— Я думаю, она хочет сказать, что вам не нужно извиняться — он действительно мерзавец, — пояснил Мэррием. — Вы это имели в виду, Сибил?
Все ее тело оставалось неподвижным, лишь влажные глаза сказали:
«Да». И еще раз: «Да».
— Я пришлю сюда кого-нибудь через полчаса, — сказал Дэвенпорт, как только они вышли из палаты.
— Вам следует поговорить с ее мужем, чтобы соблюсти формальности, — сказал врач. — А я должен встретиться с директором.
— Скажите, что ему будет звонить мой шеф. Я попрошу нашего адвоката связаться с ее мужем. Медсестры смогут дать нам нужную информацию?
— Конечно. Все, что вам потребуется.
Полицейский собрался уходить, но в последний момент обернулся и спросил:
— А дети, которых он, возможно, убивал… Он пытался что-то сделать с их глазами? Что-то необычное?
— Нет-нет. Я присутствовал на вскрытии, все было в порядке.
— Хм. — Лукас двинулся к выходу, но вновь остановился. — Никого к ней не подпускайте.
— Не беспокойтесь, — заверил его Мэррием. — Никто сюда не войдет.
Лукас позвонил из телефона-автомата Даниэлю и все рассказал.
— Сукин сын, — прорычал шеф. — Теперь мы его возьмем.
— Я не уверен, — сказал Дэвенпорт. — Но кое-что у нас есть. Юристы должны проверить, будут ли такие показания иметь вес в суде. К тому же это не связано с остальными убийствами.
— Но мы продвигаемся вперед, — настаивал Даниэль. — Я немедленно отправляю в больницу оператора и Слоуна.
— Мы можем выставить пост у ее двери?
— Никаких проблем. Круглосуточно. Как ты считаешь, нам стоит снова установить за ним наблюдение?
Лейтенант немного подумал.
— Нет. Он сразу почувствует. Мы следим за Друзом. Посмотрим, что будет дальше.
— Хорошо. А что собираешься делать ты?
— У меня появилась пара идей…
В пруду возле колледжа плавали две утки. Элла Крюгер и Лукас шли по дорожке к главному зданию. Весна уже началась, но дул холодный ветер. Далеко на западе, над Миннеаполисом, собирались темные тучи с размытыми краями — шел дождь.
— Навязчивые идеи, связанные с глазами, могут быть результатом психологической травмы, но мне это кажется маловероятным, — сказала Элла. — Полагаю, его всегда преследовало ощущение, что за ним следят, и это его реакция.
— Тогда почему он не вырезал глаза детям?
— Лукас, ты упускаешь очевидное, — сказала монахиня. — А это никуда не годится для игрока.
— Ладно, так расскажите мне об очевидном, сестра Мэри Джозеф, мадам.
— Может быть, он не убивал детей.
Полицейский покачал головой.
— Я об этом думал. Но это похоже на то, что он делает с Сибил, и Мэррием что-то почувствовал, а интерес к глазам соответствует другим убийствам. Возможно, это просто совпадение, но я не верю.
— Как я уже сказала, мания могла возникнуть у него между убийствами.
— Но это не слишком вероятно.
— Да.
Они поднимались по склону холма, опустив головы.
— А имеет ли значение, когда он вырезает глаза? — спросил Лукас. — Иными словами, может ли он делать это после смерти?
Элла остановилась и посмотрела на Лукаса.
— Я не знаю. Женщине, убитой у магазина, выкололи глаза, когда она уже была мертва.
— Так же было и с Джорджем, тем парнем, которого нашли в Висконсине. После убийства прошло более двадцати четырех часов.
— Значит, ты получил ответ. Он делает это после смерти жертвы, но не обязательно сразу. О чем ты думаешь?
— Если он знал, что будет вскрытие, то не решился выколоть глаза. Возможно, рассчитывал, что у него еще появится шанс.
— Например, в похоронном бюро или в морге?
— Конечно. В любой момент после вскрытия. Он патологоанатом и часто работает с трупами. Он мог вырезать глаза в больнице или в зале прощания. Кто станет следить за мертвыми телами?
— А в похоронном зале что-нибудь делают с глазами? Ведь кто-нибудь может заметить! — с сомнением сказала монахиня.
— Не знаю, но могу попытаться выяснить, — ответил Дэвенпорт.
— Который час? — неожиданно поинтересовалась Элла. — У меня занятия в четыре часа.
— Сейчас ровно четыре, — сказал Лукас, взглянув на запястье.
Беккер вышел из машины и посмотрел на часы — ровно четыре. Все идет по расписанию.
