Ознакомительная версия.
– А эксперты что-нибудь говорили по поводу времени смерти?
– Разумеется, нет. Вы же их знаете! «Все вопросы после вскрытия», – проговорил Вавилов казенным голосом. – Так что вам советую я вначале обратиться к ним. Я же смогу что-то сказать только после допроса задержанного. А для этого нужно дождаться, когда он придет в чувство. Пока он в отключке, его поместили в местную санчасть. Да, единственное, что удалось установить доподлинно, – личность хозяина автомашины. Это некто Царев Валерий Евгеньевич. Зарегистрирован в том же доме, что и задержанный Артем Коновалов. К нему уже отправили оперов, но вот незадача: Царев уже четыре месяца как находится в Германии по служебным делам, у него фирма, сотрудничающая с немцами. Квартира его стоит пустой, а машиной никто не пользовался. Она все это время просто стояла во дворе. Так заявили соседи, с которыми пообщалась опергруппа, которую вы сами вызвали. При осмотре квартиры Коновалова заодно опросили и соседей.
– А свою квартиру он что, не сдал? – уточнил Гуров.
– Нет. С ним связались по телефону, и он сказал, что рассчитывает вернуться в Москву через месяц-другой и не хотел пускать на это время чужих людей. Человек он, судя по всему, небедный, машина эта старая, и он ее особо не берег. Так и стояла без присмотра. Я проверил: Царев купил этот «Опель» восемь лет назад, потом у него появился «Ниссан», а затем, перед самым отъездом, «Мерседес». Вот его он поставил в гараж, где он по сей день и находится. Ключей от «Опеля» он никому не давал, от квартиры тоже. С его устного разрешения мы вскрыли его квартиру, опергруппа там сейчас тоже работает. Как только будет результат, я вам сообщу. Но боюсь, что ничего мы у Царева не найдем. Квартира выглядит так, словно там действительно никого не было несколько месяцев. При этом полный порядок – ну, насколько это возможно в отсутствие хозяина.
– Уборщица, домработница не приходит?
– Нет, Царев сказал, что не нуждается в этом. Лучше по приезде вызвать службу и все вычистить.
– А семья его где? Или он одинок?
– Супруга и сын находятся вместе с ним в Мюнхене. Так что, – Вавилов развел руками, – как видите, сведения пока скудные.
– Понятно, – кивнул Гуров и поднялся. – Что ж, наведаюсь к экспертам, потом свяжемся с вами, Андрей Алексеевич.
– Лев Иванович, – окликнул его следователь. – А вы что же, официально тоже этим делом занимаетесь?
– Пока нет, – честно ответил Гуров, не получивший еще письменного распоряжения от Орлова. – Но боюсь, что придется.
– Это хорошо. – Вавилова, кажется, обрадовало участие Гурова в расследовании дела, которое он сам считал «тухлым».
Гуров чуть улыбнулся, покинул кабинет следователя и отправился к экспертам. Патологоанатом был как раз занят проведением вскрытия, и он пока довольствовался беседой с другим экспертом, который тоже обладал не слишком обширной информацией.
– Кроме колото-резаных ран, других повреждений на теле не обнаружено, – сообщил он и тут же добавил: – При поверхностном осмотре, разумеется. Один из ударов – в область сердца, предполагаю, что он и стал смертельным. Труп лежит в багажнике, судя по всему, уже давно, думаю, не меньше месяца. Но вот сколько точно – вопрос. И прямого ответа на него нет, разве что вы это определите по каким-то косвенным показателям. Человек, по моим предположениям, средних лет, довольно ухожен, явно не бомж… Лицо чисто выбрито, одежда приличная. Зубы во рту хорошие, есть парочка дорогих имплантов. Так что он наверняка не бедствовал. Никаких татуировок на теле, никаких шрамов, послеоперационных швов – ничего. Даже не представляю, как вы его без документов по таким признакам идентифицировать будете. – В голосе эксперта звучало сочувствие. – Ногтевое содержимое взяли на анализ, конечно, пробы ДНК провели… Но сравнить-то их не с чем!
Гуров ничего не ответил. Он и сам это понимал и мысленно прокручивал в голове варианты установления личности погибшего. Видя его сосредоточенное лицо, эксперт, видимо, решил, что полковник впал в пессимизм, и одобряюще проговорил:
– Ничего, сейчас Михалыч вскрытие закончит – может, и скажет что-нибудь дельное.
Василий Михайлович Уткин закончил вскрытие минут через двадцать. Он выглянул из кабинета, увидел Гурова и жестом пригласил его войти.
