И он остался на всю оставшуюся жизнь в нашей собственной французской армии, единственном месте, которое он мог считать своим домом. Так что да, военный преступник, но он сделал все возможное, чтобы загладить свою вину. Он вырастил прекрасную семью, дал своим детям образование, так что теперь его сын научил каждого ребенка в Сен-Дени считать. Его внук — прекрасный молодой человек, у которого на подходе правнук. Хотим ли мы тащить все это через тот ураган дерьма, в который это может превратиться?»
«Шторм дерьма прав».
«В любом случае, это будем решать не ты и не я, Джей-Джей», — продолжал Бруно.
«Это дойдет до самого верха, до Парижа. Они не захотят суда над какими-то старыми героями Сопротивления, которые казнили арабского военного преступника через шестьдесят лет после того, как он сжег их фермы, изнасиловал их матерей и убил их братьев. Разберитесь с этим. Министр внутренних дел, министр юстиции, министр обороны и премьер-министр должны будут прийти в Елисейский дворец и объяснить президенту Республики, что телевизионные новости и заголовки газет в ближайшие несколько недель будут посвящены бандам вооруженных арабов, сотрудничающих с нацистами в терроризме патриотически настроенных людей. Французские семьи. А потом они уходят от правосудия, скрываясь во французской армии. И вдобавок ко всему они дурачат нас, делая из них героев войны с боевым крестом. Можете ли вы представить, как это отразится на опросах общественного мнения, на улицах, на следующих выборах? Скажите мне, что бы Национальный фронт сделал с этим?»
«Это не наши решения, Бруно. Мы делаем свою работу, собираем доказательства, а потом это дело судебных властей. Это дело закона, а не нас».
«Перестань, Джей-Джей. Это зависит от Тавернье, который ничего не предпримет, не рассмотрев все возможные политические аспекты и не посоветовавшись с каждым министром, до которого сможет дотянуться.
Когда мы объясним ему все это, он сразу поймет, что это дело — политическое самоубийство. На самом деле, я готов поспорить на бутылку шампанского, что Тавернье, взглянув на все это, решит взять длительный отпуск по состоянию здоровья.»
«Я не принимаю ставок, я знаю, что проиграю, Бруно. Не ради этого маленького дерьма.
Но дело не только в Тавернье. Как бы это ни было подано, рано или поздно это просочится наружу, возможно, от той английской женщины-историка. Кстати, она твоя последняя версия?»
Не лезь не в свое дело, Джей-Джей Но я скажу тебе, чего я хочу от сегодняшнего дня. Я хочу пойти с вами в конференц-зал Тавернье и изложить улики, а затем я хочу вернуться в Сен-Дени с юным Ричардом Геллетро на заднем сиденье машины и передать его родителям без предъявления ему обвинений. Вместе с этой мерзкой малышкой Жаклин вас осудили за наркотики, и вы получите бонусные баллы за сотрудничество с голландской полицией, когда показания Жаклин их осудят. У вас есть головорезы из Национального фронта по обвинению в торговле наркотиками. Вы с Изабель выходите, благоухая розами.»
«Это будет хорошим прощальным подарком для нее», — сказал Джей-Джей. «Вы знаете, что ее переводят обратно в Париж? Приказ поступил прошлой ночью, и у меня не было возможности сообщить хорошие новости. Нам будет не хватать той девушки в Периге».
«Не говори мне», — автоматически сказал Бруно, чувствуя, что его только что ударили в живот, но зная, что ему придется что-то сказать, иначе Джей-Джей заметит. В глубине души, сказал он себе, в этом нет ничего удивительного. Это было неизбежно. Он постарался, чтобы его голос звучал ровно. «Мэр предсказал, что ее переведут в аппарат министра».
«Кто знает? Но я бы не удивился», — с нежностью сказал Джей-Джей. Он явно был о ней высокого мнения. «В приказе только что говорилось, что с первого сентября она возвращается в штаб-квартиру в Париже. Но она отправится туда с пером на шляпе и — как там говорила старая фраза Наполеона? — с маршальским жезлом в рюкзаке. Вероятно, через год или два она станет моим боссом, но в сердце Изабель всегда будет теплота к нам, деревенским жителям Перигора. Мы просто должны обеспечить ее достаточным количеством фуа-гра».
Тавернье знал все о повышении и вошел в конференц-зал с веселой улыбкой и дружеским рукопожатием. «Позвольте мне первым поздравить вас, мой дорогой инспектор Перро», — сказал он. Джей-Джей вручил ей приказ о переводе, и на самый короткий и самодовольный миг Бруно понаблюдал за ее реакцией, прежде чем отругать себя и отвернуться. Он увидел, как загорелись ее глаза, и этого было достаточно.
«Я слышал, вы добились прорыва в этом деле», — сказал Тавернье. «Мне сказали, что из Бордо поступили новые улики. Объясните».
Бруно выложил фотокопии расчетных книжек из Виши и французской армии. Затем он добавил фотографию Хусейна Будиафа по факсу с Массили Баракин и Джулио Виллановой, а также отчет Force Mobile action, в котором упоминалась роль Будиафа в рейдах вокруг Сен-Дени.
«Наша жертва убийства была наемным убийцей полиции Виши, который сменил имя и личность, чтобы спрятаться во французской армии», — сказал он и сел. «Вот почему его палач вырезал свастику у него на груди».
Тавернье посмотрел сначала на Джей-Джей, затем на Изабель и, наконец, на Бруно с полуулыбкой на лице, как будто ожидал, что кто-нибудь скажет ему, что все это шутка и скоро придет время посмеяться.
«Я думаю, нам, возможно, придется предупредить наших хозяев, что они, возможно, захотят рассмотреть некоторые более широкие национальные последствия этого», — холодно сказала Изабель. «Насколько я знаю, роль североафриканцев, специально задействованных режимом Виши для совершения жестоких репрессий против французского населения во время Оккупации, не стала общеизвестной. Теперь это, вероятно, действительно станет очень хорошо известно».
Тавернье внимательно просмотрел бумаги, которые Бруно разложил перед ним.
«Обратите внимание на отпечатки больших пальцев в расчетных книжках», — сказала Изабель. «Они совпадают. И когда команда криминалистов обыскивала коттедж, они, естественно, сняли отпечатки всех жертв. Вот они». Она подтолкнула Тавернье еще одну пачку бумаг. «Это тот же самый человек».
«Мы ждем ваших указаний», — сказал Джей-Джей.
«У вас есть какие-либо рекомендации для меня, какие-либо предложения о том, как вы планируете действовать дальше?» Спросил Тавернье.
«У нас есть список известных семей Сопротивления в регионе, включая тех, кто был мишенью Force Mobile», — сказала Изабель. «У любого из них был бы мотив убить своего старого мучителя. Очевидным следующим шагом было бы допросить их всех, всего около сорока семей. Это только в
