– Не обязательно, – возразила она, – можно просто выдумать. В Москве уйма газет, где работают специальные выдумщики, творящие жуткие, душераздирающие истории про людоедов или про девочек, которых беркуты выкармливают и воспитывают. Сама читала такое. Ты мне художника нашел?
– Таня, ты не о том думаешь, – с досадой произнес Владислав.
– А о чем я должна думать?
– О том, что завтра, когда ты будешь одна, в квартиру придут бандиты, которые прочитали в газете, сколько денег ты получаешь. Будут тебя пытать и истязать, чтобы ты сказала, где хранишь свои десятки тысяч долларов. И ты никогда в жизни им не объяснишь, что журналист, который это написал, – идиот. Они тебе все равно не поверят. А журналисту поверят. Еще Пушкин отмечал патологическое доверие русской души к печатному слову. Вот о чем ты должна думать, а не о каком-то там художнике с нарушениями психики.
– Дорогой, – вздохнула она, – что толку думать об этом? Я же все равно ничего не могу изменить. Статья уже написана и напечатана, и тысячи людей ее уже прочли. Так что мне теперь, на улицу не выходить? Бандиты ведь могут не только в квартире на меня наехать, но и на улице, и в метро…
Она осеклась. В метро. Да, вчерашняя тетка, которая орала на нее и обзывала. Теперь понятно, откуда в ее бессвязных истерических выкриках взялась цифра в пятьдесят тысяч долларов. Тоже, видно, «желтую прессу» почитывает. Прочитала и поверила. И другие поверят. Сколько их еще будет, таких теток в метро и на улице?
– И все-таки найди мне художника, – попросила она и добавила: – Пожалуйста, Стасов. Это важно для меня.
Ее душила бессильная злость. Господи, ну кому она на мозоль наступила? Что они к ней прицепились? И по телевидению выступила плохо, и гонорары бешеные гребет. Кому мешают ее книги? Что могло вызвать такую неистовую ненависть прессы?
Мелькнула предательская мысль, а не бросить ли совсем эту литературную деятельность? Родить ребенка, через несколько месяцев выйти на работу и продолжать жить, как живут все следователи. Расследовать преступления, составлять протоколы и обвинительные заключения, допрашивать свидетелей, потерпевших и подозреваемых, растить детей, заниматься хозяйством. Зачем ей нужна эта дурацкая литература, если из-за нее одни неприятности? Стасов прав, в любой момент в квартиру могут вломиться «отморозки», и она ничего не сможет им доказать. Вообще у этого журналиста хоть какие-нибудь мозги есть или они полностью отсутствуют? Ладно бы еще, если бы он написал про сверхвысокие доходы известного политика, у которого и так есть личная охрана и который один по улицам не ходит и в общественном транспорте не ездит. Но так подставить ее, женщину, которая не может себя защитить! Зачем? Неужели не понимал, что делает?
«Я могу себя защитить, – внезапно подумала она и улыбнулась. – Я могу. И я это сделаю. Главное – успеть».
Когда Стасов позвонил во второй раз, Татьяна снова была в хорошем расположении духа. Отогнав все тяжелые мысли, она сидела за компьютером и работала над очередной главой новой книги.
– Я нашел твоего Джорджоне, – весело сообщил муж. – И даже съездил к нему.
– И что он сказал? – нетерпеливо спросила она.
– Неувязочка вышла, госпожа следователь. Не ходил он к твоей колдунье, и слышать про нее не слышал, и знать не знает. И, по-моему, не врет.
– Не врет, – согласилась Татьяна. – Он ходил к другому специалисту.
– А ты откуда знаешь? – удивился Стасов.
– Я пока не знаю, а только догадываюсь. Он ходил к Готовчицу, да?
– Да ну тебя, Танюха, – огорченно сказал он. – Хотел кролика из шляпы вытащить, а ты помешала. Никакой радости с тобой. Слушай, Готовчиц – фамилия редкая. Он не муж ли той парламентской леди, которую убили недавно?
– Муж. С тобой, Стасов, тоже радости мало, все с полуслова ловишь. Спасибо, дальше я сама.
– Ты мне обещала никуда не ездить, – строго напомнил он.
– Неправда, я обещала не ездить к Фролову. И не поеду. Все, Стасов, не буду тебя больше отвлекать, иди работать.
– Таня! Я тебя прошу, не выходи из дома одна. После этой статьи я за тебя боюсь.
– Перестань. Я же не могу запереть себя в четырех стенах. Не волнуйся, со мной ничего не случится. Счастливо!
Она быстро положила трубку, не ожидая ответной реплики мужа, потому что знала все, что он может ей сказать. И будет прав.
Не успела она отойти от телефона, как он снова зазвонил. Татьяна поняла, что это Стасов, и предусмотрительно не стала снимать трубку. Звонки шли один за другим, но она не обращала на них внимания. Выключила компьютер и стала одеваться. Когда телефон умолк, быстро набрала номер Каменской.
– Настюша, мне нужно срочно с тобой увидеться. Очень срочно.
– Мне сейчас отсюда не сорваться, – ответила Настя. – До вечера терпит?
– Нет. Это действительно срочно. Я могу приехать на Петровку.
– Давай, если тебе не трудно, – согласилась Настя. – Я буду на месте.
