Они так тебя «обидели», что отрекся от родителей. Да и Гелю доводил пьянками, ты их нарочно провоцировал, чтобы вызвать жалость и участие... Перегнул палку. А все твои дружки рядом только тогда, когда у тебя есть деньги на выпивку. В другом случае их не сыщешь днем с огнем. Уйми свое непомерное честолюбие, свою гордыню... Вспомни тех людей, которые тебя любили и которым ты нагадил своим поведением. А их не так уж много... Не ломайся перед людьми, ты уже вышел из школьного возраста... Опомнись!
Давыдов сидел молча, только желваки бегали по его скулам. Ох, тошненько было ему слушать эту проповедь! Взгляд его уперся в пол, руки судорожно сжимали облезлую шапку. Наконец выдохнул севшим от волнения голосом:
— Поздно меня учить, гражданин следователь. Единственный человек, который мог бы меня вывести из пике... мертв. Поздно!
— Я тебя не стану уговаривать и жалеть. Ты рожден, чтобы выбрать свою судьбу... Только дерьмо плывет по течению. Человек способен преодолевать все! Думай... посмотри на себя в зеркало, посмотри на свинарник в своем доме.
— Спасибо, начальник... мне так, в лоб, еще никто не говорил. Может и впрямь... мало били в детстве? Думаю...
2.
Как только Эленев вошел в невзрачное здание аэровокзала Салдына, к нему с улыбкой двинулся высокий и плотный человек. Он без разговоров отнял у прилетевшего небольшой саквояж, а уж потом обнялись... Они были знакомы еще по Свердловскому юридическому институту, поддерживали там дружбу якутского землячества.
— Столичному сыщику привет! — пророкотал Васюков.
Разговаривая, вышли на улицу и уселись в служебный «уазик». Васюков сам вел машину по укатанной снежной трассе. Свет фар выхватывал по обочинам обметанные куржаком невысокие деревья, потом тянулся какой-то бесконечный забор.
— В гостинице заказал тебе одноместный номер, но можешь остановиться и у меня. Куда рулить?
— В гостиницу, не хочу тебя стеснять. Я прилетел работать.
— Начальству не прикажешь. Когда последний раз был тут?
— Давненько... Уж и не помню.
— У нас много перемен. Вон новый Дом культуры...
Захар глянул в боковое стекло и заметил множество светящихся окон в морозной дымке. Гостиница тоже была недавно построена, двухэтажная, с коврами по коридорам. Ему отвели хороший угловой номер, было тепло и опрятно, в отличие от многих северных гостиниц, которые он много раз обживал в командировках. Васюков подождал, когда приехавший умоется, и повел его ужинать в столовую. Они сидели за дальним столиком, Захар ужинал и с нетерпением поглядывал на товарища. Тот решил тоже перекусить за компанию, хлебал горячий борщ с завидным аппетитом, даже расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и расслабил галстук. Чувствовал себя Васюков просто и по-домашнему.
«Видимо, он еще ничего не прояснил со взломом квартиры Александровой, так, отмалчивается и говорит о пустяках, — подумал Эленев. — Неведомый взломщик, пока единственная живая ниточка во всем, омертвевшем, деле об убийстве. Кто и что искал в квартире? Гелену убили не случайные хулиганы, дело оборачивается совсем по-другому...»
— Товарищ следователь, — раздался рядом чей-то голос.
Эленев недоуменно обернулся и увидел седого мужчину среднего роста. Он был одет в чистый и выглаженный костюм, и Захар сразу определил в нем местного интеллигента, скорее всего учителя.
— Слушаю вас.
— Можно мне высказаться?
— Пожалуйста...
— И вас, и Степана Аркадьевича, общественность просит и обязует непременно отыскать убийцу Гели Александровой. Если мы не будем карать преступников, они обнаглеют до предела! Мы, жители Салдына, убедительно требуем поймать убийцу и заключить в тюрьму, а потом вынести самый суровый приговор. Его бы не мешало привести в исполнение здесь, прилюдно. Чтоб неповадно было другим!
— Ладно, ладно... обязательно поймаем, — закивал головой Васюков, — а вам поручим казнить на площади, — попытался он обернуть все в шутку.
