Ознакомительная версия.
Через несколько дней он знал о ней все. Но самой ценной информацией было то, что Таисия любит встать пораньше и в шестом часу пойти поплавать, пока пляж совсем пустой.
Гулянки вышли у Лиманова из головы. Еще часов в пять утра приходил он на пляж, выжидая, высматривая ее. Потом появлялась она.
Таисия оглядывалась — она знала, что он здесь. Сначала они молча плавали наперегонки несколько дней. Такой красноречивый Юрка, который на спор мог уломать любую девушку за пять минут, не знал, что сказать Таисии.
Она начала первой. После очередного заплыва она просто обратилась к нему:
— Вы знаете, товарищ, мы через три дня уезжаем. Поэтому, если я вам нравлюсь, проявите инициативу.
Юрка словно окаменел. Девушки ТАК никогда с ним не разговаривали. Он отбросил полотенце, немного постоял, потом предложил пересохшим голосом:
— Давайте сплаваем на тот остров…
«Тот» остров был недалеко от пляжа и давно уже заслужил себе дурную славу приюта для влюбленных.
К его удивлению, она не отказала.
— Давайте. Только нужно полотенца взять, а то камни, наверное, холодные…
Так Юрка поплыл к первой и единственной любви в своей жизни, высоко задирая над водой в сжатой руке два полотенца: свое, полосатое, и ее, синее.
…Они писали друг другу до востребования. Один раз, в декабре, им даже повезло встретиться — чета Мельниковых была в Ленинграде, куда срочно помчался Юрка. Таисия была уже на четвертом месяце беременности. Оба знали, что Юрка — настоящий отец ребенка. Однако увидел его он первый раз только через пять лет — был в местах не столь отдаленных.
На лето Таисия увозила мальчика к родным, в деревню, потому что Владислав здоровья был хрупкого. Вот там-то и увидел Юрка впервые хмурого белобрысого мальчика со взрослым взглядом. И поразился его схожести с собственным отцом. Сам-то Юрка красотой пошел в мать.
Он снял соседний дом на краю села. Таисия как-то вечером привела Владика к Юре.
— Вот, — сказала она Владику, — твой настоящий папка.
— Что ты мелешь? — изумился Юрка. — Он дитя малое — проболтается!
— Он не проболтается, — спокойно сказала Таисия. — Он уже про все знает.
Владик так взглянул на Юрку, что тот понял — не проболтается. И еще раз поразился сходству со своим отцом.
— А как на деда-то похож, пострел! — Он попытался взять мальчика на руки.
— Неправда, — твердо сказал Владик, не пытаясь отбиться от рук Юрки. — У меня глаза — как у матери.
В этот же вечер Юрка сделал Таисии предложение. И сразу же получил решительный отказ. Больше они никогда эту тему не поднимали.
Юрка понимал, что не может дать хорошего будущего Владику, оставаясь вором. Что не нужен Таисии муж, которому передачи нужно таскать да стариться, ожидая. Если бы знал Юрка Лиманов, как круто может измениться жизнь!
В тот год Юрка купил дом в этой деревне. Каждое лето Юрка урывал у судьбы кусочек счастья — Таисию и Владика. Иногда совсем ненадолго, на неделю. А иногда они проводили вместе почти все лето.
Хмурый, неуживчивый Владик привязался к Юрке со всей жадностью детской души.
Дома тоже был «папа», но папа сухой и размеренный. Он воспитывал Владика по своей собственной воспитательной системе: составлял ему казарменный распорядок дня, которому Владик должен был неуклонно подчиняться, требовал, чтобы каждую неделю он приносил не меньше пяти пятерок — по количеству учебных дней. В детской он повесил плакат: «Он начал с двойки, кончил изменой Родине». Требовал, чтобы он находил не меньше трех-четырех вырезок из газет за неделю, где рассказывалось бы о хороших, правильных поступках, с которых он, Владик, должен брать пример. Давал какие-то скучные книги про пионеров-героев, отмечал ручкой места, по которым они должны беседовать.
Владику доставалось, если он не имел своего мнения, ругали его и за расхождения со взглядами отца.
Таким образом Владик приобретал необходимую изворотливость, которая помогала ему в общественной работе. (Тоже обязательное требование отца.)
Владик редко гулял, в основном занимался этой общественной работой, от которой у него сводило скулы. Да и вырвавшись на улицу, он просто шатался: у него не было друзей.
Даже по выходным, когда они всей семьей ходили в парк, отец запрещал ему практически все: сахарная вата и пирожки делаются в антигигиенических условиях; продавец воздушных шаров — спекулянт; карусели не эксплуатируют по инструкции; мороженое нельзя есть в такую жару, а в холод — тем более.
