Ознакомительная версия.
— А что-нибудь известно про тех, кто хотел нас убить?
— Пока ничего, прокуратура ищет. Я интересовался. Но что они ответят? Такие дела труднее всего разрешать…
— Тут должен прилететь следователь из Москвы, по фамилии Турецкий, он сегодня звонил. Выяснял, в каком состоянии папа. Может ли отвечать на вопросы… Уж они не будут церемониться, спит он или не спит…
— Да уж… — задумчиво сказал Авдей Карлович.
— А если рассказать им, как вы специально прилетели, чтобы только взглянуть на своего друга… — ее голос дрогнул. — Ведь не поверят!
— А ты не говори… — махнул он рукой. — Ну их всех. Наша дружба с Ариком никого не касается, кроме нас самих.
Она ничего не ответила. Двери лифта бесшумно раздвинулись, открыв мягко освещенную, уютную кабину.
— Ну я пошел? — сказал он и по-отечески поцеловал ее в лоб.
…В машину к Гене Зеленский сел донельзя озабоченным.
— Поехали… — сказал он. — В отель.
— Мы вроде собирались поужинать в кабаке, подразвлечься…
— Это уж без меня, — раздраженно сказал Авдей Карлович. — Завтра мне нужно выспаться и с утра все хорошо обдумать.
— Что, не достанешь его там? Не подлезешь? — спросил Гена после паузы, выруливая на горную, хорошо очищенную, асфальтированную дорогу.
— Палец не просунешь… — буркнул Авдей Карлович. — Все равно что ограбить Национальный банк.
— А через окно? Стрельнуть оттуда, а? — он кивнул в сторону ближайших гор. — Иван Дону в висок залепил с пятисот метров.
— А если бы промахнулся? Если бы Дона не перевели в общую камеру?
— У нас был запасной вариант. Или уже забыли? Демид ведь устроил в СИЗО надзирателем Трофима.
— Трофима? — удивился Авдей Карлович. — Его ж везде ищут?
— Да кто его будет искать в тюрьме?
— Надо же… Это который был вторым номером у Павла? Ну артист!
— Теперь станет первым. Днями он замочил вдову Красильникову вместе с сынком, предварительно ее трахнув. И опять же уничтожил завещание Дона.
— Грязно он все-таки работает…
— Ну да, и его теперь везде ищут. Пришлось все переиграть.
— Чудны дела твои, Господи… — пробормотал Авдей Карлович. — Конечно, если менты ищут по фотороботу, безопаснее всего скрываться именно среди них… Слушай, а что у нас теперь получается? Павел сразу отпал, теперь Трофим… А кто вместо них? Только твои ребята и остаются. Или других подыскал?
— Некогда уже искать. Я, Иван да Кощей. Ну и еще по мелочи пара человек в вестибюле и в лифте. Один на этаже, на шухере. Вы их не знаете.
— Быстро ты сработал…
— Стараемся. Найти исполнителей проще всего. Желающих — как грязи. Только нам кто попало или такие дорогие, как Павел, ни к чему.
— А как теперь быть с Павлом? Или этим Трофимом. Чем он будет заниматься? Только скрываться?
— Пока да. Ляжет на дно. Мы-то думали, раз Дон сидит в одиночке и его не знает, Трофим ему в перловку подсыплет чего-нибудь несъедобного во время раздачи. Или ночью к нему зайдет, когда тот уснет. А теперь его в тюряге оставлять опасно. Там всех уже шерстить начали.
— Ладно, забудем пока о Трофиме, — поморщился Авдей Карлович. — Пусть, как отлежится, займется Павлом. Хорошо бы они сыграли вничью. Один — один… Теперь вернемся в Швейцарию. Твой Иван, говоришь, попадет с пятисот метров… А как он его там в окне увидит? — спросил Авдей Карлович. — Ведь времени уже нет ждать, пока Арнольдик встанет и сам подойдет к раскрытому окну! Кстати, чтоб ты знал, он мой друг детства… И так намучился.
Гена глянул на хозяина сбоку, но ничего не сказал.
— Сейчас он там лежит без движения в стеклянном боксе, — продолжал Зеленский. — И со дня на день к нему прилетит следователь прокуратуры Турецкий, собственной персоной! И нам остается только взорвать к чертовой матери этот госпиталь святой Беатрис со всем его улыбающимся персоналом!
Гена покосился на хозяина. Пожалуй, еще никогда не видел его настолько встревоженным и растерянным.
— Может, тогда Турецкого пришить? — спросил он после паузы. — Прямо здесь. Пока он не добрался до госпиталя?
— Это все только осложнит… Ну другого пришлют. И другого тоже? А что это даст в конечном счете?
— Хоть время выиграем… — пожал плечами Гена. — А там и ваш друг детства выздоровеет. Подойдет к окну…
— А торги прикажешь отложить? Как и Семионского? Брось, Гена… — махнул рукой Авдей Карлович. — На тебя это совсем не похоже.
— А кто вам сказал, что Турецкий прилетает сюда? Это точно?
