Викторию привезли сюда, выдали рабочую одежду и объяснили, что ее задача – двенадцать часов в день проводить в бойлерной, кидать в печку уголек, чтобы вода всегда была горячей, следить за температурой котла и выполнять еще кое-какую работенку.
Наверху баня для больших людей. Говорят, сюда париться даже министр иностранных дел приезжал. Викторию сразу предупредили: будут жалобы от клиентов, что вода не горячая, пусть обижается только на себя. Наказание за провинность будет жестокое, но справедливое, поэтому она старается изо всех сил. Когда ее засунули сюда, была ранняя весна. И сейчас, говорят, тоже весна. Только вот какая по счету?
Она доела кусок хлеба и спросила, за какие провинности тут оказалась Джейн. Выслушав ее историю, закурила папироску, долго о чем-то думала и сделала свой вывод.
– Значит, ты тут вроде ни за что припухаешь. Ладно, подождем, когда внесут ясность… Они разберутся, в чем твоя вина. Но я так смекаю: пришла моя очередь на волю выходить, а ты уголек кидать станешь. Я, видно, свое уже отмотала, вот они тебя и похитили.
– Глупости! Людей не похищают, чтобы поставить у топки.
– Эх, мало ты еще живешь на свете, чтобы рассуждать. Лучше привыкай понемногу. Это только сначала трудно, а потом легче станет. Пожрать, ну, вроде как обед, приносят прямо в кочегарку. И после смены чего-нибудь дают, что у них наверху остается из жратвы. Папиросы – пачка в день. Чаю немного. Случается, стакан водки набулькают.
– А меня когда…
– Привезли? – Виктория погасила окурок.
Оказалось, Джейн попала в подвал сутки назад, как раз перед прошлой сменой в котельной. Ее внесли на руках двое парней. Расстелили пальто, положили на топчан и смотались. Королева Виктория пыталась разбудить новую соседку, но та спала как убитая.
Джейн вернулась на свой топчан. Голова кружилась от слабости. Поправив старое пальто, она легла на бок и подумала о превратностях судьбы. Может статься, в ближайшие месяцы, а то и годы ей суждено за кусок хлеба работать истопником в мужской бане. Жить в этом клоповнике, мыться в ржавом корыте и дожидаться то ли смерти, то ли чего похуже.
К пяти часам вечера Девяткин, расположившись в рабочем кресле, рассматривал гордый профиль Павла Моисеевича Шумского. Презрительно выпятив нижнюю губу, профессор наблюдал, как по подоконнику, медленно перебирая лапками, ходит жирный голубь. Вопрос Девяткина вернул свидетеля на грешную землю.
– Ну, вспомнили что-нибудь?
– Вынужден вас разочаровать. Забыл даже то, что помнил вчера.
Он посетовал на годы, которые берут свое. На память, которая слабеет. Да и зрение тоже не улучшается. Но потом все-таки сдался и сказал, что просто очень боится. Бандиты видели Шумского и наверняка его запомнили. А найти профессора проще простого – на кожаной папке, что он держал в руках, хорошо заметный золотой логотип вуза, где Шумский преподает уже двадцать лет. Его могут грохнуть за одно случайно вырвавшееся слово, за один намек… Пристрелят. Или прирежут.
Вскоре он оказался в хорошо освещенной комнате, где вместе с художником и экспертом-криминалистом принялся за составление портрета предполагаемых преступников. А Девяткин уже в двадцатый раз набрал номер телефона третьего свидетеля происшествия – бывшего милиционера Константина Зобова, но не услышал ничего, кроме длинных гудков. Сегодня днем служебная машина выезжала по адресу, где проживает Зобов. Соседка по площадке сказала, что последний раз видела его в субботу утром. Всегда медлительный Константин Сергеевич куда-то торопился. Поставил в багажник своей машины две большие сумки и уехал. Странно… Зобов не вернулся, хотя знал, что в понедельник его ждут на Петровке.
Дима Радченко переступил порог кабинета и понял, что застал своего начальника не в самом добром состоянии духа. Хозяин юридической фирмы «Саморуков и компаньоны» курил трубку только в минуты душевного расстройства. В воздухе плавал дым с ароматом верескового меда. Полозов выключил верхний свет, оставив гореть настольную лампу. Кивнув Диме, он пересел за стол для посетителей и спросил, как жизнь молодая. Дима ответил в том духе, что в тридцать семь молодость уезжает на скором поезде, на который не продают обратные билеты.
– Смотрю, у тебя поэтический талант прорезался, – мрачно кивнул Полозов, – можешь попробовать силы в нашей корпоративной газете. Догадываешься, почему ты здесь?
Дима неопределенно пожал плечами и передвинул с места на место папку с бумагами, которую прихватил с собой. Полозов выбил пепел из трубки в пепельницу, минуту помолчал и стал издалека подступаться к теме разговора.
