— Даже ради меня? — последняя попытка.
— Я остаюсь… Ради тебя.
И снова молчание.
Снежана тихо плакала, пытаясь разобраться в себе. Стараясь не думать о том, в какой западне оказалась.
Марк мысленно хвалил себя за сдержанность. Он сумел не навредить любимой. Хотя бы сейчас сумел.
Спустя какое-то время он понял, как помочь и Снежинке, и себе. Сказал, что отнесёт кружку с пеплом на кухню, а сам выбросил окурки, поставил кружку в раковину и взялся за мобильный телефон. Марк знал, кому доверяла Снежана.
Глава 10
Темы Ангелины продолжали касаться лишь по краям, будто ни Бриза, ни Пулю убийство не волновало. Типичное преступление, не требующее внимания. Не требующее обсуждения, в принципе. Зато поговорили о последней прочитанной Александрой книге — ею оказался подростковый роман, покоривший Пулю своей непосредственностью.
И на этом попрощались.
Бриз с болью смотрел, как подруга уплетает трюфельный торт. Он боялся невидимого врага по имени Рак. Боялся сорваться, будучи сладкоежкой с детства.
Пуля еле сдерживала эмоции, рвущиеся наружу, ненавидя Ангела за то, что та причинила ей столько боли. За то, что умерла.
За чувство, будто Александра сама виновата в её смерти.
Ни Резников, ни Селивёрстова не желали открывать свои страхи. Привычный обмен поцелуями в щёку и разошлись.
В одиночестве Александра дала слабину. Слёзы не текли, но жгли горло, и приходилось всё время сглатывать. А чуть позже ещё и моргать, ведь как она ни старалась, эмоции одержали верх.
Селивёрстова грозно смыла их водой. Дождалась успокоения. Поменяла носки. Одетые утром белые в чёрную полоску — обычные, не вызывавшие особых эмоций — сейчас казались дурным знаком. Тревожным.
Невольно пересчитала чёрные. Тринадцать. Суеверие. Но стало некомфортно. Носки полетели в стиральную машину. С ног приятным успокаивающим цветом сочного яблока взглянула новая пара.
Александра старалась не винить себя в случившемся и не думать о том, что мысли, особенно, злые материализуются, но взяться за работу всё равно удалось не сразу. Пришлось приложить немалые усилия.
«Что ж, — вздохнула детектив, привычно раскладывая листы белоснежной бумаги, в коих ей надлежало совсем скоро запрятать личное. — А ведь сведений на самом деле не так уж и мало». — Поставила коробку с «помощниками» на стол и принялась выливать рассуждения цветным на бумагу.
Итак, что у меня есть: длинное платье из бордового шёлка, искусственные перья на руках, в основном белые. Блёстки. Пластмассовый обруч, проволока с нимбом из тех же перьев. Пустая бутылка вина Бастардо, два бокала. Славянская руна подарка и сердце с отколотым краем.
Начнём по порядку. Платье. Ничего удивительного: Васильева любила блистать. Бордовый цвет ей всегда шёл. Он вообще был её любимым. Даже на выпускной эта… явилась в пышном бордовом платье, похожем на свадебное. Выпендрёжница. Платье ей шили на заказ. Естественно… Блёстки относятся сюда же. Как же без мишуры? Но что-то я отвлеклась.
Александра и сама не заметила, как сгоняла на кухню и вернулась на диван с шоколадом из заначки. Плитка лежала на крайний случай, и Селивёрстова готова была признать: это он и есть. Мысли о собственной вине уже не обгладывали душу, зато презрение к убитой полыхало ярким пламенем. Это нехорошо. Так она точно не доберётся до истины.
Платье в пол из приятного, можно сказать, сексуального материала. Как нельзя лучше подходит для романтического вечера, который, судя по сервировке стола, и намечался.
Перья тоже объяснимы. Наверняка, Васильева представлялась мужчине ангелом. Отсюда и нимб.
Вино, конфеты, виноград… Романтический подтекст яснее ясного. Но… что-то пошло не так. Не исключено, что кто-то кого-то взбесил. Васильева была мастер вызывать негативные эмоции. Итог… Её убили в порыве чувств или же, напротив, не получив желаемое. Что, если убийца был влюблён, а она с ним лишь играла? Пользовалась, как это делала с парнями в школе? Допустим.
