— Много всего… Но я не такой, как твой муж. Поверь мне…
— А какой ты? — прозвучало грустно. Слёзы стояли в горле.
Первое время муж тоже объяснял, что погорячился. Правда, потом, признавался — это его способы обучения.
— Снежа, ты должна уяснить: есть вещи, которые можно делать, а есть те, которые нельзя. Заигрывать с левыми мужиками — нельзя. Ты слышишь? Что молчишь? Болит щека? Ну да, будет синяк — замажешь штукатуркой. Ты слушаешь меня? Слушаешь?
— Ты слушаешь, Снежинка? Слушаешь?
Она сжала виски, сильнее зажмурилась. Головная боль накатила высокой волной, поглотив остаток эмоций.
Марк вздохнул.
— Мы с женой развелись. С дочерью я могу видеться не чаще трёх раз в месяц. Так решила Рита. Идти в суд и разбираться я не хочу.
— О чём… О чём ты говоришь?
— Три года назад я совершил ошибку, за которую расплачиваюсь до сих пор. Я всё объясню, только впусти. Что мы, как дети?
Его усталый голос состраданием отзывался в сердце Снежаны. Всё-таки Марк значил больше, чем она сама предполагала. Взялась за ручку.
— Правильно. Я уверен, что мы побеседуем, и ты всё поймёшь, — вскочил на ноги, приготовился войти, но пальцы Снежаны замерли.
— Ну давай! Снежинка, открывай!
«Побеседуем», — всего одно слово, кипятком обжигающее душу. Если бы не оно… Пальцы соскользнули вниз.
— Снежан!
Она шагнула назад, вспоминая похожую сцену из жизни с НИМ.
Снег, усиленный ветром, мёл с неистовой силой, заставляя прохожих кутаться плотнее в одежды, поднимать воротники, «кланяться» стихии. Она только вернулась из магазина, стряхнула зимний «налёт» с капюшона, сняла сапоги и вошла в гостиную. Муж сидел на диване и смотрел фильм, обложившись чипсами. Снежана насчитала десять средних пакетов: разные вкусы, разные марки.
— Снежа, ты захватила шпроты?
Она забыла.
ОН сильно разозлился.
— Иди сюда и объясни, как можно было забыть то, что я просил купить дважды?
Снежана бросилась в спальню, закрыла дверь
— Ну, давай, Снежа, открывай! Ладно, мы только побеседуем. Честно. Открывай! Что мы как дети?
Она открыла. Медленно.
И попятилась.
Муж подскочил и угрожающе завис над ней: выше на добрых пятнадцать сантиметров ОН всегда казался великаном. Она съёжилась под ЕГО взглядом и приготовилась к атаке, мысленно ругая себя и ненавидя за доверчивость.
Обычно ОН обзывал недотёпой, тупицей, шлёпал, как ребенка по попе и злился до вечера. Но в тот раз с ЕГО настроением творилось что-то неладное: муж не захотел ограничиваться шлепками. Рука нацелилась в лицо и несомненно добавила бы синевы скулам, не упади жена на колени.
— Ты чё? — взревел ОН. — Мужик появился, да? Осмелела?
Снежана вскочила на ноги и бросилась в спальню. Снова.
— Иди сюда, Снежа! Кто он? Кто он, мать твою?
Смелость — не то, что тогда управляло сознанием. Один случайно подслушанный разговор в магазине, и она решила попытаться дать отпор: не потому что вдруг стала сильной или, тем более, бесстрашной, а как раз наоборот. Её гнал страх. Страх лишиться правой руки: ОН обещал и мог выполнить угрозу. Тогда бы она лишилась возможности работать. Потеряла бы то единственное, ради чего улыбалась… иногда. Если ЕГО не было рядом.
Часто Снежана представляла, как однажды жизнь изменится. С мужем что-то случится, а на её пути встретится хороший мужчина. Полицейский. Способный защитить, уберечь. Наказать обидчика, если потребуется.
И в общем, так и случилось. В бесконечную тьму пришёл Марк. Он работал в полиции дежурным, но уволился до их знакомства. Объяснил, что ошибся в своём призвании. Цифры, бумаги ему ближе.
Тогда Снежана подозревала, дело в его чувствительности, восприимчивости. Не каждый мужчина способен работать в столь мрачном месте, а он… он точно был не такой, как все.
