Хорошо бы покопаться в компьютере, но он наверняка запаролен. Да и опасно.
Когда она убирала телефон в сумочку, висевшую на стуле, в кабинет, не постучавшись, зашел Копейкин. Она узнала его по фотографии из личного дела. Правда, на фото он был в капитанском кителе, а сейчас в грязной футболке с надписью «PERSONAL SEX TRAINER. L’Avla Gratis»,[2] шортах и кроссовках. Не сказать что красавец, но что-то притягательное в нем было. Чем-то он напоминал ее любимого актера Тома Харди. Такая же мрачная физиономия, но при определенном ракурсе вполне фотогеничная. Если бы Копейкин играл в кино, ему доставались бы роли обаятельных злодеев.
Вообще-то, за пять лет, проведенных до ОСБ в следственном отделе, Ольга научилась абстрагироваться и смотреть на мужчин исключительно как на субъектов уголовно-правовых отношений. Иначе это не работа. Иногда такие красавцы попадались — Том Круз с Джонни Деппом и близко не стояли. И намеки эти красавцы делали совсем не деловые.
Он поздоровался и сел на гостевой стул, закинув ногу на ногу. В кабинете запахло солидолом или какой-то другой автомобильной смазкой.
— Слушаю.
Ольга сухо представилась, взяла из пачки материалов, лежавших на столе, верхний и повернула его к хозяину кабинета.
— Кирилл Павлович, это ваш протокол изъятия?
Копейкин прищурил глаза, словно страдал близорукостью. Взял двумя пальцами материал. Под ногтями грязь. Фу!
— Ну мой… Не Пушкина же.
— И этот? — Ольга показала еще один лист.
— Конечно. А что? С ошибками?
— Нет. Просто написаны слово в слово. По разным эпизодам.
— Так, а зачем париться? Я сделал бланки, распечатываю. Удобно.
— Да, я заметила. Даже понятые одни и те же. И тоже сразу впечатанные. Хоть бы не так нагло. Или они с вами постоянно ходят? Или по карманам сидят?
— Ольга Андреевна, это же чистая формальность, — улыбнулся Копейкин, сверкнув зубом белого металла, вставленным в верхнюю челюсть, — а понятых давно пора отменить. Анахронизм. Пережиток прошлого. Все от недоверия органам. А нам можно и нужно доверять.
— Какая формальность?! Вы в своем уме? Это наркотики, на минуточку.
— Да там доза — тьфу! Даже не возбудиться. В смысле — дела не возбудить.
— Но вы же не знаете, сколько у человека наркотиков? Если, конечно, не сами подложили их в карман.
— Ах, вот вы о чем…
— Да, об этом.
Она старалась смотреть в глаза собеседнику, чтобы вывести его на чистую воду. Глаза были зеленовато-голубыми. Редкий цвет.
— Все задержания словно под копирку. И все в парке Победы. Ладно бы в ночном клубе. И именно во время рейдов. И как, интересно, вам удается из десятков гуляющих задерживать тех, кого надо? И всех с нужной дозой марихуаны.
— Так… Нюх, как у собаки, а глаз, как… А почему вы на меня так смотрите? Понравился? — Вопрос был задан с показательным сочувствием.
Ольга отвела взгляд. Наверно, она действительно смотрела на Копейкина чуть более внимательно, чем рекомендуют нормативные акты.
— Вид у вас странный. Для представителя власти.
— Ну, вообще-то, контроль за формой одежды не входит в ваши обязанности, — Копейкин почему-то целенаправленно шел на конфликт, — но для вас, так и быть, сделаю исключение. Это я сшил сам… Надпись на португальском. Означает: «Передам опыт молодым». Я на курсы португальского ходил, хотел съездить на чемпионат Европы по футболу, но не судьба, в отделе кадров отобрали паспорт… Неплохо вышло, да?
— Послушай, клоун. Ты перед курсантками упражняйся, ясно?
Она ненавидела, когда люди не шутят, а кривляются. Да еще фамильярничают. Поэтому и перешла на «ты». Если вовремя не поставишь на место — будет воспринимать тебя не как профессионала, а как дурочку. Да еще навязывать извечное мужское превосходство. Не выйдет. Будем играть по моим правилам. И еще посмотрим — кто кого. Атмосфера враждебности, которая изначально витала в воздухе, теперь сгустилась до консистенции густого тумана. Ну и пусть.
— Отвечать быстро и по существу. Пятого числа в три дня ты был в парке. С какой целью?
— Пятого, пятого. — Опер посмотрел в потолок, прищурив левый глаз, словно прицеливаясь.
Неплохой ракурс… Черт! Абстрагируйся!
— Да! Вспомнил! Ольга Андреевна, только послушайте спокойно, без паники. Нас у отца три сына. Ну и пришло время жениться. Дал нам батя по луку со стрелами и говорит — чья стрела в какое место попадет, туда и идите невесту искать. Вот я сдуру в парк и пальнул… Там лягушка. Такая зеленая…
— Мне эти рапорта в прокуратуру отправить? — Ольга вдруг заметила, что ее пальцы отбивают по столу легкую нервную дробь.