На этот раз Татьяна не стала рисковать и поймала «частника», который запросил на удивление скромную сумму, и уже через час она входила в здание на Петровке, 38. Настя сидела за столом среди вороха огромных листов со статистикой и готовила для Гордеева очередную ежемесячную аналитическую справку о состоянии дел с тяжкими насильственными преступлениями. В кабинете было накурено, и при виде Татьяны Настя тут же вскочила и распахнула настежь окно.
– Не замерзнешь? – заботливо спросила она. – Надо проветрить, тебе вредно дышать табачным дымом.
– Ничего, я привычная, – усмехнулась Татьяна. – Ты к Готовчицу в ближайшее время не собираешься?
– Собираюсь, – кивнула Настя. – Как раз сегодня. Он меня ждет к шести часам. Есть поручения?
– Скорее просьба. Помнишь, я тебе рассказывала про убийство колдуньи Инессы?
– Конечно. Среди ее клиентов была некто Лутова, а к Лутовой в гости захаживал мой фигурант Уланов. На этом мы с тобой и сомкнули ряды. Кстати, хочу тебе сообщить, что роман у Уланова вовсе не с Лутовой. Его пассия ждет ребенка, а Лутова, как ты мне говорила, вовсе не беременна.
– Что ж, можно констатировать, что ряды смыкаются плотнее, – заметила Татьяна. – Твой Готовчиц и моя колдунья в прошлом были любовниками.
– Да, ты говорила.
– Но это, как говорилось в одном известном кинофильме, еще не все. У меня есть сильные подозрения, что они поддерживали отношения до сих пор, то есть до гибели Инессы.
– Ну и что? – удивилась Настя. – Подумаешь, криминал. Адюльтер – дело обычное. Или там что-то еще?
– Там многое, Настюша. Готовчиц сказал мне, что у Инны Пашковой было невероятное чутье, позволяющее ей быстро добираться до болевых точек человеческой души. Она, по его словам, была психоаналитиком от бога, а не только по образованию. И вот представь себе, в записях Инессы я нахожу сведения о человеке, который у нее никогда не бывал, но зато посещал сеансы у Готовчица. Каково, а?
– Ничего себе! – выдохнула Настя, в изумлении глядя на Татьяну. – Получается, он бегал к ней консультироваться?
– Думаю, да. И делал это постоянно. Настолько постоянно, что имел собственный комплект ключей от ее квартиры. И в какой-то момент эти ключи выбросил прямо у дома, где жила Инесса. Напряги фантазию, и картинка у тебя получится страшно интересная.
– Ну, насчет фантазии – это не ко мне, – засмеялась Настя. – По части фантазии главный специалист у нас – ты. Но картинка действительно получается любопытная. Думаешь, он ее убил?
– Допускаю. Но, с другой стороны, зачем? Ведь если он с проблемами своих пациентов бежал к Инне советоваться, то что он будет делать без нее? Репутация поставлена под угрозу, если он не сможет выглядеть блестящим специалистом, он растеряет клиентуру. Причина убийства должна быть очень веской, чтобы пойти на него.
Настя задумчиво покачала головой, машинально потянулась за сигаретой, но вспомнила, что в комнате находится беременная женщина, и спрятала пачку в стол, от глаз подальше.
– Не обязательно. Если он действительно убил Инну и, выйдя из подъезда, выбросил ключи, это говорит о том, что он в тот момент плохо соображал. Если бы он соображал хорошо, он бы спокойно унес ключи куда-нибудь далеко и выбросил, например, в Москву-реку или в Яузу. Или в канализационный люк. Он же сделал самое глупое, что только можно себе представить. Из этого можно вывести предположение, что если он за несколько минут до этого совершил убийство, то скорее всего в состоянии сильного душевного волнения. Типичное убийство по страсти. Тем более они были любовниками. Ты хочешь, чтобы я поговорила об этом с Готовчицем?
– Да. Вообще-то я даже не знаю, как лучше… Я хотела бы сама побеседовать с ним. Но вместе нам, наверное, не стоит к нему идти. У тебя какой план на сегодняшнюю встречу?
– Да нет у меня никакого плана, – Настя с досадой взмахнула рукой. – У меня есть задача, которую я должна как-то решить, а как – непонятно. В двух словах: супруга Бориса Михайловича наняла частных детективов для слежки за мужем. Вопрос: почему она сделала это именно сейчас? Вероятно, что-то в его поведении натолкнуло ее на мысль, что с ним не все в порядке. Судя по всему, это так и было, ибо в один прекрасный момент слежка была обнаружена кем-то из числа контактов Готовчица, кому это дело жутко не понравилось. Этот кто-то через сыскное агентство выяснил при помощи энной суммы, кто заказал слежку, и, узнав, что это сделала Юлия Николаевна, организовал ее убийство. Более того, когда по моей просьбе мой знакомый попытался выяснить, через кого идет утечка информации из агентства, его убили прямо на моих глазах. Он уже видел того, кто приторговывает конфиденциальными сведениями, но не смог узнать его имя, чтобы не настораживать никого, и хотел показать его мне вживую. Но не успел. То есть дело там – серьезнее не бывает. Все очень круто замешано. Но мне нужно найти исходную точку. Почему Юлия Николаевна забеспокоилась? Что такое произошло, что заставило ее обратиться к частным сыщикам? Официально я убийством депутата не занимаюсь, и Гордеев поручил мне выяснить только этот малюсенький фактик. Но с ним, как оказалось, большие проблемы. Я хожу к Готовчицу, делая вид, что у меня личные проблемы, с которыми я не могу справиться, мы с ним дружно играем в сеанс психоанализа, а противный маленький фактик никак наружу не вылезает.
