— А те пятьдесят коробок, закупленных Фрюкбергом? В них была такая же пудра?
— Mais non![38] Только коробочки такие же. Но в них находилась «Robinette, numéro quinze». Розовая компактная пудра, матовая. В наших фирменных коробках пудра разных сортов, а вес одинаковый. Порошковая пудра всегда наполняет коробочки доверху. Но если пудра прессованная, как, например, «Robinette», то при том же весе она занимает меньше места и нижняя часть коробочки остается пустой, что маскируется двойным дном. К сожалению, у меня под рукой нет ни одной коробки numéro quinze, иначе я бы вам наглядно показал, в чем разница.
Комиссар молча достал из кармана находку швейцарского детектива и протянул ее свидетелю.
— Par exemple![39] — растерянно воскликнул Ивер. — Это «Robinette quinze»! Regardez…[40]
Он порывисто снял крышку, опрокинул коробочку на левую ладонь, а правой рукой с профессиональной ловкостью щелкнул по донышку. Затем показал Ван Хаутему выпавший розовый кружок. Острые глаза Ивера тотчас заметили сбоку легкую царапину, и он с удивлением указал на нее комиссару.
— Но в таком виде фирма «Курто» товар не поставляет! Здесь кто‑то ковырялся.
Быстрым движением француз вынул фальшивое дно. От обоих полицейских не укрылось ни одно его движение, когда он заглянул в пустоту под круглой картонкой. Спрятанный там морфий Ван Хаутем уже успел убрать.
Хотя Ивер очень низко склонился над коробочкой, Ван Хаутем сразу понял, что свидетель явно ожидал увидеть что‑то под вторым дном. Его выдали уже сами движения, какими он вынимал картонный кружок: он действовал так осторожно, точно боялся что‑то рассыпать. Впечатление замешательства усугублялось прищуренными веками, почти совсем скрывавшими зрачки. Поймав пристальный взгляд комиссара, он поспешил исправить свою ошибку, но Ван Хаутем уже понял, что в войне нервов это небольшое сражение выиграл он.
— Vous voyez![41] — немного искусственно засмеялся Ивер. — В точности как я вам описал! Ложное дно, и под ним… ничего, пусто!
— Вы совершенно уверены, что это одна из пятидесяти коробок, которые вы продали Фрюкбергу?
— Mais naturellement![42] Зачем ему было покупать в магазине, если он мог купить у меня со скидкой?
Ван Хаутем насторожился. Ответ последовал слишком быстро. Ивер достаточно умен, чтобы понимать значение своих показаний, но почему‑то даже не поинтересовался, откуда у полиции коробочка, которую ему предъявили! Он не мог знать подробностей ночных происшествий и так вот просто решил, что полиция каким‑то образом выявила связь между коробочкой пудры «Робинетт» фирмы «Курто» и скрывшимся шведом. Темные глаза француза опять сузились, и цвет его лица несколько изменился. Должно быть, он понял, что угодил в тщательно подготовленную западню. Но не сказал ничего.
— Глубоко сожалею, — бесстрастным голосом произнес комиссар, — но я вынужден подвергнуть вас предварительному заключению до тех пор, пока не установлю степень вашего участия в раскрытой нами торговле наркотиками. Мой помощник проводит вас в ваш номер, чтобы вы смогли одеться. Затем вас доставят в полицейское управление, под арест. Передайте нам ключи от вашей конторы и склада, я распоряжусь о немедленном обыске. Надеюсь, сегодня же удастся препроводить вас к прокурору.
— Вон как? — Ивер перенял бесстрастный тон Ван Хаутема. — Не будет ли с моей стороны нескромностью, если я спрошу, на чем основаны ваши подозрения?
— Это вы узнаете у прокурора из моего обвинительного заключения. — Комиссар кивнул помощнику и начал приводить в порядок раскрытую коробку с пудрой. — Биллем, заодно пошли ко мне Дейкему.
Когда Старинг и арестованный ушли, Ван Хаутем рассеянно набил свою трубку. Все‑таки с Ивером он еще не разобрался! Надо пригласить на Эландсграхт зубного врача, чтобы установить, был ли ночной приступ зубной боли настоящим или притворным, тогда выяснится, не нарочно ли француз отвлек его с ночного поста, чтобы дать Фрюкбергу возможность пройти к Терборгу. Приход Дейкемы прервал его размышления.
— Я отправляю менеера Ивера из седьмого номера в предварительное заключение, — сообщил Ван Хаутем своему старому помощнику. — Он сейчас одевается, и Старинг доставит его в камеру. Возьми адрес его конторы и все ключи. Может быть, у него на складе найдутся и наркотики. Надо проверить и служащих. По его словам, не так давно он продал Фрюкбергу по оптовой цене пятьдесят коробочек пудры «Робинетт, номер пятнадцатый» и выписал пять флаконов lotion crystallisée. Тоже для Фрюкберга. Проверь все это! Если понадобится помощь, ты знаешь, где ее найти. И поторопись, ведь чем скорей я отделю дело о наркотиках от аферы с бриллиантами, тем лучше для нас. Звони, как только найдешь что‑нибудь определенное.
