— Ваш врач рассказал вам о помраченном сознании? — спросил Грег.
— Мой психотерапевт.
— Почему вы ходили к психотерапевту? — спросила Лоцца.
— Я могу сказать, что это личная и конфиденциальная информация. Я также могу сказать: это произошло потому, что моя дочь утонула в трехлетнем возрасте и я не могла справиться с горем. Оно убивало меня, и я боролась с ним… разными неправильными и вредными способами, — она плотно сжала губы, и ее глаза заблестели. — Послушайте, я понимаю, что вы собираетесь раскопать всю мою жизнь и выяснить всякие ужасные вещи обо мне, которые будут преследовать меня до конца моих дней. Например, как я подверглась принудительной госпитализации. Так вот что я могу сказать. Горе и чувство утраты могут свести вас с ума или довести до самоубийства. Но я не убивала моего мужа. А теперь я хотела бы уйти.
Лоцца какое-то мгновение смотрела на Элли, вспоминая слова Рабз.
«Вы знаете о подозрениях полиции на Гавайях, что она утопила свою трехлетнюю дочь во время купания в бухте Ваймеа? … Элли заплыла с ней в такое место, где были большие волны».
— Элли, — Лоцца наклонилась над столом. — Мы можем вернуться к одежде, которую вы носили во время первого выхода в море на «Абракадабре», — к той самой одежде, на которую попала кровь? Значит, вы оставили ее в гараже?
Элли поерзала на стуле и шмыгнула носом.
— Да.
— И вы не знаете, как эта куртка и кепка оказались в Агнес-Бэзин?
— Нет. Я оставила их в гараже вместе со спортивными туфлями и холщовыми штанами с передними карманами. Типа брюк-карго.
Лоцца сделала мысленную пометку узнать насчет штанов и туфель.
— И я не знаю, что с ними произошло и как они оказались в том месте.
Лоцца поскребла подбородок.
— Значит, кровь на…
— Она моя. И Мартина. Я же сказала!
Красные пятна на ее скулах стали пунцовыми. Атмосфера в комнате стала более нервной и накаленной.
— Значит, есть шанс, что вы посетили заброшенный дом вскоре после прибытия в Джервис-Бэй, но вы просто не помните об этом? — уточнила Лоцца.
— Да, это верно. Я могла это сделать. Я не помню ничего такого, но это возможно.
Лоцца мысленно выругалась. До сих пор Элли просто разрушала любое потенциальное обвинение, которое можно было выдвинуть против нее. Если она побывала на месте убийства, внутри старого дома, то могла утверждать, что любые следы ДНК или отпечатки пальцев, волосы или ткани, обнаруженные там, могли быть оставлены значительно раньше. То же самое относилось к инциденту с ножом на яхте. Она имела защитные аргументы.
Лоцца показала ей еще две фотографии: рыбный нож и багор с названием яхты.
— Вы узнаете их?
Элли придвинула фотографии ближе к себе.
— Да, я держала этот нож, когда пыталась обрезать леску после того, как крючок отлетел и вонзился Мартину в шею. А это багор, который я передала ему.
— Значит, вы точно прикасались к этому ножу и к багру?
— Да, как я и сказала. Когда я старалась отрезать леску от спиннинга Мартина, который полетел за борт, яхту качнуло. Я поскользнулась и порезала ему руку и тыльную сторону моей ладони.
— А это вы узнаете? — Лоцца показала Элли следующую фотографию с места преступления.
— Это похоже на канат с «Абракадабры». Такая же расцветка, как у булиня, который Мартин заставил меня держать перед выходом в море, чтобы выровнять яхту на реке. Он обжег мне ладони.
Лоцца глубоко вздохнула. Это означало, что любые следы ДНК, принадлежащие Элли и обнаруженные на веревках с места преступления, тоже могли быть оставлены раньше. Превосходный аргумент для защиты. Прокурор определенно будет недоволен. Лоцца разглядывала Элли, и зловещее ощущение розыгрыша только усиливалось. Была ли эта женщина такой же ловкой обманщицей, как и ее муж, которого она выставляла в самом неприглядном свете? Имела ли право на существование невероятная возможность, что она с первого же дня разработала хитроумный сценарий, компрометирующий любые улики, которые полицейские впоследствии могли обнаружить на месте преступления? У Лоццы возникло ощущение, что она присутствует не на допросе Элли Крессуэлл-Смит, а на выступлении Элли, излагающей сценарий своей будущей защиты. Потом пришла еще более темная мысль: могла ли Элли подстроить свое купание вместе с ней и Майей в тот вечер? Возможно, она по какой-то причине хотела, чтобы Лоцца увидела ее синяки, потом встретила ее мужа и прониклась сочувствием к ней. Могло ли это быть частью сценария?
