— Что случилось?
— Нет, Николай Николаевич, ничего.
— А у меня случилось. И, я думаю, наступило время действовать.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Петраков.
— Да тоже, что и ты. Этот настырный следователь с дурацкой фамилией уже и до меня добрался. Если ему не подрезать крылья, он может залететь слишком высоко. Надеюсь, ты понял?
Пожалуй, впервые за все время премьер-министр разговаривал с ним так откровенно. И хотя их разговор проходил по телефону правительственной связи с максимальной защитой от прослушивания, риск все же был. Петраков мгновенно сообразил, что он приобрел важного союзника. И что ему поручают действовать. На большее в его положении нельзя было и рассчитывать. Это был буквально подарок судьбы.
Улыбка преобразила румяное лицо мэра. В голосе появилась уверенность, чувство собственного достоинства. И он ответил уверенно:
— Я вас понял, Николай Николаевич. Что-нибудь придумаем.
— Хорошо. И поставь меня в известность.
Вячеслав Иванович давно положил трубку, но все еще стоял рядом с аппаратом, как бы раздумывая. На самом деле он давно уже придумал, что сделать с Усковым. И теперь блаженно улыбался, предвкушая победу.
Наконец он плотно уселся в кресло менеджера, которое с недавних пор заменило обычное кресло руководителя в его кабинете, и набрал номер телефона Булановой.
— Джуля, здравствуй. Чего звоню? Маленькая просьба к тебе: пригласи сюда Ускова. Да, скажи, что раздобыла что-то важное и новенькое: он обязательно клюнет. Нет, что ты: не собираюсь я его трогать. Ни один волос не упадет с этой буйной и непутевой головы! Потому что все путевые давно имеют виллы, иномарки и большие счета в банках. Ладно, не будем разводить дискуссию. Пригласишь? Вот и ладненько! Только скажи, когда и где он будет, когда приедет. До встречи.
«Так, — удовлетворенно потер руки мэр. — Теперь надо действовать».
Отказать Петракову Джульетта не могла. Конечно, она имела полное право не выполнять его просьбу и при этом абсолютно ничем не рисковала. Она могла бы даже предупредить следователя, хотя, кроме предчувствий, у нее и не было оснований предполагать посягательства на его жизнь.
Но ей даже хотелось, как бы со стороны, посмотреть за единоборством двух настоящих мужиков. И хотя Усков никогда не посягал на ее женские прелести, это обстоятельство в данный момент как раз и играло против него. Гордая и независимая Джульетта, против чар которой не мог устоять ни один мужчина, вдруг в Ускове увидела того, кто совершенно к ней равнодушен.
А такого она не могла простить никому! Тем более такому неординарному парню, как следователь Усков!
Она довольно быстро дозвонилась до Ускова.
— Здравствуйте, Андрей Трофимович. Это Буланова.
— Джульетта Степановна? — удивился Усков. — Какими судьбами?
— Я же обещала помогать следствию! Вы так напугали меня этой статьей о недонесении, за которую положен срок, что я только и думала, чем же вам помочь?
— Ой ли? — недоверчиво спросил Андрей. — На вас, любезная Джульетта Степановна, это совсем не похоже.
— Разве? — кокетливо проворковала Буланова. — Слава Богу, вы во мне хоть что-то заметили. А то я уже стала страдать комплексом неполноценности. Как-никак я все-таки женщина!
— У меня жена есть, — несколько суховато произнес следователь. — И этим все сказано.
— «Сик транзит глериа мунди». Что в переводе означает: «Так проходит земная слава». А у меня, видимо, к тому же проходит еще красота. Не говорю уж о молодости.
Джульетта тяжко вздохнула. Но ответной реакции не последовало. Усков совершенно не реагировал на ее женские хитрости. И ей ничего не оставалось, как перейти к делу:
— А если серьезно, Андрей Трофимович, я звоню вам по делу. У меня появились очень интересные сведения, относящиеся к… Ну, вы знаете, к кому.
— Не понял. — Усков сделал вид, что не понимает.
— Хорошо, назову имя. Петраков. Вы, кажется, хотели узнать кое-что о его делах?
— Хотел.
— Так вот, приезжайте сюда. Разговор, сами понимаете, не телефонный.
— Боюсь, что не смогу этого сделать. Я сейчас, что называется, сижу на телефоне. Жду указаний от начальства.
Джульетта разочарованно вздохнула, но отступать не собиралась. Она была истинной журналисткой, настырной и настойчивой, и умела добиваться своего.
— Ладно. Тогда назову ключевое слово: уран.
