так случилось и с Моней. Он открыл глаза, мутным взором оглядел палату, увидев белое пятно медицинской сестры, он прошептал:
– Доктор.
Аня Сидячкина встрепетнулась, быстро закрыв журнал «Максим», оглянулась и встретилась взглядом с умирающим:
– Я не доктор, я медицинская сестра.
– Я хочу видеть Смоленского.
– Хорошо, я сейчас узнаю у доктора можно ли Вам разговаривать. – нажав на кнопку вызова врача Аня поправила белый накрахмаленный колпак. Доктор не заставил себя ждать.
Увидев пришедшего в сознание Моню, реаниматор прикусил зубами нижнюю губу и покачал головой. На то он и доктор, чтобы увидеть, то, что не могут увидеть не осведомленные лица, естественно он понял, что это финал жизненного пути Плутмана, -ему остались считанные минуты.
– Вы что-то хотели больной?
– Смоленский здесь?
– Да, он в коридоре.
– Я хочу с ним говорить. Оставьте нас одних.
Последнее желание умирающего – закон, когда в палату вошел Смоленский, доктор и медсестра покинули палату.
– Сядь Марк рядом со мной. – прошептал Моня.
– Ну, как ты? – Смоленский присел на предвинутый им стул.
– Слушай, мне надо тебе обязательно это сказать.
– Моня, ну, куда такая спешка, оклемаешься и поговорим за рюмкой виски.
– Сейчас, я умираю. Помнишь поставку пылесосов «Филипс»?
– Помню!
– Я тебя надул на поллимона!
– Моня, ну, что ты, перестань, мы с тобой друзья, выкарабкаешься, потом и поговорим.
– А помнишь холодильники из Шанхая?
– Да.
– Я тебя надул на лимон.
– Да ладно, тебе, подумаешь лимон!
– А телевизоры «Филипс» из Пекина помнишь?
– Ну, помню.
– Я присвоил лимон.
– Моня кончай каяться, мне тоже тебе надо сказать. Помнишь виски в обед?
– Помню.
– Я туда тебе нового яда из Китая подсыпал, специалисты говорят его в организме найти невозможно.
Глаза Мони округлились, по телу пробежала судорога. Медицинская техника контроля включила сирену.
Моня Плутман дал дуба!
Через крытый рынок, мимо торговых рядов со всевозможными мясными деликатесами, выпускаемыми производителем из ближайшего зарубежья, медленно, вперевалочку, идёт участковый инспектор полиции Остроглазов. На нем новый полицейский плащ, изготовленный отечественным производителем по заказу министра внутренних дел в стиле – мини, который закрывает бедра до их половины. На тульи фуражки гордо восседает двухголовая птица, первая голова которой посматривает на ряды с копченостями, изготовленными в Беларуси, а вторая голова пристально рассматривает ряды с салом, привезенным братьями славянами из Украины.
За ним шагает чернявый помощник участкового инспектора с большой спортивной сумкой. Кругом гул… Крытый рынок полон народа-потребителя…
Сегодня у Остроглазова и его помощника день получения подарков. В спортивную сумку в форме подарков уже уложено четыре килограмма свиной вырезки, две палки сырокопченой колбасы под названием «Имперская», два килограмма свиной буженины и десяток копченых шпикачек.
Проходя по торговым рядам, блюстители закона не занимаются вымогательством, не получают взятки в виде продуктов питания за свои действия или бездействия: они получают подарки, предусмотренные нормами гражданского права, которые в свое время бережно выпестовал первый Президент Российской Федерации.
Все скалькулировано, стоимость подарков не превышает суммы, дозволенной в нормах закона.
– Так ты воровать, негодяй? – слышит вдруг Остроглазов.– Женщины, хватай его! Держи! А… а!
Слышны женские крики. Остроглазов поворачивается в сторону и видит: из ряда, где продают свежее мясо, прыгая на одной ноге и оглядываясь, бежит подросток. За ним гонится женщина в белом фартуке и белых нарукавниках. Она бежит за ним и, подавшись корпусом вперёд, падает на кафельный пол и хватает мальчишку за ногу. Опять слышен женский крик: «Не пущай!» На лицах потребителей появляется интерес к происходящему и вокруг быстро собирается толпа, жаждущая узнать подробности случившегося.
