…Востроносая старушонка обсуждает что-то с приятельницей. Та любопытно оглядывается на дверь подъезда.
…А Пал Палыч и Томилин сидят в другой квартире, где на вопросы следователя отвечает молодой человек в тренировочном костюме. На полках за его спиной красуются спортивные призы.
Пал Палыч ведет протокол.
— Раз десять обращался к начальнику ЖЭКа, — говорит спортсмен.
— К Мусницкому? — уточняет Пал Палыч.
— Да, к нему. Подите, говорю, посмотрите сами, в каком состоянии ванна. И не подумаю, говорит. Ее срок службы — тридцать лет. Объясняю, что я дома тренируюсь буквально до седьмого пота, душ — просто необходимая вещь! А вы, говорит, сходите к главному инженеру. Может быть, найдете выход.
— И нашли?
— Нашел…
— Сложенное пополам заявление на уголок стола? — хмыкает Томилин.
— Для начала. Потом еще содрали. А куда деваться? Толкнулся в магазин «Сантехника» — нет ванн. Если на стороне добывать, все равно краденую купишь. Да еще устанавливать не придут, есть и такой способ держать за горло. Либо давай, либо до пенсии не мойся!.. Только это вы не пишите, что взятки давал: ни к чему мне репутацию портить.
Молодожен Алик, пока он дома в одиночестве, предается довольно странному занятию: переворачивает, тщательно осматривает и простукивает деревянные части стульев, исследует ножки стола, столешницу. Затем принимается таким же манером за платяной шкаф.
Слышится звук открываемой двери. Алик делает полный досады и разочарования жест, быстро вешает назад вынутую на плечиках одежду и ложится с газетой на диван.
— Белочка, это ты?
— И я и мама… — Появляется его счастливая супруга.
— Наконец-то! — вскакивает Алик. — Одному в доме так скучно!
Вошедшая следом Соня застает пылкую встречу.
— Мы были в нашей квартире! — сообщает Изабелла. — Примеряли шторы.
— Меня смущает, что мама несет такие расходы, — хмурится Алик.
— А меня смущает, что вы совершенно не интересуетесь будущим жилищем, — говорит Соня.
— Но там еще маляры, Софья Рашидовна. Не умею разговаривать с малярами. А главное, целиком полагаюсь на ваш вкус!
…Мусницкий энергичной походкой приближается к ДЭЗу. Здесь его дожидается кучка людей из присутствующих на собрании и при ночной смене труб на чердаке.
— Максим Семеныч, один вопросик!
— По личному можно, Максим Семеныч?
Начальник, не задерживаясь, проходит к себе:
— Все после обеда! Сейчас ничего!
Он снимает пальто, тут же открывает записную книжку и названивает по телефону:
— Петр Анатольевич, Мусницкий. Сколько лет, сколько зим!.. Как ваше драгоценное?.. И я помаленьку, спасибо. Мне бы посоветоваться, Петр Анатольевич… Некоторые возникли затруднения, а у вас такой круг друзей… Нет, лучше не телефонно. Когда разрешите заскочить?.. Спасибо большое, буду точно в три. — Он делает пометку на одном из ближайших листков календаря и снова набирает номер: — Алло, это секретарь Михаила Самсоныча?.. Леночка?.. Здравствуйте, дорогая, Мусницкий беспокоит… Еще не забыли?.. Ценю, ценю ваше отношение!.. Нет, я по другому поводу. Михаила Самсоныча надо бы повидать… Да, очень желательно поскорей… Замолвите словечко? Ваш должник по гроб жизни! Когда перезвонить?.. Очень хорошо!.. Обязательно! Целую ручку!
Новая пометка в календаре и новый звонок:
— Гога?.. А можно его?.. Жду… Гога, Максим на проводе… Да не пугайся, я не про карточный должок. Слушай, у тебя с Комаровым сохранилась связь?.. А он на прежнем месте?.. Вот что, устрой нам встречу в домашней обстановке — и будем с тобой квиты… Да, серьезно!.. Нет, конец месяца не годится, необходимо на днях… Договорились. Звони в любое время, хоть на работу, хоть домой. Пока.
На следующем звонке заедает: длинные гудки — не берут трубку. А другой номер упорно занят. Просовывает голову в дверь главный инженер.
— Заходи, Алтынов, — приглашает Мусницкий.
Тот вытаскивает из кармана бумажку:
— Тут у кого побывала вчера милиция. Особо вот этот накапал, спортсмен.
Мусницкий барабанит пальцами.
— Ладно, займусь.
Он поднимается, решительно нахлобучивает шапку и отправляется прямиком на свидание с нервным уголовником…
В квартиру, где прежде обитал ансамбль, Мусницкого впускает Томин.
— Нашему благодетелю! — Томин протягивает ему руку.
— Как устроились на новом месте?
— Похуже, конечно, и грязновато. Но я лично не жалуюсь.
— Этот… с картинками… здесь? — понижает голос Мусницкий.
