Ознакомительная версия.
— Представляю, с какой нежностью и душевной теплотой относились в этих банках к Тамаре Афанасьевне.
На прощание Курточкин вернулся к практическим проблемам следствия:
— Сейчас важно, чтобы из кабинета погибшей не пропало ни единой вещи.
— Вам нужно посмотреть там какие-нибудь бумаги?
— Я даже затрудняюсь ответить. Тем более что без хозяйки там сложно что-либо отыскать.
— Это точно. Когда было нужно, я просил — она мне давала.
— Нам придется опечатать кабинет Пресняковой и предупредить ваших технарей, чтобы никто не залезал в ее компьютер. Однако это только на сегодня. Завтра утром придут наши сотрудники, все там осмотрят, перепишут содержание жесткого диска или заберут его. Если выявятся какие-нибудь улики, сообщат вам.
Позвонив, Богдан Кириллович вызвал охранника с ключами, после чего он и следователи подошли к кабинету Пресняковой. На дверях висела табличка с указанием ее должности и фамилии — на деревянной дощечке выпуклые металлические буквы.
— Тут вход в приемную, а из нее уже непосредственно в кабинет, — объяснил Востриков.
— Вот ту дверь и нужно будет опечатать, — сказал Александр Борисович. — Наружную не надо трогать. Секретарша должна находиться на своем месте.
Ведущая в кабинет дверь, обитая ветчинного цвета искусственной кожей, была не заперта. По просьбе следователей охранник закрыл ее на ключ, после чего Турецкий, отрезав ножницами полоску от первого попавшегося под руки листа бумаги, расписался на ней и приклеил скотчем к двери.
— Предупредите секретаршу, чтобы не только никого не пускала в кабинет, но и на всякий случай запомнила, у кого было желание под каким-нибудь предлогом туда проникнуть.
Глава 4 Портрет бывшего мужа
Разговор с Востриковым продолжался больше двух часов. Тем не менее Алексей Михайлович после этого с энтузиазмом вызвался съездить к бывшей жене Сурманинова. Турецкий понял, что у следователя большое желание закрепиться в его следственной бригаде, отчасти поэтому проявляет чрезмерную старательность. Однако в любом случае подобное рвение приятно.
Все же он для приличия попытался охладить пыл нового соратника:
— Притомились ведь, Алексей Михайлович. Может, на сегодня хватит. Вы же и спать не спали.
— Да я как Наполеон, — хохотнул Курточкин. — Мне много не нужно — четырех часов сна хватает… Если почувствую, что она не склонна разговаривать, настаивать не стану.
Он позвонил Лидии Сурманиновой и попросил разрешения заехать. Та вполне благосклонно отнеслась к предложению следователя. Возможно, за разговорами ей будет легче перенести тяжелое известие.
От метро Алексей Михайлович шел среди бессистемно разбросанных, уродливых хрущоб, в основном пятиэтажек. Долго петлял по нужному Студеному проезду, никто из прохожих не мог толком сказать ему, где находится третий корпус. Попав же наконец в стандартную двухкомнатную квартиру, будто очутился у себя дома — у него точно такая же двушка, с такой же планировкой. Вдобавок прихожая покрыта таким же рябым ковролином, и зеркало точно такое же, как у него, и светильник. В большой комнате похожая мебельная стенка и знакомый телевизор «Самсунг» — тоже стоит в дальнем углу слева от окна.
У брюнетки Лидии карие глаза и скуластое лицо, она слегка напоминает бурятку. Прямые, словно солома, волосы усиливают сходство. Сынишки дома не было.
— Пошел к приятелю смотреть домашний кинотеатр, — объяснила она.
— Про гибель отца ему сказали?
— Еще нет. Боязно. Наверное, утром скажу, да еще подумаю. Может, ближе к похоронам.
Курточкин в общих чертах обрисовал ситуацию. Сказал, что, скорей всего, состоялось покушение на руководительницу банка, Сурманинов же погиб, защищая свою подопечную (опять не удержался от банального штампа), — на боевом посту. Однако нельзя исключать и другой вариант, противоположный, — убили телохранителя, Преснякова же погибла как нежелательная свидетельница.
— Ничего не могу сказать по этому поводу, — вздохнула Лидия.
— Вы слышали от Максима Николаевича в последнее время, чтобы ему кто-нибудь угрожал.
— Такого не помню. Только про свои дела Макс всегда говорил без особой радости. Нелегко ему все давалось. Ну разве что первое время был доволен. Мы тогда жили под Москвой, в Лучинске. Был там такой «почтовый ящик», на котором Максим работал. Секретный завод. Правда, весь город знал, что там делают ракеты. Сейчас никакой секретности нет, но никто толком не знает, чем там занимаются. Появилось несколько разных производств, меняются собственники, меняется начальство, а толку шиш.