– Никак вор, господин капитан!..– говорит помощник участкового.
Остроглазов делает полуоборот налево и шагает к толпе. Около первого лотка со свежим мясом стоит вышеуказанная женщина и, подняв вверх правую руку, показывает толпе кусок мяса. На лунообразном лице её как бы написано: «Вот я сорву с тебя, ворюга!» да и само лицо имеет вид одержанной победы. В этой женщине Остроглазов узнаёт Зойку Щукину, которая раньше работала на рыбе и в мясном ряду появилась недавно. В центре толпы, на кафельном полу дрожа всем телом, сидит сам виновник скандала – белобрысый паренек с остроносой физиономией, одетый в брезентовую штормовку. В его глазах застыл ужас.
– Что здесь происходит? – спрашивает Остроглазов, внося свое довольно крупное тело в толпу.– Кто кричал?
– Мясо подлюка украл…– начинает Зойка Щукина, громко причмокивая большущими губами.– Хозяин платит мне с выручки, а теперь этот кусок мяса весь грязный и продать я его не смогу. Пущай мне ворюга за это мясо заплатит. Если каждый будет воровать лучше и не родиться на белом свете…
– Мм!.. Хорошо…– говорит Остроглазов сурово, поправляя под мышкой кожаную папку, изготовленную где-то далеко на востоке, вероятно в Китае. – Хорошо… Фамилия, имя, отчество? Я этого не позволю. Я покажу тебе сукин сын, как воровать! Пора обратить внимание на подобных воров, не желающих честно зарабатывать! Как посажу в камеру, мерзавца, так узнаешь у меня, что значит кража! Я тебе покажу Едрёну мать!.. Сержант,– обращается участковый к своему помощнику,– узнай, чей пацан, и составляй протокол по мелкому хищению! А ворюгу в райотдел надо. Немедля! Он, наверное, уже рецидивист… Фамилия, имя, отчество, спрашиваю?
– Это, кажись, сын директора рынка Николаева! – кричит кто-то из торгашей.
– Директора Николаева? Гм!.. Подержи-ка, сержант, мою папку… Ужас как жарко, я плащик расстегну! Парит, должно полагать, перед дождём… Одного только я не понимаю: тебе сто грамм мяса мальцу жалко? – обращается Остроглазов к Зойке Щукиной.– Подумаешь сто грамм! Ты, должно быть Зойка, на больший вес общипываешь своих покупателей. Ты ведь… известная деляга! Знаю тебя, стервоза!
– Она, господин участковый, говорит, что мяса у мальца почти килограмм. Вздорная баба – одно слово, сволочная!
– Врёшь Машка! Не видала кусок, так стало быть, зачем врать? Господин участковый умный и рассудит, кто врёт, а кто по совести, как перед богом… А ежели я вру, так ввек воли мне не видать. В демократическом законе сказано… Теперь все равны… У меня у самой брат в ФСБ… ежели хотите знать…
– Не разглагольствовать!
– Нет, это не директора…– глубокомысленно замечает помощник.– Он на Николаева не похож, и на его жену тоже…
– Ты это точно знаешь?
– Точно, господин капитан…
– Да, я и сам знаю. У Николаева сынок поплотнее будет, а этот – чёрт знает что! Заморыш… подлость одна только… Попадись этакий ворюга в Петербурге или Москве, то знаете, чем это пахло? Там не посмотрели бы на закон, а моментально охранники рынка— не дыши! Ты, Зойка, пострадала и дела этого так не оставляй… Нужно проучить! Заявление пиши о краже, а ты сержант протокол составляй…
– А, может быть, и Николаевский…– думает вслух помощник участкового.– На лице у него не написано… По –моему, я его недавно в кабинете директора рынка видел.
– Точно, директорский сын! – говорит кто-то из торгашей.
– Мм!.. Что-то сквозняком потянуло… Не дай бог пневмонию заработаешь с этой работой… Сержант, отведёшь пацана к