— Недавно встали-с, — в тон ему отзывается Томин. Сделав Мусницкому знак обождать, он идет на кухню, где что-то жует его сосед.
— К вам.
— Опять домовладелец? — Уголовник выходит насупленный. — Если снова жительство менять…
— Ни в коем случае!
— Тогда чего?
Мусницкий переходит на полушепот:
— Понимаете, насолил мне один тип вот так, — чиркает он по горлу. — Нельзя ли его…
— Абзац! — перебивает собеседник. — По мокрому не работаю.
— И не надо, зачем! Его достаточно… пошли, поговорим, а? Здесь как-то неудобно…
Все так же нехотя уголовник пропускает его в комнату.
И Томин, прислушивающийся из кухни, не улавливает больше ни звука.
…Поздним вечером, когда спортсмен возвращается домой, в подъезде его ждут татуированный уголовник, простуженный мужичонка, навещавший кореша, и еще третий.
Едва спортсмен показался в подъезде, как на него набрасываются с кулаками. Парень он крепкий и, несмотря на внезапность атаки, успевает тоже нанести несколько увесистых ударов.
Тогда нападающие меняют тактику: двое держат, татуированный бьет. Без ожесточения, с ленцой, но крепко.
— Ребята, за что? — вскрикивает спортсмен.
— Ванну любишь? Душ любишь? Купайся! А лишнего не болтай! Понял? Не трепи языком! — приговаривает уголовник, «вколачивая» в спортсмена каждую фразу.
Где-то наверху нажали кнопку вызова, с характерным звуком пополз лифт.
Татуированный и его подручные мгновенно исчезают, бросив спортсмена. Тот бессильно оседает на пол.
День. На том же месте, что и раньше, в машину к Алику подсаживается портниха.
— Ну?
Алик отрицательно качает головой.
— Опять ничего?! Сколько можно чикаться?! Прошлый раз ты сработал в три дня! Три дня — и до свидания!
— Прошлый раз было что взять! А тут — дохлое дело! Вляпался по твоей милости, одни расходы кругом!
— Алик, не выводи меня из себя! Тут есть что взять! Соня очень богатая женщина!
— Купила квартиру, обстановку…
— Думаешь, истратилась? Да ей на двадцать квартир хватит! Ну вот хоть эти-то деньги — на квартиру, на мебель — откуда она брала? Ведь при тебе!
— Не знаю. Дома тайников нету. Кроме пустых, которые я, между прочим, сразу нашел!
— Слыхала-слыхала. Неужто Соня у кого-то держит?.. Доверенное лицо?.. — пожимает плечами. — А дура Изабелла знает про деньги?
— Знает в принципе, что от папаши осталось, но доступа не имеет. За каждый стольник с матерью сюсюкает.
— Ох, Соня!
— Насчет доверенных тоже, скажу тебе, не похоже. Я с любимой тещи глаз не спускаю! Куда вы, мама? На рынок? Я подвезу. В поликлинику? Провожу, у меня как раз свободное время. Вы на кухню? Разрешите побыть около вас… Она уже щурится: вы, говорит, Алик, не на мне женаты, а на Изочке! Сказал, что отгуливаю неиспользованный отпуск, и шляюсь за ней как пришитый. Вечером сумочку проверю — одна мелочь. Наутро ревизую — уже бумажки лежат! Непонятно откуда. Буквально все при мне делает!
— И моется при тебе?
— Моется одна… — задумчиво говорит Алик. — Может, и правда проверить ванну? Я там смотрел, но не очень внимательно.
— Она вот-вот выпихнет тебя в отдельную квартиру. Ты понимаешь серьезность ситуации? Спешить надо!
— Не накручивай — и так на пределе! Этот медовый месяц в год жизни влетит!
Свидетельница, которую первой посетили Знаменский и Томилин в обшарпанном доме, набирает номер, записанный на полях газеты.
— Это следователь Знаменский?.. С вами говорит Птицына из квартиры три, дом восемнадцать. Вы с товарищем были у меня на прошлой неделе и оставили телефон… Да-да, Елена Ивановна… Здравствуйте… Простите, я волнуюсь, потому что… словом, мне на работе дали понять, чтобы я «не разменивалась на домовые склоки», — так было сказано… Завотделом. Вызвал вдруг к себе и в резкой форме… Сама поражена: откуда узнал, я сослуживцам ничего не рассказывала… Мне чрезвычайно неловко, но я вынуждена…
…Знаменский продолжает этот разговор при встрече с Птицыной в кабинете:
— Вы намерены изменить показания?.. Нет, ничего не советую, это вопрос вашей совести…
Звонит внутренний телефон.
— Подполковник Знаменский… Да, товарищ генерал, иду!
— Доброе утро, — приветствует генерал. — Присядьте. — Он долистывает бумаги в папке, завязывает тесемочки и придвигает к себе из-под настольного календаря бумажный квадратик. — Фуфырин, — читает он с квадратика и вопросительно поднимает глаза.
