Виктор, приподнимаясь.
– Участковый инспектор Гусаров! Надеюсь, не очень побеспокоил? Еще нет десяти.
Уже через минуту Виктор понял, что интересуются «Жигулями» Гурама и проверяют документы. Из кармана пальто, которым прикрылся вместо одеяла, он достал паспорт и почувствовал себя неловко от того, что был в майке, и еще потому, что долго пришлось расстегивать английскую булавку, которой заколол внутренний карман.
Участковый сел за столик и стал записывать что–то в свой служебный блокнот.
– Когда приехали?
Гурам взглянул на часы.
– В начале восьмого…
– Не сюда. В Москву, – уточнил свой вопрос Гусаров.
– Сегодня вечером.
– И можете подтвердить?
Гурам задумался. Его лицо стало озабоченным. И, словно вспомнив что–то, оживился:
– Конечно! – он вытащил из бумажника сложенный пополам листок. – Вот позавчерашняя справка из Ростовской госавтоинспекции о том, что мне помял бампар автобус.
Гусаров прочитал внимательно справку и сделал еще одну отметку в своем блокноте.
Тамара в накинутом розовом халатике стояла у серванта. В ее глазах была растерянность.
– Интересное кино, – попыталась возмущаться Виктория Германовна. – Значит, ко мне и гости не могут приехать? Я буду жаловаться…
– Ну зачем так резко ставить вопрос? – с завидным хладнокровием остановил ее Гурам. – Участковый на службе и выполняет свой долг. По–моему, он убедился, что перед ним люди порядочные, – проговорил так, будто сейчас это было самой важной для него задачей.
Гусаров вернул паспорта.
– Гости, конечно, могут приехать. Даже желательно. Но и у меня обязанность – выяснить нужные мне вопросы. В частности, насчет вмятин на бампере. – Он невозмутимо посмотрел на Викторию Германовну. – Поэтому, гражданка Гудкина, прошу понять меня правильно.
– Они у меня несколько дней побудут. Надеюсь, не станете штрафовать? – выражение ее глаз стало мягче.
– Нет причин.
Заперев дверь, Виктория Германовна вернулась в комнату и села на диван. У нее все же испортилось настроение.
– Уверена, кто–нибудь из соседей о вашем приезде доложил и тихий восторг от этого испытывает. Доброжелатели.
– Это все из–за нас, – смущенно сказала Тамара. – Поверьте, мы страшно огорчены. Гурам, придумай что–нибудь с гостиницей…
– Я завтра улажу этот вопрос, – пообещал Гурам. Накинув на плечи пиджак, он вышел на кухню, где долго и тихо говорил о чем–то с Викторией Германовной.
Синоптики ошиблись – обещали мороз, но ночью прошел снег и под утро потеплело. У кромок тротуара поблескивают хрупкие застывшие лужи. Сунув руки в карманы черной из синтетики куртки, старший оперативный уполномоченный Александр Таранец осторожно шагал по звонкому, ломкому льду и улыбался. Он вышел из дома ровно в девять, на полчаса раньше обычного. Сегодня его дежурство по уголовному розыску в отделении милиции. К нему нужно было подготовиться.
По заведенному распорядку пятиминутка началась без четверти десять. Оперативники, как всегда, собрались в небольшом кабинете начальника уголовного розыска Арсентьева. Невысокий, полноватый Муратов, с аккуратно подстриженными усиками на скуластом лице, сел на первый попавшийся стул. Ему нет и тридцати, но он уже значится в «старичках». Рядом с ним, закинув ногу на ногу, пристроился белозубый, стройный, крепко сбитый Казаков. С месяц назад он раскрыл запутанное преступление и теперь посматривает на товарищей чуть свысока. Казаков и Муратов друзья. В углу у шкафа сидит обычно общительный, а сейчас хмурый и задумчивый светлоголовый Филиппов. Это опытный, инициативный работник. Он в уголовном розыске восьмой год. С ним советуется даже Муратов. Таранец сел на диван – на свое постоянное место.
