– Да поняла я, поняла…
– Виктор Васильевич, предлагаю поручить Катерине дополнительное задание. На предмет обхода всех мужских соляриев в целях…
– А вот я щас кому-то по лбу дам! Вот этой пустой банкой да по вот этой пустой голове!..
– Наговариваешь на человека, Катерина. Ох, наговариваешь! Как вещал Тимофей Ильич Коломиец: «Пустая голова не бывает абсолютно пустой! В ней, как и в пустой корабельной топливной цистерне, на дне всегда бултыхается полно всякой дряни!»
– Вот именно что дряни, – подтвердила Востроилова. – А с соляриями я, между прочим, нисколечко не шутила. Я же не виновата, что нынче мужичонки сплошь гламурные пошли.
– Типа твоего Виталика? – съехидничал Паша.
– Кажется, я тебе уже говорила, что он не мой. Но, в принципе, ты прав. Именно что «типа Виталика». Такие парни способны стильно пригубить дорогое красное вино и умеют говорить изящные комплименты. Вот только мне всегда почему-то хочется задать им один вопрос…
– Какой?
– Воробушки, а вы не в курсе, почему бабам нравится до сих пор до краев социалистический фильм «Офицеры»?
– И почему же?
– Да потому, что там герои не ходят в облегающих джемперках и не маникюрятся. А «виталикам» даже в трамвай нельзя – вдруг хулиганы прически попортят?
– Про мужские солярии, врать не буду, не слыхал, – признался Смолов, – А вот историю про баню и восемь голых чекистов мне один ветеран КГБ как-то рассказывал.
– Что, действительно восемь и все голые? – заинтересовался Паша.
– Именно так. Примерно в середине семидесятых в Ленинград прибыл новый французский консул – пожилой седовласый красавец. Приставленная к нему наружка быстро выяснила, что дипломат придерживается нетрадиционной сексуальной ориентации. И тогда Комитет решил подсунуть ему своего человека – известного питерского гомика по кличке Книппер-Чехова.
– Надо же, какой кругозор! – усмехнулась Катя.
– Так ведь в ту пору в Комитете люди работали не без образования. Не чета нынешним, – парировал Смолов и продолжил: – В общем, машина с агентом очень долго ездила за консулом, выбирая нужный момент для «случайного знакомства». Наконец чекистам повезло: консул решил посетить баню в Фонарном переулке – традиционное в те годы место сборища голубых. Причем, к удивлению сотрудников, дипломат купил билет в обычный общий класс. Вот тогда вслед за голым консулом туда вошли и восемь голых чекистов. Соответственно, девятым был Книппер-Чехова.
– Да уж, картина маслом! Такую бы Рубенсу заказать. И что потом?
– А дальше все было делом гомосексуальной техники. Пара взглядов, пара фраз – и уже через несколько минут иностранец делал Книппер-Чеховой массаж, а после бани поехал к нему на квартиру. Но, к слову, служба безопасности консульства довольно быстро раскрыла эту опасную связь, и дипломата, якобы неожиданно, отозвали на родину. Ладно, все это лирика…
– Хороша лирика! – фыркнула Катя. – Мерзопакость какая-то.
– Не мерзопакость, а тонкая, изящная комбинация, – поправил ее Смолов. – Так, народ, вот еще что: один телефончик желательно бы установить пооперативнее. Держите… Я его из общего списка чисто машинально выцепил. Просто первые цифры за последние дни дюже примелькались.
– А что за телефончик?
– В том-то и дело, похоже, служебный эрмитажный. Причем звонили на него с трубки Дортюка отнюдь не единожды. Что само по себе для нас очень-но любопытственно. В общем, разберитесь, что к чему, и доложите.
– Кать, дай-ка его мне, – потянулся за листочком Козырев. – Я прямо сейчас попробую это дело прокачать.
– Через специально обученных эрмитажных источников?
– Между прочим, не вижу повода для иронии, – буркнул Паша и принялся набирать номер старой подруги Михалевой. Благо добро на общение с нею без посредников нынешним утром было получено.
* * *
Козырев торжествовал. После телефонного общения с Илоной неожиданно появился шанс, что его рабочая версия вполне может быть реанимирована. Разве что с небольшой корректировкой. По служебному справочнику внутренних эрмитажных телефонов, который, по счастью, имелся у Илоны дома, та скоренько установила, что заинтересовавший Смолова номер числился за отделом рукописей. И это означало, что под проставленной на пригласительном билете аббревиатурой «ОР» вполне могло подразумеваться сие хранилище свитков и манускриптов. Воспрянув духом, Козырев тут же поручил подруге Михалевой новое разведзадание, схожее с тем, которое она накануне исполнила в отношении сотрудников-русистов. Илона клятвенно пообещала, что с новой темой справится в два счета. Так как именно в этом музейном подразделении у нее имелось несколько очень хороших знакомых.
