– К сожалению, правда, – сказала женщина.
Юноша слегка расправил плечи и произнес, повысив голос:
– Чем же я могу помочь, миссис Филдинг?
Гостья испытала укол вины за то, что собиралась сделать, и тем не менее укрепилась в том, что должна уничтожить в нем опасную иллюзию, которая заполняла сейчас его наивную душу.
– Когда я заходила к вам несколько дней тому назад и мы с вами разговаривали, вы сделали одно замечание, благодаря которому я пришла к выводу, что вы можете знать кое-что полезное, – сказала она.
Льюис кивнул, показывая, что слушает.
– И чтобы оживить вашу память, – продолжила миссис Филдинг, – мне необходимо рассказать вам кое-что о том преступлении… нечто такое, что не известно никому, кроме полиции и того человека, который совершил убийство… и меня, разумеется, поскольку мне рассказал об этом расследующий дело полицейский. Это конфиденциально, вы понимаете?
Молодой человек снова кивнул, на этот раз более пылко.
– Да, да, конечно, понимаю. Я никому не скажу, клянусь!
– Спасибо. Боюсь, дело крайне трагично…
– Всё в порядке! – успокоил собеседницу младший Маршан, глубоко вздохнув и застыв в напряженной позе. – Прошу вас, не волнуйтесь за меня.
Ей хотелось ободряюще улыбнуться, но он легко мог неверно истолковать ее улыбку. В столь юном и безрассудном возрасте…
– Убитого мужчину ударили по голове, – серьезно произнесла женщина, наблюдая за юношей, – потом нарядили в зеленое бархатное платье… женское платье… – Она заметила, как Льюис вздрогнул и как взгляд его стал недоумевающим. – …Положили его в лодку с плоским дном, плоскодонку, а его запястья и лодыжки приковали к бортам лодки.
Кровь отлила от побелевшего лица юноши. Стало слышно его прерывистое дыхание.
– А по его телу разбросали цветы, – закончила Кэролайн, – и лишь его колени были приподняты и разведены в карикатурном подражании наслаждению.
Продолжения не потребовалось. С мучительной очевидностью пунцовые щеки Маршана и жгучее страдание в его глазах показали, что парень видел эту фотографию и она навеки запечатлелась в его памяти.
– Где вы видели ее, Льюис? – мягко спросила Филдинг. – Мне необходимо это узнать. Я уверена, вы понимаете, что убийца тоже видел ее, а подобную картинку не так-то просто найти.
Юноша судорожно сглотнул, и его шея дернулась.
– По-моему, вам это известно, – продолжила женщина. – Позу натурщицы для той открытки выбрали с особой тщательностью. На самом деле женщины так себя не ведут – эта извращенная композиция предназначена для больных людей, которым доставляет наслаждение причинять боль другим… – Она заметила, как скривился ее собеседник, но не замолчала. – Есть люди, чья страсть переросла в болезнь; они не способны испытать удовлетворение теми способами, какие устраивают большинство из нас, и поэтому совершают жестокие и ужасные действия, невзирая на то, как страдают из-за этого любящие их партнеры.
Умолкнув, Кэролайн осознала, что думала сейчас больше о Марии и Эдмунде Эллисоне, чем о фотографии Сесиль Антрим, хотя между ними, на ее взгляд, имелась тесная связь.
– Так где вы видели ту фотографию, Льюис? – спросила она.
Маршан протестующе покачал головой. Он боялся, что голос выдаст его с головой, а больше всего ему не хотелось унижаться, расплакавшись перед дамой, которую он едва знал. Юноша чувствовал себя загнанным в угол и не видел пути спасения.
– Льюис, я не стала бы ни о чем спрашивать вас, если б та открытка не могла помочь найти убийцу, – мягко произнесла миссис Филдинг. – Человек, использовавший эту фотографию, – убийца. Вы можете понять, как важно узнать каждого, кто мог видеть ее?
Молодой человек всхлипнул.
– Д-да. Я… я купил ее в одной лавочке. Могу сказать вам, где она находится… если нужно.
– Да, очень прошу вас.
– На Хаф-Мун-стрит; она отходит от Пиккадилли, где-то посередине. В той лавочке продают книжки и табак, ну и еще такого рода открытки. Я не помню названия.
Кэролайн едва не спросила, как юноша узнал об этом. Не выставляют же такую продукцию в витринах! Но она побоялась переборщить с вопросами, не желая потерять его желание помочь. Главное она узнала, остальное было уже несущественно.
– Отлично, – сказала женщина, – я уверена, что теперь они смогут найти преступника.
