— Какие?
— То, что будут все про меня думать, если я уйду!
— А что все будут думать?
— И почему невозможно...
— Так что же они будут думать, Эйлин?
— Что я испугалась, мать твою так!
— Ты испугалась?
— А разве я тебе этого не говорила? А как бы тебе понравилось, если бы тебя оттрахали?
— Мне бы это не понравилось.
— Попыталась бы ты объяснить это кому-нибудь.
— Кого ты имеешь в виду?
— Людей, с которыми я работала. Я работала с копами всего этого города.
— С мужчинами?
— И с женщинами тоже.
— Ну уж женщины точно поймут, почему ты боишься снова быть изнасилованной.
— Некоторые из них могут не понять. Есть такой вид женщин-копов, которые хуже любого мужика.
— Но большинство женщин тебя поймет, не так ли?
— Я думаю, да. Ну, Энни уж точно. Энни Роулс. Она поймет.
— Она работает в отделе по борьбе с изнасилованиями, так?
— Да, там. Она просто прелесть.
— Так кто, ты думаешь, тебя не поймет? Мужчины?
— Я никогда не слышала об изнасилованных мужчинах, а ты? Кроме как в тюрьме. Но ведь большинство копов не сидело в тюрьме.
— Значит, ты беспокоишься о копах? О мужчинах-копах. Ты думаешь, что они тебя не поймут, правильно?
— Тебе бы следовало поработать с некоторыми из этих парней, — сказала Эйлин.
— Но ты в любом случае с ними не будешь больше работать, если уйдешь из полиции.
— Ну да, а они будут трепать по всему городу, что я испугалась.
— Это для тебя так важно? — Я хороший полицейский, — сказала Эйлин, — точнее, была им.
— Ты еще не ушла из полиции. Значит, ты все еще полицейский.
— Да, но уже не хороший.
— Тебе это кто-нибудь говорил?
— Не в лицо.
— Ты думаешь, что об этом говорят у тебя за спиной?
— А кого это волнует?
— Ну, тебя это волнует, разве нет?
— Может, они думают, что я испугалась, так вот, они ошибаются.
— Но ведь ты испугалась. Ты сама сказала мне, что испугалась.
— Я сама знаю, что испугалась.
— Так что тут такого?
— Я — полицейский.
— А ты думаешь, полицейские не боятся?
— Не до такой степени, как я.
— А как ты испугалась, Эйлин, ты можешь мне это рассказать?
Она надолго замолчала. Потом произнесла:
— Мне снятся кошмары, каждую ночь.
— Про изнасилование?
— Да. Как я отдала ему мое оружие. Он приставил мне нож к горлу, и я отдала ему свою пушку. Обе пушки. Свой тридцать восьмой и маленький запасной. Браунинг. Я ему их отдала.
— Так было на самом деле?
— Да. Но он все равно изнасиловал меня. Я думала...
— Да?
— Я не знаю, что я думала. Я решила, что... что если я... если я буду слушаться его, тогда он... он не зарежет меня... не изнасилует. Но он сделал это.
— Ударил тебя. И изнасиловал.
— Черт, оказаться такой беспомощной дурой! — сказала Эйлин. — Полицейский, называется!
— Ты помнишь, как он выглядел?
— Было темно.
— Но ты его видела, правда?
— И шел дождь. — Но как он все-таки выглядел?
— Я не помню. Он схватил меня сзади.
— Но потом, когда он...
— Я не помню.
— Ты его видела после той ночи?
— Да.
— Когда?
— На суде.
— Как его имя?
— Артур Хейнс. Энни вела это дело.
— Ты опознала его на суде?
— Да...
— Хорошо, как он выглядел?
— Когда он мне снится, у него нет лица.
— Но когда он тебя насиловал, у него было лицо.
— Да.
— И на суде у него было лицо.
— Да.
— Которое ты опознала.
— Да.
— Так как же он выглядел, Эйлин?
— Высокий — метр восемьдесят три, килограммов семьдесят пять. Каштановые волосы и голубые глаза.
— Возраст?
— Тридцать четыре.
— А сколько было лет человеку, которого ты убила?
— Что?
— Сколько лет было?..
— А он-то тут при чем? Он мне по ночам не снится.
— Ты помнишь, сколько лет ему было?
— Да.
— Тогда скажи мне.
— Тридцать с копейками.
— А как он выглядел?
— Я уже сказала тебе. Когда приходила сюда во второй раз. Мы же обо всем этом уже говорили.
— Расскажи мне еще раз.
— Светловолосый, — вздохнув, сказала Эйлин. — Сто девяносто один сантиметр, больше девяноста килограммов. Темные очки. Татуировка в виде сердечка без надписи в нем. — Какого цвета были его глаза?
— Голубые.
— Как у насильника.
