Сергей Бетев - Без права на поражение (сборник)

сторожиха посетителей выпускала, нахалом залезли и — ко мне: девушка, душечка... всякое

разное, в общем, водки надо. Пристали — спасу нет. Уезжаем, говорят, насовсем. Давай

простимся...

— Знаете их?

— Ни звать ни величать, а в поселке видела не один раз. Годов по двадцать, здоровые оба.

— Что еще?

— Что? Бутылку водки возле прилавка выпили, еще ливерных пирожков набрали. Да две с

собой унесли.

— А с каким поездом уехали? Она пожала плечами:

— Я же к часу все опечатываю — и домой. Поезда позднее уходят.— И оживилась: — Вот

что: когда я уходила, приметила их в зале ожидания, возле печки сидели. На скамейке газетку

расстелили и еще выпивали. В тот день не они одни уезжали. Может, кто другой видел?

— Узнать-то мы их все равно узнаем,— проговорил Никишин.— Только поскорее

требуется...

— Ох! Не по червяковскому ли делу? — вдруг с ужасом догадалась она.

— Молчи! Поняла? — осек ее Афанасьев.

— Ага,— она приложила ладонь ко рту и понимающе кивнула.

Никишин деловито направился к выходу. Афанасьев поспешил за ним.

Буфетчица проводила их осторожным взглядом до двери, а потом кинулась на кухню.

— Девки! — объявила страшным шепотом.— Бандиты-то, которые Анну Червякову

подранили, у нас в буфете были! Поселковские!..

— Врешь, поди?!

— Зуб отдам! — резанула ногтем по шее.— Сейчас у меня наш участковый Афанасьев был

с приезжим каким-то. Ищут их!..

4

Никишин переночевал у Афанасьева. С утра они отправились в отдел кадров

механического завода, наиболее крупного предприятия в Красногвардейске. Там вместе с

начальником установили всех уволившихся в последние полмесяца. Таких оказалось около

десяти человек. Не мешкая стали проверять их по месту жительства. К полудню едва справились

с половиной. Все уволившиеся уже работали на новых местах и уезжать из Красногвардейска не

собирались.

Никишин этим не удовлетворялся. После каждого посещения он разыскивал председателя

домового комитета и подолгу расспрашивал обо всех, кто пьет, кто судился в прошлом, кто чем

занимается в нерабочее время.

— Ты меня спроси,— предлагал ему после тягучих разговоров Ефим Афанасьев.—Я

побольше ихнего знаю. Чего тут лясы точить? Давай тех искать, которые уехать собирались или

уехали.

— А мы их и ищем.

Обошли всех, но так ничего и не узнали.

— Поедим? — спросил Афанасьев.

— Надо,— мрачно согласился Никишин.

После обеда засели в поселковом Совете возле телефона и стали звонить во все

организации. Ефима Афанасьева знали всюду, к беспокойной службе его давно привыкли и

поэтому, не спрашивая зачем, давали нужные справки. А вопрос ко всем был один: кто третьего

дня уезжал в командировку?

Нашли одну — девушку из аптеки, ездившую в Свердловск с какими-то документами.

Через полчаса Никишин и Афанасьев уже сидели с ней в маленькой комнатке заведующей

аптекой.

— Когда вы пришли на вокзал? — спрашивал Никишин.

— Около часу ночи.

— Не приметили среди пассажиров, ожидающих поезд, двух парней?

— Там много было разного народу. Я пришла не одна, поэтому по сторонам не особенно

заглядывалась.

— С кем вы были?

— Ну...— она замялась на мгновение,— с молодым человеком. Идти ночью одной...

— Я не об этом,— остановил ее Никишин.— Нам, например, известно, что в это время в

зале ожидания двое парней распивали водку на виду у всех. Сидели на скамье возле печки.

— Этих видела,— ответила она просто.

— И ваш молодой человек видел?

— Конечно.

— Парни те уехали?

— Не приметила. Я за ними не следила. Мы вышли на перрон раньше.

— Багаж-то был у них? — вмешался Афанасьев.

— По-моему, что-то вроде вещевого мешка у одного.— И уже увереннее: — Конечно,

вещевой мешок. Когда мы шли на вокзал, так они обогнали нас по дороге, и у одного за плечами

болтался вещевой мешок. Мой Андрюшка еще сказал на вокзале...

Она покраснела и смутилась, но Никишин не обратил на это никакого внимания.

— Что сказал ваш Андрюшка?

