– Значит, что же получается? – задал вполне уместный вопрос Зарубин. – Что ее убил не Харченко и все построение рухнуло?
– Сережа, давай не будем складывать котлеты в одну кастрюлю с мухами. Мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Есть история с Харченко, и она достаточно стройная, чтобы объяснить девяносто пять процентов собранной по делу информации. Но есть еще пять процентов, которые в эту историю не попадают. Значит, это совсем другая история, которая к убийству может никакого отношения не иметь. Но если мы точно установим, что Ларису убил не Харченко, значит, именно эти пять процентов и связаны с убийством, – терпеливо говорила Настя.
Дверной звонок прожужжал уверенно и требовательно. Ольшанский пошел открывать, и тут же из прихожей донесся возбужденный голос Короткова:
– Как там с блинками, Михалыч? Все умяли или оставили хоть штучку?
– Тебе хватит, – послышался басок следователя, – у нас тут горе, понимаешь ли, Каменская на диету села, так что ее пайка целиком тебе достанется.
Юра ворвался в комнату сияющий и возбужденный.
– Ну, мужики…
– И дамы, – не мог не встрять Зарубин.
– Мужики и одна дама, – не позволил себя сбить Коротков, – вот только попробуйте сказать, что я плохой зам начальника отдела. Пока вы тут утробы набиваете…
– Не все, Пална голодает. На ней штаны не сходятся, – тут же наябедничал Сергей.
– Пока вы все, кроме Аськи, набиваете свои ненасытные утробы, я работаю в поте лица, создавая вам условия для полноценного отдыха.
– И чего наработал? – спросил Ольшанский, накладывая на чистую тарелку гору блинов и пододвигая ее Короткову.
Юра тут же схватил блин и засунул в рот.
– Ты с вареньем или вот с медком, – посоветовал следователь. – Чего пустой блин жевать, невкусно же.
– Мне – вкусно, – выговорил Юра сквозь блин. – Короче, рассказываю. Из той «беретты», которую нашли в мастерской Ларисы, в прошлом году совершены два убийства, в пулегильзотеке все данные есть. Точно известно, что совершил их некто Петлецов, но поскольку оружие тогда не нашли, то и доказать не смогли. Несколько месяцев назад брали один хитрый подвал, где обосновались фальшивомонетчики. Народу арестовали шесть человек и нашли там много всякого разного, в том числе аппарат для печатания денег и приличную кучку оружия и боеприпасов. Среди арестованных оказался и Петлецов. Но среди изъятого оружия этой «беретты» опять не было.
– Да была она, – пожал плечами Миша Доценко, – просто ее в суматохе кто-то из ментов, участвовавших в задержании, притырил. Такое сплошь и рядом делается.
– Мишаня, ты, видно, плохо покушал, ты не заболел? – Коротков изобразил тревогу и озабоченность состоянием здоровья подчиненного.
– С чего это ты взял?
– У меня, например, мозги совсем не работают, когда я до отвала наедаюсь, – пояснил Коротков. – Я могу думать, только когда голодный. А поскольку Мишка мыслит точно и в «яблочко», я и подумал, что он, наверное, мало блинов съел. Короче, среди сотрудников, бравших тот подвал, был и наш дружок Харченко, поскольку он занимается экономическими преступлениями и, в частности, фальшивомонетничеством. Харченко эту «беретту» и взял.
– Ага, кто шляпку спер, тот и тетку убил, – снова не удержался Зарубин.
– Что же он, совсем больной, из паленого оружия человека убивать? – не поверил Доценко. – Он же профессионал, он должен был понимать, что изъятый в такой ситуации пистолет наверняка уже был в деле и пользоваться им нельзя.
– Миша, он в тот момент был не профессионалом, а человеком, на котором висят семьсот тысяч долларов и за которым по пятам ходят боевики Гамзата и Багаева, – произнесла Настя негромко. – Поставь себя на его место, и я посмотрю, сколько профессионализма в тебе останется.
Коротков судорожно впихивал в себя блины, варенье и пироги. Настя старалась не смотреть на него. Почему-то блинов ей больше не хотелось. Теперь ей ужасно, просто до боли в ноге хотелось пирога. Вон того, с капустой. И еще вот этого, с яблоками. Господи, кошмар какой-то с этой едой, джинсами и диетой.
Юра утолил первый голод и теперь посмотрел на присутствующих более внимательно.
– А Селуянов где? Почему его нет? Или он думает, что если он мне не подчиняется, то и к следователю на блины можно не ходить?
– Он к свидетелю поехал фотографию Ларисы предъявлять, – объяснила Настя, которой легче было не думать о пирогах, если она говорила. – Ты ешь, Юрик, ешь, я тебе пока расскажу.
Излагала она обстоятельно и не торопясь, поскольку знала, что наедаться Коротков будет долго.