Лидия предложила следователю чаю или кофе, однако Курточкин отказался, хотя умирал, как хотел есть. У женщины погиб близкий человек, отец ее ребенка, а он будет тут чаи распивать. В такой ситуации и от пива отказался бы.
— Вы и сейчас бываете в Лучинске?
— Конечно. Там живут мои мать и сестра. И вот первое время у Макса все было нормально. Работа как работа, приличный оклад, много друзей. А как пошла конверсия-перестройка, все полетело кувырком. Зарплату выдавали через пень-колоду, народ стал увольняться. Уходили кто куда — каждый искал, где бы побольше заработать. Сначала Макс пытался подрабатывать ремонтным бизнесом, потом кто-то надоумил организовать кооператив по производству наклеек для школьных ранцев. Он собрал документы, получил лицензию, закупил оборудование…
Алексей Михайлович посмотрел запись в трудовой книжке Сурманинова:
— Это, видимо, кооператив «Радуга»?
— Точно.
— Он один был хозяином?
— Нет, на пару с каким-то художником, Виталием. Я его и в глаза не видела, только слышала о нем.
— А откуда у них появился начальный капитал?
— Они у кого-то взяли кредит, потом расплачивались, что-то у родителей одолжили. Работал вроде нормально, кооператив расширялся. Тогда мы и переехали в Москву, купили квартиру. В Лучинске школ мало, плохо с реализацией. Все равно Максу часто приходилось в Москву ездить. В общем, деньги имелись. Макс даже своего заводского приятеля, инженера, переманил к себе. Тот хоть и кандидат технических наук, а получал на заводе с гулькин нос. Вот и перешел в «Радугу». А потом этот приятель, Стебельков, решил открыть свой бизнес — сеть платных общественных туалетов. Открыл один, за ним второй, третий. Деньги текут рекой, но и работы невпроворот, понадобились помощники. Теперь уже он в знак благодарности предложил Максу теплое местечко.
— Ясно, — сказал Курточкин и, заглянув в трудовую книжку, обнаружил там запись про АОЗТ «Лазурь».
— Муж прикрыл свою наклеечную лавочку…
— В каком смысле — прикрыл? — перебил ее следователь.
— Продал по дешевке. Внес долю в стебельковский бизнес и стал вместе с ним заниматься туалетами. Только роли уже переменились: раньше Макс был его начальником, а теперь стал подчиненным. Какое-то время работали душа в душу, но в один прекрасный день между ними пробежала черная кошка.
— Причина вам известна?
— Нет. У нас с ним тоже начались нелады, поэтому он в подробности не вдавался, да я и не расспрашивала. Помню только, Макс называл Стебелькова жлобом, мерзавцем и выжигой.
— После туалетного бизнеса муж сразу ушел в охрану?
— Какое-то время болтался без работы, — кажется, подрабатывал извозом. Потом кончил курсы охранников, устроился в магазин «Копейка», оттуда ушел в издательский холдинг, затем в банк. Вот до чего дошло. Когда-то Макс считал охранников самыми никчемными людьми, презирал их, говорил, что бо€льших дармоедов трудно представить.
— Где сейчас живет Стебельков?
— Тоже в Москве, только ни адреса, ни телефона я не знаю.
— А лучинский адрес знали?
— Да, мы часто бывали у него в гостях: праздники, дни рождения. Это на улице Гагарина. Знаю дом и квартиру, только номера не помню. Показать могу.
— Думаю, и так найдем. Как его зовут?
— Сергей. Отчества не знаю. Не обращались мы к нему по отчеству — это же приятель.
Глава 5 Финансы поют нюансы
В понедельник, передав Грязнову в общих чертах рассказ председателя правления банка «Сердце России», Александр Борисович признал, что в этом деле потребуется помощь специалистов и экспертов.
— Да, тут без поллитра не разберешься, — сделал Вячеслав Иванович такой же вывод, только выразив его в более афористичной форме.
— Давай съездим вместе в министерство, в Департамент экономической безопасности.
— Можно и в департамент. Когда?
— Ну я сейчас позвоню, договорюсь обо всем. Наверное, получится во второй половине дня.
— Ладно. Все-таки одиннадцать закрытых банков только в Москве. Каждый из них пышет ненавистью, готов прихлопнуть эту Преснякову. Одиннадцать подозреваемых человек проверить сложно, а тут банки. С ними мороки побольше.
Ознакомительная версия.