— Дочь Цивилло мне ясно сказала: прилетает Турецкий! — все больше раздражался Авдей Карлович. — Еще сказала, что Арик про меня все время вспоминает. Что именно, нетрудно догадаться. Уж Турецкий из него все выжмет. Сразу все сопоставит и поймет… Я и так на волоске, понимаешь? Еще не арестован только потому, что у них только косвенные улики. А прямая улика лежит в боксе, под усиленной охраной. Все видели — его дочь, дежурные, охрана, — как я к нему приходил! А зачем? Навестить друга? После допроса Цивилло это будет выглядеть иначе. Это ты можешь понять? И вообще… Пока у тебя не будет нормального предложения, лучше помолчи.
Из отеля он позвонил домой.
— Джемал, это я… Ну что там у вас, все тихо?
— Не совсем, хозяин. Есть проблема.
— Что такое… Ты можешь прямо сказать? С обыском приходили, повестку приносили?
— Зачем повестку? Я бы и беспокоить тебя не стал. Мало ли повесток нам приносили! Я совсем про другое говорю, хозяин. Имя твое опозорили, доверие твое осквернили, теперь понимаешь?
— Ничего не пойму… — недовольно сказал Авдей Карлович. — Говори толком!
— Не знаю, как сказать, чтобы инфаркт тебя не ударил… Девочка твоя и мальчик этот сейчас играют в любовь… Прямо не знаю, что с ними делать.
— Ты что говоришь, ты чокнулся? — заорал Авдей Карлович.
— Зачем чокнулся, почему мне не веришь? Начали они играть на компьютере, потом слышу, притихли. Я заглянул, все увидел. Зачем одних оставил, а? Мальчику здесь делать нечего, а ты его в доме держишь рядом с девочкой, которой скучно стало. Говорил тебе как другу, зачем старому человеку молоденькая? Ведь скучно ей с тобой станет, начнет приключения искать… Зачем ты Жанночку Андрею отдал?
— Ладно! Я все понял…
— Природа. С ней шутить нельзя. Они сами еще дети, а уже своих детишек хотят делать, ну…
— Я все понял, говорю!
Гена вышел из ванной комнаты и остолбенел, увидев лицо Авдея Карловича.
— Позови ее! — нетерпеливо сказал Авдей Карлович, чувствуя, как боль сдавила ему сердце.
В трубке послышался шорох, отдаленные голоса. Потом явственно раздался ее всхлип. «Говори…» — донесся голос Джемала.
— Оля! — громко сказал Авдей Карлович. — Ты слышишь меня?
— Слышу… Авдюша, я сама не знаю, как это получилось.
— Шлюха! — заорал Авдей Карлович. — Уже забыла, откуда я тебя вытащил? Ты, блядь подзаборная, руки мне целовала!… И вот за все, что я сделал для тебя и твоей матери-алкоголички, ты меня предала?
— Володя не какой-то… — сказала она, продолжая всхлипывать. — Ты сам говорил, что он для тебя много сделал…
Он снова схватился за сердце, коротко взглянув на Гену. Тот, будто опомнившись, стал рыться в сумке хозяина.
— В ванной, идиот… — прошипел Авдей Карлович.
— Я не виновата! — рыдала она. — Так вышло… Я же просила тебя, Авдюша, не оставляй меня одну, и я же виновата, да?!
— Все, Оля, — сказал Авдей Карлович. — Позови Джемала.
— Ты сам виноват… Ты меня простишь, да?
— Прощу. А сейчас дай трубку Джемалу!
— Ты обманываешь, я по голосу чувствую… Я как знала, что так получится. Почему ты не взял меня с собой в Швейцарию, я же просила тебя.
— Да. Все правильно, успокойся, конечно, ты просила. Я завтра приеду.
— И мы помиримся? — с надеждой спросила она.
— Как только приеду, мы сразу помиримся. А сейчас не заставляй меня… Дай Джемалу трубку, в конце концов!
Гена передал хозяину несколько капсул и стакан с водой. Авдей Карлович, держа трубку возле уха, лег на диван. Гена задрал ему рубашку на животе и стал массировать грудь.
— Достаточно… — остановил его Авдей Карлович. — Джемал, ты слышишь меня?
— Да хозяин…
— Ты ведь знаешь, что нужно сделать, верно? Помнишь, мы договаривались?
— Помню, хозяин. Все помню, ничего не забыл.
— Только чтоб все было чисто и тихо…
— Я понял, хозяин. Не беспокойся.
Авдей Карлович отключил сотовый, прикрыл глаза.
Удары сыпятся со всех сторон. И уже в спину. Только что он буквально вышиб из игры всесильный «Инвестком», заставил его подчиниться своей воле, шантажируя информацией об их расходах на губернаторские выборы. Избавился наконец от Дона, этой головной боли последней недели. Его склады и земля теперь отойдут к муниципалитету… И осталось только сделать последний ход в состоянии цейтнота — покончить с Эдиком Семионским, и все, дело в шляпе! Но именно сейчас он лежит в номере гостиницы, бессильный, ослабевший, с разболевшимся сердцем, которое ему изменило в самый неподходящий момент… А Цивилло, еще один неблагодарный, которого он однажды вытащил из долговой ямы, оказывается, вспоминал его здесь, в Швейцарии, будучи одной ногой в могиле… Они, для всех друзья детства, придерживались дружеских отношений, соблюдали внешние приличия… И не сегодня, так завтра Арнольд придет в себя и все вспомнит. И Турецкий поможет ему понять, кто и почему его заказал… Хорошо, что Ксения восприняла это иначе. Нет, надо, надо взять себя в руки и постараться со всеми разобраться!
Ознакомительная версия.
