«Кто-то из местных ребят шурует, — подумал я, — с улицы Коперника на Ломоносовский пройти — только за угол свернуть; определенно видно, что лень от дома отойти, молодой, наверное…»
— Ровно через час сходное преступление было совершено также по соседству… — Севергин показал на плане-схеме точку. — В доме десять по улице Строителей. Здесь во дворе много зелени, темновато. Гражданин Боярский, семидесяти четырех лет, неожиданно столкнулся с каким-то молодым человеком. От удара упали на землю очки Боярского. С извинениями, очень любезно молодой человек помог Боярскому отыскать очки, которые оказались разбитыми. Неизвестный предложил проводить Боярского до квартиры. В лифте, под угрозой ножа, преступник отобрал у потерпевшего бумажник, снял с руки часы. Так же, как и в первых двух случаях, опустив лифт на второй этаж, преступник нанес Боярскому сильный удар ребром ладони по глазам и скрылся, предварительно бросив в кабину бумажник, из которого вынул семьдесят пять рублей…
Рита шепотом спросила меня:
— А как он выглядел, этот бандит?
За меня ответил Севергин:
— Во всех случаях действовал мужчина лет двадцати пяти, невысокого роста, узкоплечий, волосы темные, подстрижены ежиком, глаза карие, лицо бледное, нос прямой… Это данные, которые потерпевшие помнят определенно. И еще особенность: в первом случае он был в сером костюме, Осокорева запомнила — спортивного покроя, в двух следующих — в темном плаще с поднятым воротником…
— Ничего удивительного, — сказал я. — Позавчера было тепло и сухо, а вчера с утра похолодало и шел дождь. Вот он и надел плащ.
— Наверное, так, — кивнул Севергин. — По делу идет активная работа, район происшествий будет усиленно патрулироваться, а вы, товарищи, имейте в виду эту ситуацию, чтобы в случае сигнала отреагировать мгновенно. Служба «02» предупреждена…
— Слушай, Стас, — сказала Рита. — Но ведь это невероятный мерзавец! Ты обратил внимание, какие жертвы он себе выбирает?
Я молча кивнул. Объяснять ей, что, собственно говоря, все разбойники, грабители — мерзавцы, потому что финкой или пистолетом угрожают безоружному человеку, сейчас было неуместно. Я только сказал:
— У нас насмотришься всякого… — и сразу же пронзительно зазвенел телефон и замигала желтая лампочка на пульте.
Микито нажал тумблер и сказал в микрофон:
— Заместитель дежурного по городу слушает…
Мы все еще переговаривались о чем-то своем, таком, что связывало нас с прошедшим днем, только что проглоченным красным жерлом часов, шутили и огорчались, но все это было там — за незримым барьерчиком, когда Севергин еще не сказал: «Город принял!», потому что сводка Севергина, резкий звон и желтый блик сигнальной лампы Микито уже включили нас в долгую и муторную круговерть под названием «суточное оперативное дежурство по городу», и все, что происходило теперь с миллионами людей на сотнях километров улиц в бессчетном сонмище домов, стало нашим делом и нашей тревогой, нашим большим ожиданием неведомого, и Микито, прижимая трубку плечом, делал пометки в оперативном журнале, а потом, скосив на нас глаза, кивнул, дал отбой и сказал:
— Кража…
И все повернулись теперь к Микито, и я краем уха слушал его, хотя фиксировал только необходимую мне информацию, потому что по-прежнему смотрел на Риту, которая успела мне сказать:
— Ты совсем не изменился!..
Вот видишь, Рита, я совсем не изменился. Не повзрослел, не поумнел, не изморщинился?
А ты изменилась. Из хорошенькой угловатой девушки ты стала красивой зрелой женщиной. И нет в твоих глазах больше сияющей уверенности, что весь огромный мир, голубой и зеленый, создан, чтобы радовать тебя и служить тебе. Больше всего ты любила голубой и зеленый цвета. А теперь ты, наверное, любишь синий и оранжевый — ты ведь, в отличие от меня, сильно изменилась.
— …На улице Рихарда Зорге обворовали машину… — объяснил Микито.
Ах, Рита, как жаль, что и я сильно изменился! Я бы так мечтал остаться прежним, тем веселым лопоухим парнем, который безумел в твоем присутствии, стараясь каждый раз совершить поступок такой сложности, что никто из моих друзей и попробовать не мог с ним поспорить, и тем не менее с каждым очередным подвигом отдалявшимся от тебя все больше и больше…
— …Ночью с «Волги» сняли левую переднюю дверь…
Помнишь, Рита, как ночью ты показала мне на асфальтовый каток в Уланском переулке — на всем каталась, а на катке не доводилось! — и через минуту я уже запустил его усталый астматический мотор, сел за жирную от смазки, еще теплую баранку, и мы с тобой покатили неспешно по всем Сретенским переулкам, в клубах едкого солярового дыма, с оглушительным треском, и я слепнул от счастья на поворотах, когда тебя прижимало к моей спине.