Шоколадка неумолимо уменьшалась. Селивёрстова не справлялась с обуревающей ненавистью и в отчаянии ломала молочный на кусочки.
А если представить, что мы не знакомы? Платье. Ничего особенного. Любая женщина, желая произвести эффект, надела бы нечто подобное. Хотя я бы выбрала менее агрессивный цвет. Ладно. Нимб, перья, вино, стол остаются. А чтобы меня заинтересовало?
Ещё раз более пытливо изучила снимок. Вытащила с антресоли запылившийся школьный альбом. Принялась листать страницы. Улыбнулась, обнаружив старую закладку с дружелюбным приведением из известного мультсериала.
Этот призрак провожал её в школу на протяжении двух лет — она не могла его просто так изгнать из жизни, ведь он скрашивал её будни. Он пытался пробудить желание идти в школу, где только и слышались издевательства и смех.
Каспер неплохо справлялся. По крайней мере маленькая Саша больше не плакала. Привидение терпело противных братьев с утра до вечера. А ей необходимо было потерпеть общество одноклассников всего лишь до часа или двух. Открыла альбом, возвращаясь в прошлое.
Ангелина всюду встревала в кадр. Ей нравилось досаждать одноклассникам, а Катя, единственная подруга Саши не отличалась силой характера и даже не пыталась гнать противную одноклассницу.
Теперь остались лишь снимки далеко несчастливых лет. Школу Александра пыталась забыть, как дурной сон, с одноклассниками по возможности не держала связь. Да и желание пообщаться возникало лишь с Катей. Жаль, оно было однобоким. Школьной подруге так и не хватило смелости поставить на место Васильеву, но хватило храбрости отказаться от дружбы с Сашей из-за боязни чужого мнения.
Кто захочет общаться с больной девчонкой, чьи родители готовы сдать родную дочь в психушку?
Селивёрстова давно простила Катю. Мало ли на что способны подростки? Пару лет назад попыталась восстановить отношения. Пускай, это уже не дружба, но ей достаточно было просто иметь близкого человека рядом. Человека, с которым можно поболтать ни о чём после очередного дела.
Катя сразу свела к обрыву все попытки. Она ясно дала понять: репутация дороже. О взрослой Саше ходят не менее странные слухи. Ей, успешной жене и матери это ни к чему.
Александра не стала настаивать, скрывая слёзы обиды и убеждая саму себя в том, что им действительно не о чем поговорить. Семья, подгузники — не для неё. Всё к лучшему.
Катя не стала фотографом, как мечтала — осела домохозяйкой, шьющей развивающие коврики. А жаль. Снимки получались отменными. И сейчас, рассматривая врагов и ненавистные школьные стены, Александра думала, что из бывшей подруги мог бы получиться великолепный фотограф.
С необъяснимой бережностью детектив перелистывала страницы, вновь и вновь ловя ехидную улыбку Васильевой. Как ни странно, но на последних фотографиях Александра поймала себя на мысли о напускном в характере и образе Ангела. Более внимательно обратилась к собственным воспоминаниям. К извечной весёлости и смеху Ангелины.
— Возможно, ты была и не таким уж счастливым человеком, — сказала вслух, поглаживая снимок с выпускного. На нём были Васильева и Артём. Они стояли позади и держались за руки.
Главный ракурс был нацелен на Сашу в синем платье простого, но удивительно подходящего под фигуру, покроя. Но даже сейчас становилось очевидно, взгляд всех приковывала не она, а две фигуры на заднем фоне.
Вздохнула.
Снимок сделала не Катя — фотограф, папа одной из одноклассниц, но сути это не меняло. Главной на фото стала не Саша, и этому не стоило удивляться. Артём в костюме, отливающем серебром, Ангелина в бордовом платье. Оба улыбаются, а их лица…
Лица…
Детектив приблизила снимок и поняла, что зацепило бы её, не будь она знакома с убитой. Не рунический символ на зеркале, не сердце с отколотым краем, не перья или нимб.