Тихо звякнул отлаженный на малый звук телефон. Арсентьев снял трубку. Он слушал внимательно и делал какие–то пометки на календаре.
– Понял. Учту! Дам дополнительные указания…
Ему тридцать пять, но выглядит старше. На щеках глубокие складки, проседь в густых темных волосах. Посторонним людям он кажется человеком суровым, но сотрудники относятся к нему с большим уважением и отзываются как о человеке добром, прямодушном и начальнике справедливом, хорошо ориентирующемся в самых сложных ситуациях.
Арсентьев начал пятиминутку со сводки происшествий и телефонограмм, поступивших из управления. Заслушал результаты проверки заявлений, оперативных материалов. Оторвавшись от бумаг, внимательно посмотрел на мрачного Филиппова.
– У вас неприятности? Что случилось?
– Все в порядке, – ответил тот. – Простудился слегка…
– Ну–ну! – усомнившись, проговорил Арсентьев. И сразу же обратился к Казакову: – Что нового по делу о ножевом ранении?
Казаков, зная, что Арсентьев не любил многословия, доложил кратко, самое главное:
– Наша рабочая версия оказалась правильной. Вместе со следователем мы установили, что преступление совершил Борщев.
– И где же он?
– Скрывается.
– Такое объяснение меня не удовлетворяет, – сразу сказал Арсентьев. – Не можете взять? Или времени не хватает?
– Время есть…
– Выходит, осталось начать и кончить…
Казаков спорить не стал. Недовольство Арсентьева было резонным. Он ограничился одной фразой:
– По нашим данным, Борщев эти дни дома не появлялся.
– Вы сузили круг проверки. Дней на раскачку нет. Поработайте над связями Борщева. Подготовьте его фото для размножения.
– Понятно. Этим я и занимаюсь…
Арсентьев в основном был доволен докладом Казакова. Работа по делу, находящемуся на контроле, не зашла в тупик. Личность преступника установлена. Открыв красную папку, он спросил Муратова:
– Как с анонимкой? Похоже, у Мамонова и вправду появились подозрительные вещи.
– Пока ничего интересного. Эти вещи в розыске не числятся. По–моему, Мамонов болтун. Похвалился перед друзьями.
– Интуиция не доказательство, – прервал Арсентьев. – Она уголовно–процессуальным кодексом не предусмотрена.
– Так это ж самая банальная анонимка, товарищ начальник, – оправдываясь, проговорил Муратов. – Мало ли что напишут.
– Анонимки чаще пишут на того, кто мешает, – отпарировал Арсентьев. – А Мамонов самый заурядный пройдоха. Наверное, дорогу кому–то перешел или в долгу остался. Так что проверьте этот сигнал досконально. Писали, чтоб уж наверняка с Мамоновым рассчитаться…
Муратов засомневался и посмотрел на Казакова, словно ждал от него поддержки, но тот только повел плечами.
– Да хлещется он! Арсентьев покачал головой.
– Хлещутся веником в бане. И знайте, поверхностная проверка всегда ведет к домыслам. Пощупайте Мамонова как следует.
Опять звякнул телефон. Арсентьев снял трубку.
– Что?.. Да, ваша родственница у нас… Отпустить домой?.. Посоветуйтесь с потерпевшими, которым она спирт продавала… Не можете? Правильно! Их второй день в больнице отхаживают… В связи с чем? Они зрение теряют… Пожалуйста!
Положив трубку, Арсентьев взглянул на Муратова.
– Продолжайте! Как Мамонов себя ведет эти дни?
– Спокойно. Позавчера и вчера из дому не выходил, – оживился Муратов. – Его никто не посещал. Наверное, после пьянки отлеживается или заболел…
Арсентьев усмехнулся.
– Для справки: Мамонов пьет редко. Подготовьте дополнительный вариант проверки. – После паузы добавил: – Попытайтесь указанные в анонимке вещи увязать с преступлениями на других территориях. Глядишь, и найдете разгадку. Эту ниточку не надо упускать!
– Ясно! – ответил Муратов.
Заканчивая пятиминутку, Арсентьев проинформировал