— …Машина принадлежит известному хоккеисту — олимпийскому чемпиону Алексееву, — закончил Микито и поджал губы, мимически изображая значительность происшествия.
— Дай указание в сто девятое отделение и поставь на контроль в Ленинградском райуправлении, — распорядился Севергин.
— Григорий Иваныч, я, конечно, не вмешиваюсь, — развел руками Микито. — Но ведь такой человек Алексеев! Можно сказать, ас нашей ледовой дружины!..
Микито был заядлый болельщик, а комментатора Николая Озерова почитал крупнейшим художником слова и с большим вкусом повторял его любимые словечки и выражения.
— Ну и что? — посмотрел на него поверх очков Григорий Иваныч.
— Так им там на месте слабо разобраться! Если наша группа выедет, Тихонов все организует в два счета! Ведь тут же понимать надо — это Алексеев! Когда он под шайбы ложится, тоже ведь о себе не думает! А ему какое-то паршивое ворье может сбить весь психологический настрой!..
Григорий Иваныч засмеялся, покачал головой, посмотрел на красное табло электрочасов:
— Пожалуй, ты прав. Время еще раннее, тихое. Пусть группа готовится на выезд, а ты, Стас, запроси…
Мы переглянулись, и Севергин кивнул:
— Я тебе потом все по рации передам…
Рита недоуменно посмотрела на нас, Григорий Иваныч усмехнулся:
— Беготня — дело нехитрое. Работать надо экономно.
Я стал набирать номер автомагазина, а Севергин уже перешел на селекторную передачу:
— Внимание! Товарищи дежурные территориальных отделений! Ожидайте у телефонов!.. Ожидайте у телефонов!.. Ожидайте у телефонов!
Желто-жемчужными пузырьками всплывали бесчисленные лампочки на сером металле генерального пульта — вся милицейская сеть Москвы замыкалась на селектор Севергина.
— …Прошу всех ожидать, не все еще сняли трубки. Товарищи, говорит ответственный дежурный по городу Севергин…
— Что вы чувствуете, заступая на дежурство по городу?
— Ответственность и тревогу: ответственность за порядок в городе и тревогу за человеческие судьбы…
Из интервью с дежурным по городу
6. Григорий Иванович Севергин
Прежде чем начать циркуляр, надо дождаться, пока вспыхнут все лампочки на пульте: тогда ни один из дежурных не пропустит передачу. Время сейчас самое канцелярское — докладываются итоги за сутки, руководство на местах знакомится с обстановкой, «указников» — мелких хулиганов — собирают для поездки в суд; инструктируют на разводах дневную смену. Так что некоторые дежурные медлят, лампочки под номерами их отделений не подают признаков жизни. Но я их не тороплю — циркуляр не из самых срочных, пусть управляются с неотложными делами. Тихонов пока что пробивается в автомагазин.
— Алло, алло, магазин? Девушка, золотко… — Голос Стаса звучит бархатно, вкрадчиво — знает, чертяка, что секретарш с утра надо брать лаской. — Михал Борисыча нарисуйте, срочно нужен…
Видимо, секретарша проникается сознанием того, что Михал Борисыча доискивается человек не чужой, — Стас приглушенно бормочет в трубку:
— Михал Борисыч, голубчик, Тихонов из МУРа, побеспокоил… а, ну да… Нужно… Помялись тут ребята немного… Двери передние, для «Волги»…
Выслушивает длинную тираду, с постным лицом кладет трубку, сообщает:
— Директор клянется дедушкой, что за два месяца дверей для «Волги» не было и в помине. И при всей любви к представляемой мною организации раньше, чем в следующем квартале, не обещает.
Посоветовал обратиться в трест, а у меня уже все лампочки на пульте задействованы, и я передаю:
— Товарищи дежурные! Передача касается тех, у кого на территории находятся станции обслуживания легковых автомобилей… остальным можно отключиться… — На пульте волной проходит рябь от гаснущих лампочек, остается пять, десять, двенадцать… Ага, так. Продолжаем. — Запишите, товарищи. Надо подослать людей на станции обслуживания, пусть изымут неудовлетворенные заявки на ремонт или замену левой передней двери автомашины «ГАЗ-24». По мере поступления данных звоните. Повторяю… Левой передней двери «Волги»… Передача окончена, прошу положить трубки.