— Ребята те выпивали, у них на газетке пирожки лежали, ну Андрюшка и посмеялся: они,

дескать, не на поезд спешили, а в буфет.

Никишин с Афанасьевым переглянулись. Это встревожило девушку.

— А что случилось? — спросила она взволнованно.

— Мы выясняем обстоятельства одного происшествия, к которому вы не имеете

отношения,— успокоил ее Афанасьев.—Вот и интересуемся у тех людей, которые в ту ночь

уезжали, что они приметили необычного.

— А необычного ничего не было,— сказала она.

— Где они вас обогнали? — опять спросил Афанасьев.

— На шоссе. Понимаете, сзади мы их не видели, а потом вдруг они нас обгоняют. Я еще

удивилась.

— Может, они из боковой улицы выбежали?

— Вполне вероятно. Там как раз проулок, который ведет к пруду.

— Так, так,— оживился Никишин.— На вокзале вы тех парней узнали, а раньше в поселке

видели?

— Нет.

— А ваш Андрюша?

— Наверное, лучше спросить у него...

Андрюша, провожавший девушку из аптеки, оказался веселым и благодушным пареньком

с механического завода. Когда ему напомнили события, он повторил то же.

— Парней знаете?

— Нет,— твердо ответил он.— Я все свободное время пропадаю в нашем клубе, но их не

видел ни разу. Одно могу сказать точно: не с нашего завода.

Никишин настоял на том, чтобы еще раз сходить на вокзал.

— Поговорим с кассиршей из билетной кассы.

Кассирша ответила сразу на все вопросы.

— Я через это окошечко, дорогие товарищи,— она показала крошечное отверстие в стене,

— едва голос-то живой слышу. Чего я могу увидеть?

Афанасьев утянул Никишина в буфет. Он сел за столик, стоявший в сторонке от буфетной

стойки, и поманил пальцем буфетчицу.

— Что, товарищ Афанасьев? — подсела она с удовольствием,

— Дело-то серьезное, Фая... Вчера ты говорила, что тех ребят в поселке видела. А где, не

припомнишь? Или — с кем?

— В магазине видела. Тоже водку брали. А еще: знаешь Катьку из столовского буфета?

Толстая такая...

— Ну, знаю.

— Вроде бы с ней одного-то встречала. Давно, правда.

— Хоть бы одежду его приметила, а то как спрашивать-то?

— У него голос хриплый,— сказала она.

— Ладно, попробую...

Попытка что-то выяснить у продавщицы магазина кончилась ничем.

Афанасьев, прежде чем спросить о парнях, сказал, что у одного голос хриплый. Но

примета оказалась недостаточной.

— Которые водку часто берут, у тех у всех и рожи одинаковые, и голос пропитый,— только

и ответила ему.

— Никакого просвета! — подосадовал Никишин, выйдя из магазина.

— Погоди,— успокоил его Афанасьев.— До всего доберемся. Разве в Красногвардейске

что утаишь? Только подумать надо не торопясь...

Перед ужином Афанасьев достал из буфета пол-литру. Не спрашивая Никишина, налил в

два стакана.

— Держи.

Когда ели, сказал как решенное:

— Ты сегодня или завтра, Никишин, поезжай в паспортный стол и узнай, кто за последние

две недели из Красногвардейска выписался. Помнишь, Файка сказала, что прощались, уезжали

совсем. Может, правда. А может, один уезжал, другой провожал. Черт их знает! Аптекарша

другое приметила: один вещмешок. Вишь, как все выходит? Ежели хоть один уезжал, так мы его

через паспортный стол все одно определим. Значит, и другого. Так что двигай... А я тут еще

попробую сам.

— Поеду сегодня,— согласился Никишин.

— А я с утра загляну в больницу. Анну-то мы совсем обошли...

5

Анна Червякова лежала в больнице четвертый день, а испуг у нее не прошел. Ефим

Афанасьев заметил это сразу, как только увидел ее в палате: Анна смотрела на него широко

распахнутыми глазами, в ее взгляде смешалось все: и страх, и смятение, и беспомощность.

Разговаривала она с Афанасьевым неохотно, видно, не веря в его помощь. И как ни подступался

к ней участковый, на все отвечала односложно:

— Ничего не знаю. Выстрелили, пала я, а видеть никого не видела. Я и взглянуть-то не

успела...

Так и ушел Афанасьев ни с чем.

Все эти дни он много думал о случившемся. Его добродушие и немногословность

окружающие часто принимали за невозмутимое спокойствие.