Раньше
Элли
Я вошла в дом в сопровождении Уиллоу, которая привезла меня домой после визита в турагентство, где я приобрела новый авиабилет в Канаду. Оттуда я позвонила Уиллоу. После полицейского допроса с пристрастием я совсем ослабела и чувствовала себя испуганной и одинокой. Я нуждалась в ее обществе. Копы сообщили, что я могу вернуться в свой дом; он не был местом преступления. Они все сфотографировали, забрали компьютерную технику Мартина, папки и документы из его рабочего кабинета. Ящики были открыты, вещи разбросаны по полу.
Я стояла и осматривалась вокруг с сильно бьющимся сердцем.
Дверь его кабинета была взломана. Я почувствовала комок желчи, подступающий к горлу. По крайней мере, я скопировала все необходимое. Медленно, как во сне, я вошла в гостиную и села.
— Принести что-нибудь попить или поесть? — спросила Уиллоу, положившая свою сумочку на кухонную столешницу возле того места, где Мартин изнасиловал меня. Она озабоченно хмурилась.
— Спасибо, я выпью воды.
Она принесла мне стакан. Я пригубила воду из дрожащей руки. В моей голове проносились разрозненные фрагменты неясных воспоминаний.
— Я могу остаться на какое-то время, — предложила Уиллоу. — Могу даже переночевать здесь и остаться до твоего отъезда, если хочешь.
Я замерла, когда увидела пустое место на стене.
— Часы…
— Что?
— Они забрали часы, — я поставила стакан, поднялась на ноги и направилась к раздвижной стеклянной двери.
— Элли, куда ты?
Я резко распахнула дверь и пошла через лужайку к моей студии. Уиллоу поспешила за мной.
Я вошла в студию и застыла, как вкопанная.
Часы, висевшие в студии, тоже исчезли. Я развернулась к Уиллоу:
— Почему полицейские забрали настенные часы?
— Я… не имею представления.
— Здесь были часы, — я указала пальцем. — Точно такие же, как в гостиной. Теперь их нет.
Уиллоу смотрела на меня, как на сумасшедшую.
У меня пересохло во рту. Я обвела взглядом остальную часть комнаты и снова замерла. Они также забрали фотографию Даны, которую я вставила в рамку. Сделанную в тот вечер, когда я познакомилась с Мартином.
Я вышла из студии и зашагала обратно к дому. Меня бросило в пот.
— Элли! — Уиллоу поравнялась со мной. — Просто успокойся. А потом, когда…
Я развернулась на каблуках, едва не столкнувшись с ней.
— Успокоиться? Мой муж жестоко убит, а меня хотят выставить как подозреваемую. И я ничего не могу вспомнить. С какой стати я должна успокоиться, Уиллоу? Почему?
— Я лишь говорю…
— Я прошу тебя уйти. Пожалуйста. Спасибо, что подвезла меня, спасибо за всю твою помощь. Я правда ценю это, но сейчас мне нужно побыть одной.
Уиллоу неуверенно кивнула.
— Хорошо… хорошо… — Она пошла за своей сумочкой, немного поколебалась и сказала: — Если я тебе понадоблюсь, просто позвони, ладно?
Я кивнула. Я вся дрожала изнутри, чувствовала себя ошеломленной и опустошенной.
Уиллоу направилась к двери. Я подождала, пока она не ушла, потом достала визитную карточку Лоццы. Там были номера ее рабочего и мобильного телефонов. Я позвонила на мобильный.
Она сняла трубку после первого гудка.
— Бьянки слушает.
— Это Элли. Скажите, почему вы забрали все настенные часы и фотографию в рамке из моей студии?
Лоцца попросила меня оставаться на линии, пока она будет проверять. Я расхаживала взад-вперед, и ужасные осколки воспоминаний вонзались в мой мозг. Мартин хватает меня за волосы. Колотит и пинает меня…
— Элли?
— Я здесь, — напряженно отозвалась я.
— Опись показывает, что при обыске наши сотрудники не изымали никаких часов или фотографий. Ордер на обыск предусматривал только компьютерное оборудование, папки, документы и коммуникационные устройства.
Я повесила трубку и уперлась взглядом в стену, где раньше находились часы. Кровь громко стучала у меня в ушах.
Раньше
Лоцца
20 ноября, более одного года назад.