— А зачем нам прокуратура? — Копейкин не сменил игриво-нагловатый тон. — Хорошо-хорошо. Я встречался в парке с человеком.
— Что за человек?
— Но, — он нагнулся поближе, и Ольга различила не только запах смазки, но и легкий алкогольный выхлоп, — это государственная тайна… Вы понимаете… Агентура, все такое. Мы всегда встречаемся в парке. Конспирация — основа оперативно-розыскной деятельности.
— И опять случайно задержал наркомана.
— Я ж говорю — чутье, — он повел носом, словно волк, ищущий запах зайчатинки, — знаете, какие у вас духи?
— Знаю… Как происходит изъятие?
— Вам показать? — Копейкин встал со стула. — Там ничего сложного. Смотрите.
— Сядь на место!
— Как скажете, — он опустился обратно на стул, — ну обыкновенно происходит. Подхожу, здороваюсь, интересуюсь делами. Потом прошу человека, чтобы он сам, заметьте, сам показал, что у него в карманах… Поэтому зря вы меня подозреваете. Какой мне резон? Если подкидывать, так килограмм, чтоб надолго хватило.
— Ты прекрасно знаешь, какой резон. Попасть в сводку, показать, как активно мы боремся с наркомафией. И что происходит дальше?
— Ольга Андреевна, а вы замужем?
Она не выдержала и отвела взгляд.
Наглец! Смещает, гад, точку сборки — Кастанеды начитался? Выбивает из заданной ею же колеи. Не на ту напал. Не повезло тебе, дружок.
— Не поняла…
— Просто я представил, как вы мужа допрашиваете… Где был, что делал? Смотреть в глаза, отвечать быстро и по существу… Бедняга.
— Я не замужем, — процедила сквозь зубы Ольга, снова нацелив взгляд на опера. Злость накатила с новой силой — его бы в зал сейчас, и посмотрели бы, кто кого. Такие развязные болтуны обычно слабаки.
— Так что ж время теряете на нас, убогих? — Тот опять сверкнул фиксой и развел руки. — Познакомьтесь с кем-нибудь, влюбитесь, свадебку сыграйте, ребеночка родите… Барышня вы симпатишная… А мы уж тут сами разберемся. И со сводками, и с наркоманами. Время пролетит, и не заметите.
У Ольги перехватило дыхание. Ах, он… Наверно, узнал откуда-то про историю с ее не рождённым ребенком и теперь подкалывает. Ну, скотина… Сволочь! Так же последние циники не поступают!
— Ты… Ты… Выйдите отсюда. — Она едва сдержала себя, чтобы не отвесить этому улыбающемуся наглецу пощечину. Ненависть сгустилась до такой степени, что в любой момент могла материализоваться в нечто осязаемое и взрывоопасное.
— Вообще-то, это мой кабинет, — спокойно ответил наглец.
Раздался лязг упавшего ножа гильотины. После глухой удар и звук покатившейся головы. Копейкин спокойно снял с пояса мобильник и посмотрел на экран. Эсэмэска. Милый рингтон. Прочитал сообщение вслух.
— Прекрасные новости! Кредит наличными всего под двенадцать процентов годовых! Вы еще можете успеть. Скорей бегите, Ольга Андреевна!
— Ладно… — Она встала, сорвала со спинки стула сумочку-портфель. — Я тебе устрою!
Дверью она шарнула с такой силой, что стены вздрогнули, труба пошатнулась, тряпка слетела и вода вырвалась на свободу. Но Ольга этого уже не видела. По пути она заметила дверь с буковками «М/Ж». Надо успокоиться, загасить эмоции. Вошла, отдышалась. Встала под табличку «Не курить», висевшую рядом с окном. Лучше бы разрешили курить, запах хлорки и нечистот резал глаза так, что она заплакала.
И все-таки не придумали лучшего успокоительного, чем никотин, что бы там ни говорили борцы за чистый воздух и здоровье населения. Ольга не курила, но по старой следовательской привычке таскала в сумке пачку сигарет и зажигалку. Подследственные, как правило, канючили.
Голову слегка повело, уже первая затяжка слегка размыла-смягчила действительность. И словно иллюстрируя рекламу сигарет, нервы понемногу приходили в норму. Господи, ну почему она психанула? Подумаешь, подколол очередной урод. Да как ее только не подкалывали и не обзывали! И сукой ментовской, и гестаповкой, и всякими другими устойчивыми оборотами. Нащупал больную кнопочку? И нажал. Но она же не девушка-инженю. У нее такая броня, никакой метафорой не пробить.
Почему же сорвалась? Она ненавидела себя за минутную слабость, за то, что не смогла поставить паршивца на место. Спокойно и хладнокровно. Вместо этого поддалась эмоциям. Может, потому, что подобный тип мужчин терпеть не могла. Самоуверенных и беспардонных. Еще со школы. В восьмом классе ей нравился один парнишка, к несчастью отличник, с которым она сидела за одной партой. Нравился до тех пор, пока прилюдно не обозвал ее дебилкой за то, что не смогла сказать у доски, чему равно число пи до шестого порядка.