Надо было ковать железо, пока горячо, и, оставшись один, Ван Хаутем принялся обдумывать, как это лучше сделать. В его поле зрения находились три человека: Фрюкберг, фройляйн Мигль и Ивер. Все они как‑то связаны между собой, но связи эти пока ясно не прослеживаются. Правда, когда двое главных персонажей находятся под арестом, а третий под постоянным наблюдением, отыскать недостающие звенья будет несложно. Далее, есть еще неизвестная пожилая дама, которая передала пакетик для Терборга и заварила всю эту кашу. Бас упорно твердит, что она произвела на него впечатление добропорядочной женщины, а к суждению такого опытного и рассудительного человека, как этот слуга, по мнению комиссара, следовало прислушаться. Он положил перед собой лист из блокнота и, нахмурив брови, несколько минут составлял сообщение для печати. Затем, внеся еще несколько поправок, приписал внизу, что этот текст надлежит также передать по радио в качестве экстренного полицейского обращения. В затруднительных, казалось безвыходных, случаях Ван Хаутем охотно обращался к населению, называя это «выстрелом наугад». Когда немного погодя Старинг доложил, что арестованный готов к отправке, Ван Хаутем передал ему свое обращение: пусть Ван Хохфелдт немедленно пустит его в ход.
Чуть позже его мысли невольно вернулись к разговору с Ивером. С самого начала — вероятно, еще при внезапном появлении комиссара в его номере, когда он испытывал или симулировал приступ зубной боли, — хитрый француз, должно быть, догадался, что полиция интересуется Фрюкбергом. Ивер сделал все от него зависящее, чтобы представить шведа в двусмысленном свете. Он намекнул, что цель, для которой Фрюкберг закупил у него пятьдесят коробочек пудры, ему самому показалась подозрительной. Подарки для деловых знакомых! Но это же смешно! И в довершение всего он упомянул о пяти флаконах туалетной воды. Видимо, решил убить разом двух зайцев. Хотел навлечь на Фрюкберга подозрение в торговле наркотиками, чтобы остаться в стороне, если полиция найдет тайник в четвертом номере. И постарался показать Ван Хаутему, как легко мог бы Фрюкберг спрятать бриллианты среди блестящих кристаллов на дне флакона с лосьоном. Отсюда следует, что Ивер знал или догадывался о роли Фрюкберга в перевозке драгоценностей, награбленных на Ривьере. А если так, напрашивается второе предположение, а именно что швед и француз одного поля ягоды, что под маской честных, добропорядочных представителей иностранных фирм скрывались лица, занимавшиеся уголовно наказуемыми гешефтами. Ладно, расследование покажет, что к чему!
Комиссар не спеша прошел в седьмой номер. Даже поверхностный осмотр комнаты — Дейкема еще прочешет ее частым гребешком — принес ему находку, сулившую новые открытия; обрадованный Ван Хаутем осмотрел ее и с удовлетворением спрятал в портфель. Это была стоявшая на умывальнике небольшая ванночка из матового стекла — в такие обычно наливают дезинфицирующий раствор и кладут на ночь вставные челюсти. Разумеется, у Ивера еще могло сохраниться несколько настоящих зубов. Зубной врач сразу увидит. Но все‑таки находка ванночки показывает, что Ивер сделал неудачный ход, объяснив свои громкие жалобные стоны зубной болью.
Нет, Ван Хаутем не жалел, что на некоторое время надежно упрятал французского коммивояжера в тюрьму и тем самым помешал ему скрыть возможные следы его незаконной деятельности или предупредить сообщников. Конечно, если впоследствии окажется, что к Иверу нельзя предъявить никаких обвинений, не избежать неприятностей из‑за необоснованного ареста… Но до этого пока далеко.
Постояльцы пансиона еще не вставали, и комиссар воспользовался тишиной, чтобы, закрывшись на ключ в конторе Фидлера, по телефону информировать прокурора об основных происшествиях и принятых мерах. Магистр права Вилденберг в этот день и так был перегружен, сегодня он и слышать не хотел о разговоре с Фрюкбергом и Ивером, для этого еще будет время, когда наберется побольше обвинительного материала. Зато он изъявил желание познакомиться с Труди Мигль, которая, очевидно, утаила от следствия важные факты. Если Ван Хаутем доставит ее к одиннадцати часам в прокуратуру, Вилденберг выделит полчасика и попытается заставить ее говорить.