Захар проводил взглядом удаляющегося с достоинством мужчину и недовольно промолвил:
— Ну и конспирация у вас! Не успел прилететь, а уже все знают цель моего приезда. Кто разболтал?
— Да это же деревня! — рассмеялся Васюков, — люди все здороваются друг с другом. Все на глазах, ничего не утаишь. А когда узнали об убийстве, Салдын неделю гудел, как улей. Ведь она была главой местной промышленности по пошиву унтов...
После ужина они вышли на улицу. В поселке тускло мерцали огни на столбах, откуда-то доносилась приглушенная духовая музыка, видимо, из Дома культуры.
— Захар Захарыч, ты бы отдохнул с дороги, а уж завтра займемся делами.
— Да нет уж, Степа, — усмехнулся он в ответ. — Куй железо, пока горячо. Давай-ка сегодня посмотрим бумаги, я все равно не усну спокойно.
— Так и знал... Поехали в мою контору, я все приготовил.
«Уазик» покатил центральной улицей, мимо райкома и кинотеатра, Васюков, как заправский экскурсовод, хвалился своим городом. Остановились у небольшого и тоже нового здания прокуратуры. Дверь открыл дежурный милиционер, отдал честь поздним гостям. Васюков довольно долго возился с ключами у своих дверей, отпер их и сразу включил свет. Посреди комнаты были два полированных стола, в углу громоздился старинный сейф. На столе телефон, пишущая машинка, графин с водой. Обычная служебная обстановка.
— Раздевайся, Захар. У нас тепло. — Васюков снова загремел ключами и отпер громаду сейфа. Вытащил оттуда и аккуратно положил на стол новенький японский дипломат с номерными замками. — Ну, Захар Захарыч... мы тоже тут не лыком шиты. — Он ухарски хлопнул по дипломату своей огромной лапищей, — в этой штуке лежат такие интересные вещи! Закачаешься!
— Жаргон у тебя еще студенческий, — улыбнулся Захар, — не тяни за душу, что же там лежит?
— Имя человека, который побывал в квартире Александровой.
— Ты уверен в этом? — сразу оживился Эленев, — есть отпечатки пальцев?
— К сожалению нет... Или случайность, или...
— Или?
— Или такого ранга преступник, что в нашу глушь еще не попадал. Не помогла даже собака-ищейка. Он знал свое дело крепко... Первый обыск в квартире ничего не дал. Мы уже совсем опустили руки, но сегодня... Врач райбольницы Илларионова по своей инициативе приволокла мне вот эту штучку и говорит: «Александрова принесла мне этот дипломат, когда уезжала в город.» — Я на нее ругаться, что раньше не принесла. Но оказалось, что врач летала по дальним оленеводческим бригадам и только что вернулась. По ее словам, Александрова сказала: «Забегу, когда вернусь из Якутска. Там мои документы и еще кое-что...» Они с покойной были хорошими подругами.
— Так что там, не томи!
— Не спеши... дай поиздеваться над начальством вдоволь... В присутствии депутата поссовета Авдюшкина, самой Илларионовой и понятых, мною лично зверски была взломана эта импортная штукенция при помощи обычной советской монтировки.
— Все ясно, шифр знала только покойная.
— Так уж и быть, смотри, — Васюков открыл сломанные замки и стал аккуратно вынимать содержимое. — Сберкнижка за № 214/05, открытая в декабре прошлого года первым вкладом в двести рублей. Потом она каждый месяц добавляла по пятьдесят. Сейчас числится пятьсот рублей. А вот бухгалтерские счета и документы, проверили. Все в ажуре, комар носа не подточит. Никаких нарушений финансовых и прочих.
— Ну и удиви-ил. Я-то думал, что дипломат полон денег, или бриллиантов из Гохрана. С таким апломбом и вступлением...
— Не спеши-и... А личный дневник Александровой, не хочешь взглянуть? — Васюков царственно протянул Захару толстую общую тетрадь. — Это поинтереснее твоих бриллиантов... Документ, которому вообще цены нет! Все подробно расписано с 14 марта сего года. Я даже успел приготовить перевод с якутского языка... Тебя люто заинтересуют события, начинающиеся с 15 июля. Там есть и мои пометки красным карандашом. Ну?
— Сразил наповал... Сдаюсь. Почему сразу не сообщил, имея такие новости!