Лоцца еще раз показала Элли фотографию лысого мужчины с татуировкой на шее. Элли опять заявила, что ничего не знает о нем или о пакете с контрабандными препаратами.
— Теперь мне хотелось бы уйти, — заявила она.
— Еще несколько вопросов, — сказала Лоцца. — Кем был частный сыщик, которого вы наняли, чтобы получить фотографии Мартина с Боди Рабинович?
— Послушайте, я на самом деле устала. Я плохо себя чувствую. Мне нужно купить билет на самолет и улететь домой.
Элли отодвинула свой стул от стола.
— Пожалуйста, не вставайте, Элли.
— Вы не можете заставить меня, Лоцца. Я знаю свои права. Если вы хотите задержать меня и задавать новые вопросы, то вам придется арестовать меня и встретиться с моими адвокатами. Я проявила готовность к сотрудничеству, как только могла, и сейчас я нахожусь в очень неприятном положении с кучей проблем, оставшихся от Мартина. Мне нужно быть дома, в Канаде, чтобы организовать работу юридической группы и постараться вернуть украденное.
Лоцца втянула воздух сквозь зубы, оценивая ее слова.
— Отлично, — сказала она.
— Что — отлично?
— Отлично, вы можете идти.
Элли помедлила, потом встала и направилась к двери. Она взялась за дверную ручку, но помедлила и повернулась к Лоцце и Грегу.
— За нами кто-то следил из автомобиля, — сказала она. — Я заметила это вскоре после того, как приехала в Джервис-Бэй.
Лоцца и Грег обменялись взглядом.
— Что за автомобиль? — спросила Лоцца.
— Коричневая «Тойота Королла», — ответила Элли. — У нее вмятина в задней части кузова и квинслендские номерные таблички. Я запомнила последние три буквы на табличке, потому что они звучат как «джин»: GIN.
Сердце Лоццы учащенно забилось.
— Вы уверены, что автомобиль был зарегистрирован в Квинсленде?
— Да. Я даже указала на него Мартину, и он как будто забеспокоился, когда увидел это.
— Он знал, кто находился в автомобиле?
— Нет. Он сказал, что это распространенная модель и окраска, и предположил, что, наверное, я просто видела разные автомобили. Но могу точно сказать, что он был озабочен этим обстоятельством.
Она распахнула дверь и вышла из комнаты. Повинуясь внезапному побуждению, Лоцца последовала за ней на улицу.
— Элли! — окликнула она.
Женщина обернулась. Солнечный свет засиял на ее темных волосах, доходивших до пояса.
Лоцца подошла к ней и вручила Элли свою визитную карточку.
— Если вернутся еще какие-то воспоминания, прошу вас, позвоните мне, — тихо сказала она. — Никакие мелочи не могут быть несущественными.
Элли окинула ее взглядом. Воспоминания об их совместном купании в прибое забрезжили между ними. Элли неуверенно посмотрела на карточку.
— Я вижу, что вы испуганы, Элли. Мне известно, что Мартин бил вас. И я понимаю, что такое стыд и смятение, когда человек злоупотребляет веществами.
Большие синие глаза Элли заблестели от слез, и Лоцца почувствовала, что она собирается что-то сказать. Но она удержалась от этого. Эта женщина была либо крайне одинокой, либо очень умной и опасной. Лоцца хотела дать ей возможность раскрыться. Как угодно, пусть даже в стиле «хороший коп/плохой коп». Сейчас она играла роль «хорошего копа».
— Если снова увидите тот автомобиль, дайте мне знать, хорошо?
Элли кивнула, повернулась и пошла по улице. Лоцца смотрела ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за углом.
Она повернулась, собираясь вернуться в участок, и замерла на месте. Потом подняла голову. У окна наверху стоял Корнелл и следил за ней.
