.
Он вытащил оружейное масло, чёрную тряпку и принялся чистить пистолет.
– И мой почисти, пожалуйста! А то ногти жалко, от масла потом не отмоешься.
– Сама почистишь!
– Не хами, Карачун, ты же знаешь, что я не люблю с оружейным маслом возиться. И вообще чистить оружие – это сугубо мужское занятие. Совсем не женское.
– Да уж! Дай блондинке точку опоры, и она сломает рычаг! Разве можно доверять блондинкам оружие? Кстати, Алинка, чего ты вдруг такая позитивная? Сидишь, красоту наводишь… С ума сошла?
– Я не позитивная. Я бесстрастная! Возьми, я вытащила патроны. – Алина протянула ему пистолет.
– Народ в поле пашет, все ищут Белова, Панкратов из главка не вылезает, а ты сидишь, как богиня Иштар. Ногти себе малюешь. Хорошо, что не педикюр делаешь.
Кузина молча изучала лицо напарника. А ведь и Карачун мог быть тайным осведомителем Белова. Получается, что каждый сотрудник готов стать предателем. Ради чего? Если бы вместо Карачуна здесь был Панкратов, на задержание Белова пришлось брать его. Вариантов нет. Всё-таки с Карачуном надёжнее, чем с Панкратовым. Юра лучше. Его сущность ещё не разгадана. Пока не разгадана.
– Что так смотришь? Я тебе не Бред Питт. Я Карачун. Юрий. Старший лейтенант полиции. Перестань пялиться. Я стесняюсь.
Алина отвернулась. В голове продолжалось кипение, виски распирало от настойчивого вопроса: как получилось, что Панкратов стал предателем общего дела? Теперь об этом может рассказать только сам Дмитрий Михайлович. Леонид Павлович Быков унёс тайну с собой на тот свет.
– Держи, богиня Иштар. Смотри, как ствол блестит! Так твои ногти не блестят.
Алина взглянула и поразилась великолепию металлического блеска. Пистолет мерцал таинственным светом. Оружие всегда должно быть в порядке.
– Дались тебе мои ногти, образцовый ты наш! Поехали, напарничек!
Кузина сунула ствол за пояс, осмотрела ногти и осталась довольна.
– Куда поехали? – удивился Карачун.
– За Беловым!
Карачун раскрыл глаза, но промолчал. С этой Кузиной не соскучишься. Они сбежали по лестнице, синхронно выполняя движения, как пловцы, тренированные десятилетиями.
– Куда бежим-то? – спохватился Карачун, оборачиваясь на бегу.
– В Янино! Нас там участковый ждёт. Помнишь, тормоз такой, Сергей Петрович?
– А что мы там забыли? Кузина, весь отдел пашет, не покладая рук и стволов, – заныл Карачун, но Алина резко оборвала его:
– Не хочешь, не напрягаю. Только не ной!
И Карачун смирился. Других вариантов у него не было, идей тоже. И всё равно он злился. Блаженная эта Кузина. Вечно что-нибудь придумает.
* * *
В Янино их ждали. Смиренный Сергей Петрович сидел за столом на опорном пункте, а в углу, на диванчике, пила чай Елизавета Бакина. Оба напряжённо молчали.
– Вот, вызвал вам Елизавету Владимировну, – буркнул участковый, угрюмо кивнув вместо приветствия, – мне тут по адресам пройти надо. Ключ кому оставить?
И отдал ключ