— Что? — сразу насторожился следователь. — Что вы знаете?
— Я еще раз повторяю, не по телефону. Я и так слишком много наговорила. Итак, жду вас завтра, в двенадцать дня, у себя в редакции.
— Договорились! Я буду.
«Видит, Бог, — подумал Генеральный прокурор, — два дня я терпеливо ждал. Но Николай Николаевич так и не соизволил сообщить мне о своем решении. А это уже чревато потерей доверия ко мне у подчиненных, которые вынуждены приостановить всю следственную работу по данному делу. Так долго судьбу не испытывают!»
Но прежде чем дать «добро» начальнику Следственного управления, Александр Михайлович все же решил позвонить премьер-министру:
— Здравствуйте, Николай Николаевич. Я решил напомнить, что жду вашего ответа.
— Это вы о чем?
Генеральный прокурор ожидал чего угодно, но не такого вопроса. И потому несколько растерялся.
— О чем? Могу напомнить. О вашем деле.
— Ах, о моем деле! Вы что, собираетесь упрятать меня в одно из ваших пенитенциарных учреждений?
Александр Михайлович понял, что разговор в таком духе ничего нового не даст. Более того, поставит его в смешное и двусмысленное положение. И он подумал:
«В самом деле, зачем мне это надо? Я, как мальчик, упрашиваю его, вместо того чтобы вести дело. Не хочет — не надо. Я поступил порядочно и по-человечески».
И потому вслух он просто сказал:
— Мне хотелось вам помочь. Но наши отношения в данном случае напоминают мне разговор двух глухих. Всего вам хорошего.
И он положил трубку.
И нажал кнопку связи с начальником Следственного управления:
— Виктор Васильевич, дайте приказ Ускову продолжать следствие.
— Понял. Ему нужна санкция на арест Петракова.
— Если оснований достаточно, я санкцию дам.
— Хорошо. Я сейчас принесу документы.
Усков сдержал слово, данное Булановой, и на следующее утро выехал к ней в областной центр. Он не стал больше никуда заезжать и направился прямо в редакцию.
Правда, он очень сожалел, что не успел взять ордера на арест мэра. Тогда бы он мог, как говорится, соединить полезное с приятным. А документы, которые может предоставить по данному делу журналистка, только подтверждали бы необходимость ареста Петракова. Но приходилось довольствоваться тем, что было.
У здания редакции его внимание привлекли две милицейские машины, припаркованные прямо у входа. Но он не придал этому значения: мало ли зачем сюда приехала милиция? Теперь и в любом другом городе было все, чем могла похвастать столица: взрывы, террористические акты, перестрелки на улицах.
Выйдя из лифта, он направился к кабинету, в котором когда-то бывал.
Но перед дверью ему внезапно преградил путь знакомый по предыдущему визиту прокурор города. Причем в сопровождении двух офицеров милиции с оружием в руках.
— Андрей Трофимович Усков? — поинтересовался прокурор города, хотя прекрасно помнил следователя по его визиту.
— Да, я, — спокойно ответил Усков.
— Вы арестованы. По подозрению в присвоении крупной суммы валюты. Вот постановление прокуратуры города о вашем задержании.
— Это абсурд! — воскликнул следователь. — И вы прекрасно об этом знаете.
— Я ничего не знаю. На ваши незаконные действия в прокуратуру поступило заявление.
— От кого?
— На все ваши вопросы мы дадим ответы после задержания. Здесь не место для выяснения истины. Проведите задержанного! — приказал прокурор офицерам милиции.
Только теперь Усков понял, что попал в западню. И эту ловушку ему подстроила прекрасная дама с медовым голосом по имени Джульетта.
— Стерва! — спокойно проговорил Усков в сторону кабинета Булановой.
Напрасно. В своем кабинете Джульетты Степановны, конечно, не было.
Время шло, Джевеликян все еще находился в камере следственного изолятора и знакомился с материалами обширного уголовного дела, в котором он был одним из главных участников. И чем больше он читал, тем яснее понимал, что ему отсюда не выйти. Даже немыслимые деньги и лучшие адвокаты ничего не могли бы придумать, кроме того, чтобы скостить с приговора несколько лет тюрьмы.
Но это его не устраивало. Надо было срочно что-то предпринимать. И он решился: бежать! Бежать из этой, оказавшейся такой негостеприимной страны!
— Надзиратель, дело есть! — гаркнул он во всю глотку.
Буквально через несколько секунд лязгнул металлический запор, и в приоткрытую дверь заглянул надзиратель.