Льюис сидел, не поднимая глаз. У нее возникло ощущение, будто ему хотелось добавить что-то еще. Причем почти таким же важным, как обнаружение сведений для Питта, она считала достижение верного понимания у самого этого юноши; ей очень хотелось убедить его в том, что увиденная им фотография создана в странном помрачении ума, что нормальные люди думают и чувствуют по-другому. Он видел карикатурную фотографию Офелии, но кто знает, какие еще сцены могли попасться ему на глаза… Могла ли Кэролайн добиться от него признания, не выдав тайну юноши родителям, чьи жесткие нормы воспитания вынудили его ущербным путем познавать то, что было так интересно для любого подростка, то, что касалось женщин и интимной жизни?
– Полагаю, у вас есть и другие открытки? – спросила миссис Филдинг.
– Есть. – Молодой Маршан по-прежнему избегал ее взгляда.
– Там запечатлены подобные сцены… с женщинами?
– В общем… вроде того. – Лицо Льюиса пылало пожаром. – В некоторых еще участвуют мужчины, они занимаются… – Он умолк, не в силах произнести при даме запретное неприличное слово.
Гостья предпочла ничего не уточнять, не желая излишне смущать ни его, ни свои собственные чувства.
– А не хотели бы вы узнать нечто… более изысканное и благородное? – спросила она. – Нечто более подобающее для тех женщин, которых вы вскоре сами познаете?
Глаза ее собеседника распахнулись, и он уставился на нее в крайнем замешательстве.
– Вы им… имеете в виду… для приличных женщин и… – Он еще больше побагровел и умолк.
– Нет, я говорила о другом, – произнесла миссис Филдинг как можно увереннее, подавляя собственное смущение, – я имею в виду… не уверена, что конкретно я имела в виду. Приличные женщины, безусловно, незнакомы с подобными фотографиями. Однако всем нам необходимо знать определенные особенности, касающиеся близких отношений между мужчинами и женщинами. – Она с трудом пыталась подобрать верные слова. – Того рода снимки… что вы видели… являются жуткой чудовищной пародией и скорее связаны с болезненной ненавистью, чем с любовью. По-моему, вы начали знакомство не с того конца, и вам необходимо вернуться к началу эротического познания.
– Родители никогда этого не позволят! – воскликнул Льюис с полнейшей убежденностью. – Отец ненавидит… – он судорожно сглотнул, – порнографию. Он всю жизнь боролся против нее. И твердил, что надо вешать тех людей, которые изготавливают и продают эти открытки!
Кэролайн не стала с ним спорить. Что скажешь против правды?
– Если вы позволите мне упомянуть им об этих открытках, то, думаю, я смогу переубедить их, – предложила она.
– Нет-нет! – отчаянно вскрикнул молодой человек. – Пожалуйста, не надо! Вы обещали, что ничего не скажете!
– Я и не скажу, – мгновенно согласилась миссис Филдинг, – пока вы сами не позволите мне. – Она с искренним волнением подалась к нему. – Но неужели вы думаете – в свете ближайшего будущего, – что так будет лучше? Однажды отцу все равно придется рассказать вам о некоторых интимных вещах. Разве вы не готовы приблизить это будущее?
– Ну… я… – Льюис явно испытывал острую неловкость и предпочитал смотреть куда угодно, только не на Кэролайн. В начале разговора он считал ее просто хорошей знакомой родителей – и вдруг, ошеломительно быстро, она превратилась просто в красивую женщину.
– Вы уже многое знаете, – заключила она, тут же пожелав оказаться неправой.
Возможно, он еще ничего и не знал? Возможно, лишь разгоряченное воображение побудило его купить такие открытки? Теперь, увидев его искаженное страданием лицо, дама убедилась, что он еще ничего не знает. Льюис смутился, ужасно сконфузился, сознавая свое невежество и любопытство, и от глубочайшего смущения покраснел до кончиков ушей.
– На мой взгляд, вам самому будет лучше поговорить с отцом, – мягко произнесла гостья. – Ваши чувства свойственны каждому из нас. И он наверняка поймет вас.
Кэролайн уповала на Господа, чтобы она оказалась права. Сейчас женщина гораздо больше сомневалась в благоразумии Ральфа Маршана, чем какой-нибудь час тому назад. Она поднялась с кресла и, ничего больше не добавив, покинула библиотеку.
* * *
Кэролайн сделала все возможное, чтобы прояснить вопрос с фотографиями, и теперь сможет послать адрес продавца Питту на Боу-стрит, после чего вновь повидается с миссис Эллисон. Надо постараться положить конец бесконечной неопределенности ее страданий.
Но старые раны ужасно глубоки, как же она сможет исцелить их? Боль давно вошла в плоть и кровь старой дамы, и она злилась на весь мир, ненавидя саму себя и все окружающее так давно, что не представляла, как ей остановиться. И оживут ли в ней хоть какие-то добрые чувства, даже если исчезнет ненависть?
