Бодрякову этот клиент мешал сосредоточиться на своей актуальной проблеме, и это его нервировало. Он встал. Его нервозность передалась и доставленному, занятым мусолиньем обмылка и взбиванием языком пены. Его нервы не выдержали первыми. Видя вставшего из-за «баррикады» опера, и по причине не взбивающейся во рту пены, он жалобливо к нему обратился.
– Вы хоть спросили о чем ни, будь, гражданин начальник.
– А чего спрашивать я и так знаю, что ты скажешь:…зашел отлить в подъезд, спускался сверху, увидел открытую дверь, захотел есть, зашел, приехала милиция, – так ведь.
– Вам колдуном работать, а не ребят, тех кто с «понятиями», калечить – огорченный тем, что опер попался ушлый, урка собрался запрокинуться на пол и выпустить пену, но не успел.
Сергей Иванович увидел в уголке губ блатного начало приступа «эпилепсии», и что бы не разочаровывать «актера» в конце спектакля, решил его сорвать ударом в солнечное сплетение. Обмылок с мыльной пеной был проглочен, а падать в припадке без подобающей бутафории уважающий себя урка счел недостойным, и стал писать чистосердечное признание. Когда его уводили в расстроенных чувствах по поводу не работающего в уголовном праве принципа призумции невиновности, пришел жизнерадостный «сожитель» Бодрякова Петр Замутилов, которого про себя, за веселый и бесшабашный характер Сергей Иванович называл по другому, меняя в его фамилии букву «т» на «д». Узнав, что его друг и коллега интересуется подругой жены, Замутилов сильно изумился.
– Ну, Иваныч, не ожидал, что тебя еще кроме работы что-то интересует. А чего это ты именно о ней вспомнил. Уже как пять лет прошло. Нашему чиграшу уже четыре года будет.
– Да я же ее тогда на свадьбе поимел, вот вспомнилось и думаю проведать ее что ли.
– Когда же ты успел, там же народу было куча и две комнаты всего? А ты нажрался так, что все время в ванную ходил блевать.
– Хреновый ты опер. Кто меня в ванную таскал? – прищурился вполне довольный собой Бодряков.
– Оксана?! – удивился в очередной раз изобретательности коллеги Замутилов.
– Я весь вечер притворялся в «дупилину» пьяным, что бы не компрометировать подружку невесты.
– Все ровно не пойму, как можно было такие утробные звуки издавать для отвода глаз? – все еще не доверчиво качал головой коллега.
– Если приспичит, как мне ты еще не такое сможешь – урезонил Замутилова Сергей Иванович.
После маленькой паузы, во время которой каждый подумал о своем. Бодряков о том, что его друг сегодня какой-то неадекватный, а Замутилов о циничном поведение своего свидетеля и еще о чем-то для него неприятном и очень личном Первым заговорил Замутилов.
– Не надо, Сергей, зачем нормальной девке жизнь портить. Раньше надо было чесаться, она, между прочим, почти полгода тебя вспоминала, все просила мою жену встречу устроить, а мне дураку и невдомек, с чего это? Видимо ты ей прилично форсунку прочистил – последние фразы он как-то произнес без обычной для себя жизнерадостности.
– Чего ты о ней как о сестре родной печешься? – удивился Бодряков такой реакции Замутилова, который не когда не отличался моральной чистоплотностью.
– Она лучшая подруга моей жены, к тому же у нее на личном фронте все хорошо. Ребенок и мужик – все как полагается.
– Ребенок? – у Сергея Ивановича запрыгало давление – Кто, мальчик или девочка, сколько лет, давно замужем?
Теперь пришла очередь удивиться его коллеге. Петр насторожился как Мухтар в дозоре.
– Четыре года мальчику. Не за мужем, живет в гражданском браке. Мужик у нее – зверь лучше не лезь.
– Ладно, я все понял. Адрес дашь?
– Нет! – жестко отчеканил бывший друг, но по-прежнему коллега.
Бодряков вышел из отделения с испорченным настроением. Весь его жизненный опыт и аналитический склад ума кипел возмущенный предательством друга, и не давал ни какого разумного объяснения его поведению.
«Ладно, отложим. Вернемся к Козыревой Алевтине» – победил профессиональная выдержка и рационализм Сергея Ивановича.
В нагретой от жары автомашине скорой помощи было не продохнуть. Не спасало даже то, что половина кузова пряталась под козырьком здания районного Загса. Татьяна сидела в салоне скорой, обмахиваясь газетой, и все ровно обливалась потом.
– Я все ни как не могу взять в толк, что в том, что твой любовник спит на миллиардах? – недоумевала Татьянина дочь – молодая девушка в белом халате.