Теперь, сидя в запертой комнате и глядя на любимый силуэт, Снежана готова была поверить и в другие причины. Более страшные.
— Снежинка, прошу тебя, открой. Я всё расскажу, я готов. Ты будешь смотреть в мои глаза и убедишься, что я говорю правду. Снежинка, родная!
— Готов? Прошлое настолько ужасно?
Вздох Марка бритвой прошёлся по слуху. Ответ не требовался. В этом вздохе он уже прозвучал.
— Уходи, Марк. Умоляю. Не делай хуже. Я… я больше тебе не верю.
Но он не уходил.
Спустя бесконечно долгие секунды в ход пошла очередная сигарета.
— Я курю, у меня есть семья, я тебе изменял. Лгал. — Произнёс без эмоций, — но… — печально ухмыльнулся, — преступлений я не совершал.
— Мне всё равно.
— Не верю.
Она и сама себе не верила. За шесть месяцев и девять дней Снежана успела полюбить Марка.
Глава 8
«Только не к душке-почве» — это были единственные слова Пули о Васильевой.
Резников нервничал всё больше. Подруга уходила от темы убийства, отвлекаясь на излюбленную литературу, и это вызывало понятную тревогу.
— Что думаешь? — спросил, как только Александра вернулась из комнаты с очередной занятной книгой. — Убийство из-за ревности? Кто-то свихнулся от любви? Или нас ждёт серия? — Он старался говорить буднично. Видел, она держится с трудом. Она не показывала эмоций, но он отлично знал свою подругу. Да и в конце концов им необходимо поговорить о случившемся. Сделать это следует сейчас, пока он рядом, а не оставлять на одинокий вечер, когда так просто заняться самоедством.
Отвлекаться и дальше не было смысла, и Александра это понимала. Постаралась запрятать личное, как можно дальше, отложила книгу и ответила:
— Утверждать, что преступление совершено на эмоциях я не стану, но и отвергать эту мысль не буду.
— А что насчёт серии?
— Велика вероятность. Импульсивный маньяк, возможно.
Иван по-свойски добавил себе чая с бергамотом.
Со стороны их беседа выглядела, как всегда. Но оба знали — ложь.
— Наслаждайся, Бриз, и спасибо за корзиночки. А в пакете что? — Александра бросила взгляд на пол.
Резников спохватился:
— Чуть не забыл. Прости, — неловко улыбнулся. Вытащил из пакета у ног коробку с трюфельным тортом, ловко разрезал ленту, снял крышку и переложил треугольник на блюдце. — Надеюсь, он ещё жив. Тебе порцию побольше?
Кивнула. О её слабости к сладкому друг знал лучше, чем кто бы то ни было.
Отломила приличный кусок ложкой и дождалась, пока терпкость горького шоколада, смешанная с кремом на основе сливок и ликёра, взорвётся, наполняя рот наслаждением. Откинулась на спинку стула, зацепив глазами отложенный сборник. В нём подтверждалась столь заинтересовавшая её теория стихий. Это были рассказы разных психотерапевтов, объединённые одним названием «Лицо жизни».
— Что у нас есть по делу? — спросила, заставляя себя перейти на рабочий лад. Хотя книга так и манила.
— Показания свидетелей. Трое утверждают, что видели мужчину с фотографии примерно в те же часы, когда было совершено убийство. Точное время смерти Павел скажет после полного обследования покойной.
Александра задумалась:
— Трое свидетелей — не шутка.
Иван продолжил:
— Собачница уверена, что мужчина нервничал: он бегом пересёк двор и скрылся за поворотом. Её слова подтвердила возвращавшаяся из магазина студентка — он едва не сшиб её, налетев в подворотне.
— Что говорит третий свидетель?
— Домохозяйка Шевцова Инна Юрьевна высматривала мужа с работы и в окно заметила мужчину с фото.
— Чем он привлек её внимание?
— Инна и Ангелина живут в одном подъезде. У Инны слабое зрение: увидев серую куртку, она сначала приняла мужчину за мужа и удивилась почему тот спешит прочь от дома.
— А как подозреваемый заходил в подъезд никто, естественно, не видел.
Иван пожал плечами.
— Домохозяйка сказала, что сидит у окна не всё время — у неё полно дел: стирка, уборка, готовка, глажка. Повторила неоднократно.