До нужного дома оставался один квартал. Под мышкой он нес деревянный планшет и коробку для цветов. Беккер ощущал приятную тяжесть пистолета в одном кармане, клейкая лента лежала в другом. Он шагал, низко опустив голову, чтобы спрятать лицо от дождя.
«С погодой мне повезло», — подумал он. Теперь дождевик выглядел вполне оправданным, капюшон скрывал лицо, кроме полоски от бровей до губ. Он шел тяжелой поступью — пи-си-пи всегда оказывал на него такое действие. Впрочем, наркотик давал силу, помогал концентрироваться. Беккер немного подумал, вытащил медный портсигар и взял еще одну таблетку, на всякий случай.
Он тщательно проверил, нет ли за ним слежки, проехал по улицам озерного района, изгибающимся в форме петли, ждал, возвращался, сворачивал в узкие переулки. Если за ним и наблюдали, то только при помощи спутника.
Напротив дома Друза находился магазин бытовой техники Уолта. Здание было прямоугольным, длина его в четыре раза превосходила ширину. Когда покупатели шли по проходу между стойками с кухонными принадлежностями, деревянный пол поскрипывал. Стиральные машины, сушилки, холодильники и плиты носили названия, которые поначалу казались знакомыми, но только в первый момент. Пока в зале не появлялся клиент, Уолт не включал освещение, поэтому обычно в магазине было темно — через запыленные окна с выцветшими рекламными надписями проникало совсем немного света.
Уолт казался невзрачным, как и товары, которые он продавал. Грузное тело, не слишком разговорчивый. Пряди редких каштановых волос были зачесаны так, чтобы скрыть лысину, очки в пластмассовой оправе сползали на самый кончик маленького носа, который с возрастом стал походить на переспелую ягоду малины. В пятидесятых Уолт был битником, и до сих пор в ящике его письменного стола лежал «Вопль». В последнее время он не раз открывал эту книгу.
Уолт охотно согласился сотрудничать с полицией. К тому же он не пользовался чердаком, разве что хранил там обрезки ковролина и рулоны скрипучего линолеума — напоминание о коротком романе с покрытиями для пола. Он обеспечил полицейских надувным матрасом, офисным стулом, складным столиком для телевизора и стопкой старых журналов «Плейбой». Наблюдатели принесли с собой бинокли, небольшой телескоп японской фирмы «Кова», видеокамеру с длиннофокусным объективом и сотовый телефон. Они были довольны жизнью — на чердаке их не тревожили ни дождь, ни холод. Можно заказать пиццу — пекарня неподалеку.
Другой группе повезло гораздо меньше, им пришлось следить за черным ходом из машины.
Наблюдатель на чердаке сидел на стуле и смотрел на улицу. Рядом стоял раскладной столик с кока-колой в бумажном стаканчике. Перед ним был установлен телескоп на штативе. Второй сотрудник лежал на матрасе и изучал «Плейбой». Полицейский заметил шагающего под дождем Беккера, но тот не вызвал у него ни малейшего интереса, и он ничего не сказал о нем напарнику. Он не видел лица мужчины, скрытого шляпой, но обратил внимание на продолговатую сиреневую коробку — в таких обычно доставляют букеты роз по всему центральному району. Даже те, кто никогда не получал и не дарил цветы, узнавали упаковку.
Беккер проверил почтовые ящики, нашел нужный номер, при помощи ключа, украденного у Друза, открыл парадную дверь и на лифте поднялся на шестой этаж. Квартира Кэсси Лаш находилась в самом конце коридора. Беккер подумал о пистолете в кармане и, повинуясь импульсу, постучал в ближайшую дверь. Тишина. Он постучал еще раз. Никого нет дома.
«Хорошо». Он засунул руку в нагрудный карман, отыскал таблетку пи-си-пи, забросил под язык и сразу остро ощутил ее вкус. Он был готов, взведен как курок. Разум отступил в сторону, предоставив телу проделать нужную работу.
Его рука — она уже не имела никакого отношения к разуму, занявшему отдельный пьедестал, — постучала в дверь и подняла сиреневую коробку, чтобы ее было видно в глазок. Внутри действительно лежали цветы. Если в квартире находится кто-то еще, он вручит цветы и спокойно уйдет. Друз? С ним все равно надо разобраться, но коробка будет мешать.
Беккер стоял возле квартиры Кэсси и ждал.
Четыре часа. Дэвенпорт поехал из колледжа Святой Анны на запад, навстречу дождю. Может быть, навестить Кэсси? Возможно, он успеет застать ее перед спектаклем. Но вчера она практически выгнала его. К тому же он хотел выяснить, что происходит с мертвыми телами. Он знал управляющего залом прощаний, который находился в южной части города. Можно спросить у него относительно глаз детей, но мысль об этом вызывала у Лукаса нервозность.