Ее удивленные большие глаза, смотрели на родительницу в ожидании пояснений. При разговоре дочери с матерью присутствовал коллега молодой врачихи – санитар скорой помощи, которой в отличие от нее, с недоброй усмешкой, понимающе кивал головой.
– Света, ну как ты не понимаешь. Мужик он – говно. Я его терпела в надежде, что может тебе что-нибудь перепадет. Ну там на учебу или на свадьбу, но он гроша не даст. Значит, мы должны сами взять. Что я бесплатно его ублажала.
Дочь от этих слов смутилась, стыдясь присутствия своего коллеги.
– Вот, Светик, бери пример со своей маменьки – вставил свое мнение санитар – Татьяна Гиппократовна современная женщина, без застарелых комплексов.
– Я уже завела знакомство с перекупщиком старины – продолжала развивать свой план мать Светланы – одна проблема – квартира на охране.
Медбрат сразу скис, и утратил интерес к беседе.
– А как же тогда? Тогда украсть не получится? – огорчилась, уже согласившаяся было на кражу антиквариата дочь Татьяны Гиппократовны.
– А Вовчик твой на что? Зря ли он четыре раза срок мотал за кражи? Пусть почешется – видно было, что Татьяна продумала даже детали.
– Так он сейчас задержан милицией. Правда вину его не доказали, и должны завтра выпустить – толи радостно, толи печально поведала дочь.
– Вот я завтра с твоим уркой и поговорю, обсудим детали. И надо попробовать прощупать соседние квартиры. Узнать когда кто на работе и так далее – удовлетворенно подытожила потная женщина.
– Так мы в тот дом приезжали, на первый этаж, помнишь Свет? – опять подал голос, оживший медбрат.
– Я чего-то боюсь – не в тему пожалобилась матери дочка.
– На одном страхе счастья в жизни не построешь, деточка, – наставительно изрекла умудренная Татьяна Гиппократовна – расскажи мне лучше к кому Вы приезжали?
По мере рассказа глаза Гиппократовны разгорались хищным огнем, и она успевала только приговаривать: «Ой, как хорошо, ой как подфартило…». От возбуждения и радости она стала вдвое быстрее заливаться потом, но это обстоятельство, для осчастливленной женщины осталось не замеченным.
«Ну, все голубь ты мой жирный, скоро твоя кормушка опустеет» – вспомнила она о Семене.
Семена, дожидавшегося в аэропорту своего рейса, внезапно пробила сильная икота. Выпив в буфете бутылку минеральной воды, но, так и не уняв неприятную реакцию организма, он вспомнил о недавней беседе со своей любовницей.
«Видать нехорошим словом меня вспоминает. Да и в самом-то деле чего это я потерял чувство такта? Позвонить, что ли и сказать женщине пару приятных слов» – как только он об этом подумал, икота исчезла.
Довольный этим обстоятельством, он подошел к телефонному автомату и набрал ее рабочей телефон.
– Алле, ЗАГС – услышал он в трубке голос своей женщины.
– Привет радость моя, я из аэропорта – назвался Семен.
– Ты еще не улетел? Что рейс отменили? – Встревожилась его подруга.
– Да нет. Просто хотел тебя спросить, ты обо мне недавно не вспоминала? – обратил внимание на тревогу в голосе своей любовницы мужчина, и это ему польстило.
На том конце повисла пауза. Татьяне этот вопрос не понравился.
«Мне еще экстрасенсов не хватало» – встревожилась женщина от неприятной мысли.
– А тебе этого хотелось бы? – она в кокетливой форме уклонилась от прямого ответа.
– Как сказать? Если мне от этого икаться не будет, то конечно да – вспомнил про недавнюю реакцию организма Семен.
– Да разве о таком мужчине можно не вспоминать? – льстиво стала ластиться к нему женщина.
– Ну ладно, я это… там тебя обидел своим смехом. Извини – польщенный мужчина попросил у нее прощение.
«Еще и не так икнется» – злорадствовала Татьяна после окончания разговора, вспоминая недавнюю беседу в машине скорой помощи.
Не успел Семен отойти от телефонного автомата, как его обуял очередной икотный приступ, но мужчину это огорчило не сильно, поскольку теперь он уже знал ее причину.
Трубку телефона в квартире Алевтины ни кто не брал.
«На работе что ли?» – досадливо предположил Бодряков – «А где она работает сейчас? Наверное, все там же – в Лужниках торгует шубами. Все так же челночит – Турция, Греция. Она и машину – девятку купила за одну поездку. Легко достается – легко теряется. Я ей, помнится, так тогда и сказал, когда она пришла ко мне с заявлением об угоне».
Бодряков вспомнил изумленные глаза заявительницы.