Распрощавшись со Смоловым, Паша с Катей какое-то время попринимали солнечные ванны, после чего решили приобщиться к мировой культуре. Приобщиться путем… Нет, не посещения навязшего в зубах Эрмитажа, а всего лишь кинокомплекса. Благо таковой наличествовал неподалеку. Козырев, не без тайного умысла, попросил у кассирши билеты в последний ряд. Но Катя раскусила эту нехитрую фишку и заявила, что за последние несколько лет выбирается в кино первый раз. Так что сегодня собирается именно что посмотреть фильм и насладиться Джонни Деппом, а не интимно тискаться на местах для поцелуев. Тем более в ее возрасте – это явный моветон. Но, приметив неподдельное разочарование в козыревском взгляде, Востроилова смилостивилась и как бы невзначай добавила, что места для поцелуев существуют не только в кинотеатрах..
– Например, эксклюзивный сталинский диванчик на Лиговке? – нахально подхватил тему Козырев.
– В том числе. Кстати, действительно очень миленькое и уютное местечко, – неожиданно согласилась Катерина.
В общем, они друг друга поняли. Так что следующие два с небольшим часа Паша в большей степени следил не за продолжением экранных приключений капитана Джека Воробья, а поглядывал на хронометр, нетерпеливо ожидая окончания неоправданно растянутого, как ему сейчас казалось, сеанса. «Ох и любят голливудчики размазывать сопли по столу! С таким убогим сюжетом вполне могли в час уложиться», – терзался Козырев, вожделея и предвкушая.
Ну да все в этом мире когда-нибудь да заканчивается. В конце концов закончились и «Пираты Карибского моря-2». Весело щебеча, Паша и Катя успели вклиниться на два последних места в отбывающей с остановки маршрутке, за рулем которой вольготно развалился невозмутимый абрек-гастарбайтер. В виляющей из стороны в сторону карете прошлого Козырев то и дело «по инерции» прикасался то коленом, то рукой к желанному, примостившемуся рядышком телу, и с каждым таким разом ему становилось все теплее и радостнее. У Паши не было ни тени сомнения в том, что нынешний вечер, плавно переходящий в ночь, принесет ему новые незабываемые ощущения.
Мираж рассеялся, когда они, влюбленные и страждущие, выскочив из маршрутки и затарившись в ближайшем магазинчике теплым шампанским и холодными фруктами, свернули в финишную лиговскую подворотню и… И попали прямиком в дружеские объятия Лямки.
Иван безмятежно сидел на загаженной голубями и местной гопотой кривобокой скамейке. Он тянул джин-тоник из полуторалитровой пластиковой бутылки и вкупе с единственным на весь двор чахлым деревцом, давно не поддающимся видовой классификации, вносил элемент оживляжа в застоявшийся убого-унылый окрестный пейзаж. Учитывая, что более двух третей жидкости в бутылке было оприходовано, – отсвечивал он здесь долго. Однако вовсе не этот момент напряг и насторожил Козырева: сваленные у ног Лямина пузатая дорожная сумка вкупе с чемоданчиком для ноутбука недвусмысленно указывали на то, что вечерний экспресс укатил на родину Ивана Сусанина, недосчитавшись, как минимум, одного пассажира.
– Н-да, явление хлыста народу, – вполголоса ругнулся Паша. – Здорово!
– Привет. Я тебя второй час поджидаю.
– Как это мило с твоей стороны. Кстати, знакомьтесь: Иван – это Катя. Катя – это Иван.
– Очень приятно, – протянула ладошку Востроилова.
– Мне тоже. Пашка много про вас рассказывал.
– И что же он вам рассказывал?
– Только хорошее.
– Ну тогда ладно. Засим переходим на «ты», – улыбнулась Катя, а вслед за ней и Лямка. Один лишь Козырев мрачно смотрел на сваленный у скамьи Иванов скарб, начиная догадываться о неотвратности совсем некстатишного форс-мажора.
– Если мне не изменяет память, ты уже с час как должен был ехать в поезде?
– А я сдал билет. Вернее, поменял. На следующее воскресенье, – беззаботно пояснил Иван.
– Позволь поинтересовать: на фига?
– Я сегодня ночью с Иркой разосрался. Ой, извиняюсь…
– Да ничего-ничего, – успокоила Востроилова. – Судя по всему, в вашем случае глагол «поругались» не вполне точно отражает ситуацию?