– Все, – наконец объявил он, – сейчас я лопну. Да, Аська, пока не забыл, рассказываю тебе смешное. Разговариваю вчера с Афоней, докладываю о ходе работы по делу, а он так морщится, словно кислого объелся, и говорит: «Скорей бы Каменская на работу вышла, ничего-то вы без нее не можете, ничего у вас не получается. Как там у нее дела с ногой?» Я прямо обомлел весь с головы до ног. От него же доброго слова не дождешься, а уж Аську он вообще терпеть не может, это все знают. И вдруг такое! Я, натурально, чайником прикидываюсь, мол, не волнуйтесь, гражданин начальник, все идет по графику, через две недели подполковник Каменская будет в строю. И сразу раскроет нам все имеющиеся в наличии преступления, как кровавые, так и не очень. А он мне в ответ: «Ты подключи ее к работе, скажи, что я прошу. Она непременно что-нибудь толковое подскажет». Нет, вы можете себе такое представить? Чтобы Афоня Аську похвалил, ее здоровьем поинтересовался и попросил. Главное – попросил. Уму непостижимо.
Он вопросительно уставился на Настю, ожидая, что она как-то объяснит перемены в поведении начальника. Но она только плечами пожала. Ничего она объяснить не может. Она не понимает, как «эта штука» работает, но ведь работает же! Или все это не более чем случайное совпадение? Не время сейчас и не место обсуждать то, чем она занимается вот уже две недели.
– Да, друзья мои, – подвел итог Ольшанский, – все это просто замечательно, я имею в виду Харченко, но объединять убийство Ларисы Риттер с убийством психолога Аничковой оснований нет. Я думал, вы мне к завтрашнему утру такие основания найдете, а вы в части раскапывания семейных тайн не продвинулись ни на шаг. Я вас не тороплю, мне и дела Риттер хватает, но имейте в виду, что привлекать к работе Колю Селуянова я не имею права. Если только по чистой дружбе он согласится вам помогать, тогда конечно. А давать ему задания и указания я не смогу. Так что поимейте это в виду.
Они снова окунулись в обсуждение трех убийств, делились соображениями, уточняли детали, но никаких новых идей не сформулировали. Жена Ольшанского периодически появлялась, разливала свежезаваренный чай, уносила пустые тарелки и приносила новые, с горами пирогов и плюшек…
В начале одиннадцатого появился Чистяков, готовый везти жену в Болотники.
– Леш, давай подождем немножко, – попросила Настя. – Селуянов должен отзвониться с новой информацией. Мы только звонка дождемся и сразу поедем, хорошо? Ты покушай пока.
– Асенька, в век мобильных телефонов можно не бояться отлучиться с места, – заметил Алексей. – Да и едем мы не в тундру, а на дачу, где есть телефон. Как только что-то станет известно, тебе сразу же позвонят.
Ей стало неловко. Какая же она эгоистка! Уже одиннадцатый час, им так далеко ехать, а Лешке завтра вставать ни свет ни заря, чтобы не опоздать на работу. Конечно, он хочет ехать немедленно, и насчет телефонов он прав, а она, как обычно, не права.
– Поедем, – она встала из-за стола и пошла одеваться.
Миша Доценко позвонил, когда они уже пересекали Кольцевую автодорогу.
– Чуйков опознал Ларису. Только она назвалась Ксенией. А все остальное точно, как ты говорила.
– Что ж так долго-то? Я уже измучилась от нетерпения.
– Так Чуйков долго колоться не хотел. Кольке пришлось его два часа уговаривать. Афера-то некрасивая, согласись.
Настя согласилась. Хорошо, что генеральный директор фирмы «Практис-Плюс» подтвердил ее предположения. Хорошо, что «беретта» оказалась связанной с Харченко. Все это хорошо. Убийство Ларисы Риттер можно считать раскрытым.
И все равно нескладно. Настя чувствовала, что все время что-то упускает. Что-то важное.
В понедельник утром Настя Каменская поднялась вместе с мужем в половине седьмого. Она вовсе не собиралась совершать подвиг путем раннего подъема, ей только нужно было осуществить одну акцию, придуманную ночью. Пока Чистяков брился и принимал душ, она достала из ящика пакет и принялась лихорадочно складывать в него все, что могло бы подорвать ее решимость придерживаться диеты. Выбрасывать продукты она не умела никогда, рука не поднималась.
Булочки, треть вафельного тортика, оставшаяся еще со вчерашнего дня, шоколадные конфеты, две неначатые баночки клубничного джема и одна наполовину опустошенная пачка сливочного масла, двадцатисантиметровый кусок сырокопченой колбасы – все это было аккуратно уложено в пакет и выставлено к входной двери. Настя собралась было положить в пакет и кусок сыру, но передумала и сунула его назад в холодильник.