В морге, как всегда, было прохладно, даже холодно. Нельзя сказать, чтобы Лев любил это помещение, но, в отличие от многих оперативников, относился к его посещению спокойно. Пожилой патологоанатом хорошо это знал, поэтому и пригласил его внутрь, а не стал беседовать в коридоре.
Тело неизвестного лежало на столе, прикрытое простыней. Поскольку Уткин не стал убирать его, Гуров решил, что тому хочется, чтобы полковник сам взглянул на него.
– Ситуация, Лев Иванович, сильно осложняется некоторыми моментами, – начал патологоанатом, когда они присели на стулья. – Во-первых, установление даты смерти. Труп проморозился насквозь. С одной стороны, благодаря этому он хорошо сохранился, а с другой – это здорово осложняет определение времени смерти. Наступила третья фаза обморожения, при которой температура тела сравнивается с температурой окружающей среды. Я не стану вдаваться в термины, говоря дилетантским языком, это вечная мерзлота, при которой уже невозможно определить, когда он умер, разве что по косвенным признакам.
Гуров обреченно вздохнул.
– Но! – поднял вверх палец Уткин, заметив его вздох. – Не все так плохо, Лев Иванович. Кое-что установить все-таки можно, и не только по косвенным признакам.
– То есть? Могло это быть, скажем, вчера?
– Боюсь, что нет, – усмехнулся патологоанатом. – На то, чтобы труп настолько промерз, нужно около недели. Далее. Если бы его сунули в багажник еще осенью, до наступления минусовой температуры, начались бы процессы разложения, а их нет. Труп явно попал на мороз свеженьким. Из этого я делаю вывод, что в багажник он попал как минимум в конце ноября – если помните, уже тогда ударили крепкие морозы.
– Помню, как же. Зима в этом году выдалась суровой, – отозвался Лев. – Это все из области прямых признаков?
– Пожалуй, все. По ним, не вдаваясь в подробности, могу выделить временной диапазон примерно месяца в три. То есть умер он не позже чем неделю назад, но и не раньше, чем в конце ноября.
«Странно, почему же Коновалов решил избавиться от трупа только сегодня?» – подумал Гуров, но вслух высказывать своих соображений не стал, поскольку отлично знал ответ патологоанатома – эти вопросы не по его части.
А тот тем временем продолжал излагать свои заключения.
– Что касается косвенных признаков, вы тут гораздо больший мастер, Лев Иванович. Но все же прошу обратить ваше внимание на следующие факты. На мужчине отсутствует нательное белье. Вряд ли убийца стал бы его снимать, а потом снова облачать тело в рубашку и брюки. Следовательно, в день, когда он погиб, морозы не были слишком сильными. А посему конец ноября представляется мне наиболее вероятной датой смерти. Но это, и я подчеркиваю, определение по косвенным признакам.
– Да уж, замечательный получается интервал! – невольно вырвалось у Гуров.
– Ну, а что вы хотите? – развел руками патологоанатом. – Я ведь не волшебник! Всего лишь судебный врач.
– Да я понимаю. Хорошо, а, как судебный врач, что вы можете сказать? Причина смерти?
Уткин откашлялся и снова заговорил:
– Смерть наступила от перелома основания черепа, нанесенного тупым твердым предметом. Кроме этого, имеются еще несколько следов ударов, два из них нанесены сзади, остальные, в том числе и смертельный, – сзади и сверху. То есть вертикально.
– То есть, – медленно проговорил Гуров, пытаясь представить картину преступления, – его сначала ударили сзади, а потом, когда он упал, ударили несколько раз сверху.
– Точно, – кивнул эксперт. – Полагаю, что так и было. Мужчина довольно молод, не старше тридцати лет; судя по состоянию легких, некурящий, спортом, скорее всего, не занимался, но образ жизни вел подвижный. Все внутренние органы абсолютно здоровы, никаких хронических заболеваний не имел.
– А зубы? – вспомнил Гуров свою беседу со вторым судмедэкспертом.
– Зубы в порядке, имеются два довольно дорогих импланта – видно, что человек следил за собой. У него хорошая стрижка, выполненная мастером, ухоженные ногти.
– Можно выяснить, где были поставлены эти импланты? – быстро спросил Гуров.
– Да где угодно, – пожал плечами Уткин. – Я понимаю, Лев Иванович, вы пытаетесь установить личность убитого любым способом, но, боюсь, зубы вам в этом не помогут. Клиник, специализирующихся на подобных процедурах, в Москве полным-полно. Кстати, я не уверен, что он москвич.
– А почему? – нахмурился Лев. Иногородний убитый еще больше осложнял раскрытие этого дела.
– По цвету его кожи. Она несколько смуглее, чем у рядового москвича.
– Может быть, он недавно отдыхал в южных краях? – предположил полковник.
Ознакомительная версия.