– Наверное, нашей конторе пора менять название. Конечно, старое имя – это бренд, это марка. Но я уже вспотел объяснять всем, что лично я, хоть и являюсь хозяином этой лавочки, не ношу фамилию Саморуков. Старик Саморуков давно умер, но перед кончиной продал контору мне, своему ближайшему помощнику и партнеру.
– Клиенты знают и помнят нас как контору Саморукова. Старую адвокатскую фирму с безупречной репутацией. Но, с другой стороны, ваше имя знает вся юридическая Москва. – Радченко ненавидел подхалимов. Но бывало, что именно подхалимаж спасал его в трудных ситуациях. – Оно – не пустышка… «Юридическая фирма Полозова» – звучит.
– Черт побери… Приятно слушать комплименты. Но я опаздываю. В семь мне надо быть возле Большого театра. Встреча с одной дамочкой… По секрету: дочка члена кабинета министров и вся из себя красавица. Кстати, хочу тебе кое-что напомнить. Доходы нашей фирмы, а значит, твои и мои доходы, складываются из двух основных компонентов. Первое: мы представляем в судах любой юрисдикции интересы наших клиентов. И второе: работа с корпоративными клиентами, в том числе с иностранными фирмами. Мы заключаем с ними договоры о комплексном обслуживании: об охране, помощи в инкассации документов и денег, юридической поддержке бизнеса и прочее. Фирма «Хьюз и Голдсмит», где работает твоя знакомая Джейн Майси, – это курица, которая несет золотые яйца. Правильно?
Радченко думал над вопросом непозволительно долго:
– Возможно.
– Фирмачей мы обязаны беречь пуще глаза. Должны вытаскивать из любых темных историй, криминальных переделок. Следить, чтобы никто им на ногу в метро не наступил. Должны сдувать пылинки с костюмчиков. И мы выполняем работу, стараемся отработать авансы. Теперь представь: кто-то из фирмачей уйдет от нас к конкурентам. Что случится? Вот что: за ним потянутся и остальные. В итоге мы потеряем не только деньги, но и репутацию. Тебе меня не жалко?
– Жалко. То есть я хотел…
– В таком случае у тебя полчаса. Рассказывай.
– Мне и двух минут много, – кисло усмехнулся Радченко. – Я наводил справки по всем каналам. Глухо. У ментов тоже нет ничего. Тем вечером Джейн остановила машину возле кондитерской…
– Обстоятельства похищения не пересказывай. Давай по существу…
– У следствия два свидетеля. Они с грехом пополам составили композиционный портрет бандитов. И на том остановка. Я знаком с Джейн. В прошлом году помог ей выбраться из одной переделки. Она прекрасный человек и хорошая женщина…
– Ты встречался с ней? Как давно?
– Ну, где-то за два-три дня до ее похищения. Встречались по делу. Друзья Джейн, супружеская пара Бейкер из Америки, прилетели сюда, чтобы усыновить сироту, семилетнего мальчика из детского дома. Они уже четвертый раз прилетают, но дела стоят на месте. Пакет документов удалось собрать. Теперь друзья Джейн ждут решения вышестоящих инстанций и результатов медицинской комиссии.
Полозов, не дослушав, махнул рукой.
– Ты считаешь, история с сиротой может быть связана с похищением Джейн?
– Я думал об этом. Никакой связи пока не просматривается. Нет мотива, например корысти. Усыновители ребенка – люди среднего достатка из Канзаса. Стив – монтажник промышленных холодильников, Лайза – домохозяйка. Но некоторые документы, собранные в прошлый приезд, устарели. И теперь нужны такие же по смыслу, но иные по форме.
– Ты помогал им? Ну, этим Лайзе и Стиву?
– Дал пару советов. У них есть свой адвокат по гражданским делам. Парень молодой, но хватка бульдожья. И что интересно, у него есть совесть.
Полозов печально вздохнул, взглянул на часы и решил, что на посторонние вопросы времени уже не осталось.
– Я жду результатов, – сказал он. – Положительных. Ты однажды спас Джейн. Повтори то, что уже делал. Только на этот раз, кажется, дело сложнее, чем тогда. И опаснее. Но ты служил в специальных подразделениях морской пехоты. И наверняка там тебя отучили трусить.
– Сделаю все, что смогу. – Радченко догадался, что начальник ждет именно этих слов. – Но помните, что в прошлый раз я вытащил Джейн из переделки, потому что бог играл за мою команду. Это простое везение. Я не профессиональный детектив, я всего лишь адвокат. Кстати, за ту прошлогоднюю историю меня обещали назначить старшим партнером адвокатской фирмы, но ограничились денежной премией.
