десятками тысяч молодых французов, бежавших в горы, спасаясь от STO, Обязательной службы труда. Они скрывались в сельской местности, где были завербованы Сопротивлением и взяли фамилию Маки, от слова, обозначающего непроходимые заросли холмов Корсики.
К этому сырью, Маки, поступали сброшенные с парашютами вооружения и радистов, медикаменты, шпионы и военные инструкторы из Великобритании. Некоторые пришли из «Свободной Франции» во главе с де Голлем, некоторые из британского управления специальных операций и другие из британской разведки МИ-6. Британцы хотели, чтобы Маки сорвали немецкую оккупацию, или, говоря словами приказа Уинстона Черчилля о создании госполиции, «поджечь Европу». Но по мере приближения вторжения главной целью британцев было нарушить военные коммуникации во Франции и вытеснить немецкие войска начиная с защиты пляжей от вторжения союзников и направляя их на операции против маки в глубине Франции. Голлисты хотели вооружить маки и превратить Сопротивление в силу, которая могла бы заявить, что освободила Францию, тем самым сохранив честь Франции после унизительного поражения и Оккупации. Но голлисты также хотели превратить Сопротивление в политическое движение, которое смогло бы управлять Францией после войны и предотвратить захват власти их соперниками, Коммунистической партией. Иногда голлисты и коммунисты дрались с применением оружия, обычно в спорах о парашютных десантах.
Милиция и их немецкие хозяева разработали новую стратегию подавления Сопротивления в ключевых районах. Специальные немецкие войска, антипартизанские подразделения, были переброшены с русского фронта и из Югославии, где они приобрели опыт борьбы с подобными партизанскими силами. Но настоящим ключом к новой стратегии было заморить Сопротивление голодом, терроризируя фермеров и сельских жителей, от которых маки зависели в плане продовольствия. Сельские семьи, чьи сыновья исчезли, подвергались налетам, избиениям, иногда убивали, а женщин насиловали. Урожай и домашний скот были конфискованы, фермы и амбары сожжены. Это царство террора в сельской местности было осуществлено подразделением, специально набранным для выполнения этой задачи, — Мобильными силами. В Перигоре она базировалась в Периге.
Сидя в тихом доме Памелы, Бруно продолжал читать, восхищенный и потрясенный. Он знал, что оккупация была жестокой, что многие участники Сопротивления были убиты и что режим Виши был вовлечен в гражданскую войну, когда французы убивали французов. Он знал о таких зверствах, как Орадур-сюр-Глан, деревня на севере, где немецкие войска в отместку за смерть немецкого офицера заперли сотни женщин и детей в церкви и подожгли ее, расстреливая из пулеметов всех, кто пытался спастись от огня. Он знал о небольших мемориалах, разбросанных по всему его региону: мемориальная доска горстке молодых французов, которые погибли, защищая мост, чтобы задержать продвижение немецких войск; небольшой обелиск с именами тех, кто был расстрелян за Родину. Но он никогда не знал о Force Mobile или волне преднамеренной жестокости, обрушившейся на эту местность, которую, как ему казалось, он так хорошо знал.
Мобильным подразделением полиции в Перригоре командовал бывший профессиональный футболист из Марселя по имени Вилланова. О, Боже милостивый, подумал Бруно, прочитав имя, с которым он так недавно познакомился. Вилланова привнес новую утонченность в сельский террор. Он считал, что французские крестьяне были бы запуганы еще эффективнее, если бы репрессии, изнасилования и поджоги ферм проводились североафриканцами, специально завербованными для этой работы с обещаниями дополнительной оплаты и пайков, а также всех женщин и награбленное, что они могли бы забрать с ферм, на которые они совершали набеги. Вилланова нашел своих новобранцев в иммигрантских трущобах Марселя и Тулона, где безработица и нищета довели до отчаяния, и где у него было много знакомых в местных футбольных командах, в состав которых входили молодые арабские иммигранты.
Бруно вздрогнул, поняв, к чему это ведет. Ему пришлось бы выдвинуть гипотезу о том, что его жертвой убийства, Хамидом аль-Бакром, героем войны во Франции, также был Хусейн Будиаф, военный преступник и террорист французов. Кристин была права. Утром ему придется отправиться в Бордо и собрать улики о Force Mobile, Вилланове, Будиафе и других членах. Эта теория, которая казалась Кристине такой же очевидной, как и ему сейчас, действительно была взрывоопасной. Доказательства в ее пользу должны были быть полными и неопровержимыми.
Им также пришлось бы изучить имена жертв мобильных сил, чтобы идентифицировать семьи, которые пострадали и у которых были все основания желать мести любому из оставшихся в живых североафриканских военнослужащих Виллановы.
У них наверняка был мотив убить пожилого араба, которого они знали по тем мрачным дням войны.
А что с Мому? Что было бы с Мому, Каримом и Рашидой, если бы они узнали, что их любимые отец и дед были военными преступниками, террористами на службе марионеточного государства Виши, действовавшими по приказу нацистов?
Каким шоком было бы узнать, что человек, которого вы уважали как героя войны, как отважного иммигранта, создавшего свою семью французов с образованием, перспективами и семейной гордостью, на самом деле был чудовищем, проведшим остаток своей жизни во лжи? Как семья могла остаться в Сен-Дени, зная об этом? Как остальная часть маленькой североафриканской общины в Сен-Дени отреагировала бы на это откровение?
Бруно едва мог заставить себя подумать о реакции французской общественности на североафриканцев, когда все это станет известно, или представить, на сколько сотен голосов увеличится число избирателей Национального фронта. Он наклонился вперед в своем кресле, обхватив голову руками и закусив губу, пытаясь заставить свой мозг мыслить рационально. Ему нужно было составить кое-какие планы, поговорить с мэром, проинструктировать Джей-Джей и Изабель и договориться о поездке в Бордо утром. Он должен поговорить с Кристин, получить совет о том, как, черт возьми, он мог бы подготовить свой город к такому потрясению, как это.
«С тобой все в порядке, Бруно?» В комнату вошла Памела. «Кристина сказала, что у тебя будут довольно мрачные новости и тебе нужно будет выпить чего-нибудь покрепче, но ты выглядишь совершенно опустошенным. Ты белый как полотно. На, выпей немного виски — это не тот Лагавуллин, который ты пробовал прошлой ночью. Это простой скотч, так что сделай большой глоток».
«Спасибо, Памела». Он сделал большой глоток и чуть не подавился обжигающим напитком, но от этого почувствовал себя лучше. «Спасибо за выпивку и за то, что ведешь себя нормально. Боюсь, мне приснился кошмар, когда я читал об этих ужасах Оккупации. Для меня облегчение вернуться в сегодняшний день и к жизни в уютном доме.»
«Кристин сказала, что, по ее мнению, это как-то связано с убийством Хамида, но она не сообщила никаких подробностей. Забавно, что прошлое никогда полностью не уходит».
«Вы правы. Прошлое