Джервис-Бэй, Новый Южный Уэльс
Лоцца ворочалась в своей постели. Она широко распахнула окна, и море снаружи плескалось и вздыхало под луной. Она арендовала дом на пляже на менее фешенебельной стороне Бонни-Ривер. Дом был обветшавшим, сколоченным из вагонки с облупившейся краской, и зимой там бывало очень холодно. Но там имелась комната с отдельным санузлом для ее матери, а возможность жить вместе с матерью, приезжавшей в Джервис-Бэй, в значительной мере повлияла на решение комиссии, которая позволила ей удочерить Майю. Эта договоренность оказалась полезной и для матери Лоццы. Она овдовела, и занятия с Майей дали ей новый импульс к жизни.
Лоцца взбила подушку и легла обратно. Жара была густой и влажной. Она поздно вернулась домой, и ей предстояло выехать на работу с раннего утра, но ее мозг автоматически переваривал подробности текущего дела. Ее мысли вернулись к Элли и к тому, каково это — потерять собственную дочь. Она думала о матери Майи, убитой ее жестоким отцом. И о том, как она сама ошиблась, когда попыталась арестовать его, пока Майя, тогда трехлетняя девочка, как и дочь Элли, пряталась под кроватью.
Агрессивная реакция Лоццы в тот день едва не обошлась ей в потерю всего самого ценного в жизни.
Но она сражалась за Майю, когда никто другой не пожелал забрать ребенка к себе. А когда отец Майи умер в тюрьме, она получила все, чего хотела.
Лоцца перевернулась на бок. Красные люминесцентные цифры на ее будильнике показывали 3.25 утра. Она снова взбила подушку. Дело казалось совершенно необъяснимым, почти бессмысленным.
Ее мобильный телефон зазвонил. Лоцца снова посмотрела на часы: 3.50 утра. Она потянулась к телефону и приняла вызов.
— Лоцца? Это Элли.
Она резко села в темноте.
— Элли?
— Я… мне нужна помощь. Нужно поговорить с вами.
— Сейчас? Вы знаете, сколько времени?
— Это срочно. Насчет той пропавшей фотографии в рамке.
Лоцца нахмурилась и снова взглянула на часы.
— Вы принимали таблетки, Элли? Вы пили спиртное?
— Черт возьми, Лоцца, послушайте меня! Я позвонила Дане, моей подруге из Ванкувера. На той фотографии она была рядом со мной. Что-то насчет этой фотографии беспокоило меня еще до того, как она исчезла. А когда она пропала, я вся извелась от тревоги. Поэтому я позвонила Дане; в Ванкувере почти одиннадцать вечера, но все еще вчерашний день…
Лоцца слышала какой-то шум за голосом Элли, как будто работал принтер. Шорох бумаги.
— Я спросила Дану, остались ли у нее цифровые копии на смартфоне, — снова какой-то шум. — Да, остались, даже несколько штук. Она только что переслала их мне, и…
Молчание.
— Элли?
— О, черт, — прошептала Элли. — Вот дерьмо! — Лоцца услышала движение. — К дому подъехал автомобиль! Я…
Неразборчивые звуки. Элли перемещалась по дому?
Лоцца спустила ноги с кровати и потянулась за брюками.
— Господи! На помощь! Я должна выбраться из… — Лоцца услышала стук упавшего телефона, затем пронзительный крик, треск и тошнотворный глухой звук удара, как будто чье-то тело с размаху врезалось в стену.
Лоцца уже надела футболку. Надев брюки, она поспешила к двери с телефоном, прижатым к уху.
— Где вы, Элли? Что происходит?
Снова глухие удары. Лязг разбитого стекла. Неразборчивые звуки.
Лоцца нашла туфли, достала оружие из сейфа, проверила и зарядила его, сунула в кобуру и поспешила к автомобилю, по-прежнему прижимая телефон к уху. Больше она ничего не услышала.
Скользнув на сиденье, она завела двигатель, поставила телефон на громкую связь и положила его в держатель для кружек. Она набрала скорость и поехала по мосту над рекой. Оттуда она резко свернула на Бонни-Ривер-Драйв. Кенгуру с неестественно блестящими глазами замер посреди дороги. Она вывернула руль и обогнула животное, проклиная свое сильно бьющееся сердце. Она не имела понятия, позвонила ли Элли из своего дома, но, судя по звуку работавшего принтера, так оно и было. Возможно, она снова подсела на таблетки и потеряла сознание. Но звуки свидетельствовали о том, что произошло нечто гораздо худшее.