Совсем иначе было летом, с настоящим отцом!
Он никогда не спрашивал, вымыл ли ты руки, и не заглядывал в уши. Спать можно сколько угодно, можно было читать взрослые книги (папа Юра брал в сельской библиотеке на свой абонемент все, что хотел Владик. А тот давно запомнил названия книг, запертых в шкафу папы Прохора), можно было брать руками черную картошку из костра и грызть прямо с коркой!
А еще они с отцом ловили рыбу и ездили на настоящей лодке с мотором. И коптили рыбу. И пили с мужиками (Владик, конечно, не пил, но сидел рядом, трепещущий от приобщения к великому мужскому братству).
И вообще папу Юру все любили: по его просьбе пастух запросто давал ему кататься на своей лошади, комбайнер брал Владика в кабину, а местные продавщицы давали ему много конфет.
Так было до седьмого класса. В это злополучное лето Таисия срочно уехала по делам, и Юрка загулял с одной местной девкой.
К несчастью, вернулась Таисия невпопад. Приговор ее был однозначен: «Отношения с тобой кончены. Навсегда».
Таисия была одной из тех редких женщин, которые не говорили два раза. Она забрала Владика и уехала в город.
В следующем году Юрки в деревне не оказалось. Снова попал на зону. Владик раздобыл адрес и стал переписываться с отцом, слушая его советы: учись хорошо, с «папой» не ругайся, маму ни в чем не вини. Потом связь их оборвалась.
В 1990 году у Владика умерла мама от рака груди. В 1991 году консерватора-отца «попросили» на пенсию от теплого места у власти. Тот пытался участвовать то в одном объединении, то в другом, но скоро сник и заперся на даче, выращивая помидоры. Жили на его пенсию, питаясь с огорода. В неспокойные, бурные времена Владик с удивлением понял, что они с отцом Прохором стали бедными. И престижный вуз ему не светит.
Владик оканчивал школу, когда снова объявился папа Юра. В те времена любое привокзальное кафе казалось непозволительной роскошью, а папа Юра повел Владика в один из первых коммерческих ресторанов рядом с Кремлем. В роскошном зале сидели они одни — весь штат прислуги выстроился за их спиной. Владик дотошно изучал меню.
— Салат из капусты двенадцать долларов? — изумился Владик. — По отпускной цене из колхоза на эти деньги… — Он быстро посчитал в уме. — Можно купить… можно купить сто килограммов капусты!
— Пойдешь в экономический, — с любовью глядя на свое чадо, произнес Юрий Петрович.
Владик закончил экономический, его оставляли в аспирантуре. По совету своего отца он отказался и стал получать второе высшее — теперь уже юридическое. Затем — год стажировки в Японии.
Вот так Юрий Петрович основательно подготовил своего наследника к тому, чтобы передать ему со временем хорошо налаженный бизнес.
Предсказанный метеорологами циклон пронесся над Японским морем точно по графику. В самой метеорологической службе его появление вызвало некоторое оживление среди сотрудников.
Ночное дежурство не самое увлекательное занятие.
Когда начали поступать сигналы SOS, двое диспетчеров, один постарше, второй — недавний студент, резались в двадцать одно на сигареты.
Как это часто случается, побеждал опыт.
К моменту поступления первого сигнала Боря — так звали недавнего студента — успел проиграть своему старшему коллеге три с половиной блока.
— Что за черт! — Боря с досадой бросил карты на стол. — Пойду послушаю эфир.
— Послушай-послушай, — посмеиваясь, согласился старший диспетчер Иван Семенович. — Может, в эфире тебя научат выигрывать.
Боря прибежал спустя две минуты с покрасневшим от волнения лицом.
— Т-там к-корабль тонет. — Он замахал руками в сторону моря.
Боря работал здесь совсем недавно, и подобных эксцессов в его практике еще не было.
— Кто тонет? — Иван Семенович вскочил на ноги.
— Т-там сиг-гналы с сухогруза. — От волнения Боря начал заикаться. — У н-них т-там п-пробоина.
«Всем, кто нас слышит. Мы терпим крушение. — Далее следовали точные координаты с указанием места. — Просим о помощи».
Иван Семенович схватил рацию:
— Вызываю «Ист». Вы меня слышите? Ваш сигнал о помощи принят наземной службой. Держитесь. К вам на помощь немедленно будут направлены все находящиеся в вашем квадрате суда.
Иван Семенович сунул рацию Боре в руки:
Ознакомительная версия.