— Глаза — да.
— Габариты тоже.
— Ну, Бобби был выше и тяжелее.
— Они оба были крупными мужчинами.
— Да.
— Ты сказала, что оказалась с ним одна в комнате...
— Да, с Бобби.
— Потому что потеряла свое сопровождение. Между прочим, почему ты всегда думаешь о нем как о Бобби?
— Думаю и все. Он сам так назвался. Бобби.
— Ну-ну.
— А что тут такого? В том, что я называю его Бобби?
— Нет, нет. Расскажи мне, как ты потеряла прикрытие.
— По-моему, я уже рассказывала.
— Нет, не рассказывала. Сколько их было?
— Двое. Энни и... Ну, Энни Роулс, я говорила.
— Да.
— ...и парень из Семьдесят второго участка, с Калмз-Пойнт. Майк Шеноган. Здоровый такой ирландец. Хороший полицейский.
— Как ты их потеряла?
— Берт вбил себе в голову, что мне нужна помощь. Поэтому он поехал в зону...
— Берт Клинг.
— Ага. Я встречаюсь с ним время от времени. Я сказала ему, чтобы он не приходил туда, но он все равно пришел. И... он блондин, ты знаешь. Я говорила, что он блондин? Там заварушка на улице получилась, Шеноган увидел Берта и подумал, что это тот самый парень, которого мы ищем, потому что Бобби тоже блондин и тоже здоровенный. Поэтому Шеноган попер на него — это была та еще сценка — и пока до него дошло, что Берт тоже на работе, мы с Бобби уже ушли.
— Ушли?
— Завернули за угол. Пошли в номер.
— И никто из них этого не видел?
— Нет.
— Тогда ты в самом деле потеряла их. Я хочу сказать, на время.
— Да.
— Потому что Берт влез не в свое дело.
— Это была не его ошибка.
— А чья это была ошибка?
— Шеногана.
— Почему?
— Потому что он решил, что Берт — подозреваемый.
— Не зная, что Берт — полицейский.
— Правильно.
— Но если бы Берта там не было...
— Но он был там.
— Но если бы его там не было...
— Что об этом сейчас говорить. Он там был.
— Эйлин, если бы его там не было, случилась бы тогда эта путаница на улице?
— Конечно, нет.
— Ты не потеряла бы тогда свое прикрытие.
— Возможно.
— Как ты думаешь, они бы помогли тебе в этой ситуации с Бобби?
— Кто?
— Твои сопровождающие.
— Думаю, да, если бы успели вовремя.
— Ты сказала, что они оба — хорошие полицейские...
— О, конечно.
— ...и, без сомнения, они знали свое дело.
— Я бы доверила свою жизнь любому из них. В общем-то, именно так я и поступила тогда. Решила, что когда понадобится, они придут на помощь.
— Но они не пришли на помощь, когда тебе понадобилось!
— Да, но это не их вина.
— А чья это вина?
— Ничья. Просто одна из идиотских накладок, которые все время случаются.
— Эйлин, если бы такого не случилось — если бы не было путаницы, если бы ты не потеряла Шеногана и Энни — как ты думаешь, тебе пришлось бы стрелять в Бобби?
— Я не знаю.
— Ну, хорошо, подумай над ответом.
— Как я могу... — Если бы они шли поодаль...
— Да, но... они не шли поодаль.
— Если бы они были рядом с тобой...
— Но послушай...
— ...если бы они видели, куда Бобби повел тебя...
— Слушай, сейчас нет смысла рыдать по поводу...
— ...и если бы они вовремя пришли к тебе на помощь, пришлось бы тебе стрелять в Бобби Уилсона?
— Один черт, я бы его и так пристрелила, — сказала Эйлин.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— Парня с ножом? Который полез на меня с ножом? Конечно, я бы пристрелила сукиного сына! Меня уже однажды ткнули ножом, спасибо большое, я и не собиралась...
Эйлин внезапно замолчала.
— Да? — спросила Карин.
Эйлин молчала несколько секунд. Потом она сказала:
— Я и не собиралась оставлять его в живых. Если ты этого от меня добиваешься.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда я застрелила Бобби, я... застрелила его не потому, что... Я хочу сказать, изнасилование было ни при чем.
— О'кей.
— Ни при чем, и все. На самом деле... Ну, я уже говорила тебе.
— Что говорила?
— Он мне начал нравиться. Он был очень привлекательным.
— Бобби.
— Да.
— Но ты его убила.
— Да. Ты сама это знаешь, именно поэтому я здесь.
— Хорошо, скажи мне, почему ты здесь?
— Я уже говорила тебе это, и я не понимаю, почему должна повторять по сто раз?
— А что ты мне говорила?
— Я хочу уйти из полиции, потому что я боюсь...
