– Подожди, – велела Энджи Хольгерсену. – Стой.
Она рассматривала женщину – прекрасно одетая, в сшитых на заказ брюках и жакете кораллового цвета. Безупречное каре до плеч. Вот она повернула голову – очень красивый классический профиль. Лет, пожалуй, сорок с небольшим.
– Кто это? – спросила Энджи.
– Миссис Мэддокс.
Паллорино медленно сглотнула.
– А как ее зовут?
– Сабрина.
Через стекло Энджи смотрела на маленькую семью. Дочь, с темными волосами, разметанными по подушке, и родители, взволнованные судьбой своего ребенка, объединившиеся перед лицом трагедии. Сабрина Мэддокс положила ладонь на плечо Мэддоксу. Он повернулся и поглядел на нее сверху вниз. Его жена – пока еще отнюдь не бывшая – подняла руку и мягко вытерла ему глаза, а потом привстала на цыпочки и поцеловала в щеку.
Желудок Энджи перевернулся, вызвав новую волну тошноты. Она вцепилась в подлокотники кресла.
– Поехали, – сказала она Хольгерсену. – Поехали отсюда.
– Ты точно хо…
– Черт, я сказала – поехали! Немедленно. И побыстрее.
– Ну, Паллорино, ты даешь! – ворчал Хольгерсен, быстро катя ее по коридору.
– Останови здесь. Пододвинь меня сюда, к этим стульям, к окну.
Он послушно ввез ее в маленькую нишу.
Сердце Энджи бешено стучало. Она ненавидела свое тело за такую реакцию.
– Ты мог и предупредить, что там его жена!
– Я же тебе сказал – это не лучшая идея…
Энджи хотела встать, но дурнота заставила ее опуститься обратно. Дыхание стало частым и неглубоким.
– Паллорино, ты это, ты посиди, вот что. Дыши.
Энджи закрыла глаза и снова попыталась припомнить, что было перед тем, как она застрелила Спенсера Аддамса. Ей вспомнились эстакада, туман, выстрелы. Как она перебралась на другую сторону. Как шла за ним по следу через заросшие лесом горы. Сердце замерло: маленькая девочка! Ей снова явился призрак ребенка.
От страха кровь стыла в жилах.
Она побежала за девочкой, а потом – мрак. Провал.
У Хольгерсена зазвонил телефон. Энджи смотрела в окно, где крошечные снежинки танцевали на фоне серого неба. Необычная зима, подумалось ей.
– Да, очнулась, – говорил в трубку Хольгерсен. – Хорошо. – Он подал ей телефон: – Веддер хочет с тобой поговорить.
– Служебное расследование?
Хольгерсен кивнул.
– Он, то есть управление прислало тебя следить за мной и доложить им, когда я приду в себя?
– Паллорино, да ты что!..
– Не лги мне, Хольгерсен.
Он провел длинными пальцами по тускло-каштановым волосам.
– Ладно. Они все равно выделили пост в твою палату. Собирались прислать дежурить патрульного, но я вызвался сам… Бери уже чертов телефон!
Она прижала мобильный к уху, вздрогнув от холода экрана.
Веддер задал полагающиеся вопросы о ее самочувствии, произнес то, что полагается произносить в подобных случаях, а между делом сообщил, что он будет курировать совместную работу отдела независимых расследований и управления столичной полиции по этому происшествию и что Энджи нужно будет поговорить со следователями, как только она немного оправится.
– Поняла, сэр, – спокойно сказала она. – Я буду в управлении завтра. Да, я уверена, завтра я уже выйду на работу.
Нажав отбой, она вернула мобильный Хольгерсену.
Второй серьезный инцидент за полгода. И главное, она совершенно не помнит, как стреляла. Да, она по уши в дерьме.
– Любой из нас поступил бы так же, – сказал Хольгерсен, забирая телефон. – Расстрелял бы его к чертям собачьим.
– Значит, я его нарочно убила?!
Он выдержал ее взгляд.
– Блин… – прошептала она, отводя с лица волосы и глядя в сторону.
– По крайней мере, Мэддокс и Джинни живы.
– Да, – отозвалась Энджи, глядя на свое отражение в оконном стекле. – Хоть это.
Зеркало, зеркало на стене, кто отражается в тебе?
╬
Глава 78
Четверг, 21 декабря
Энджи сидела напротив Веддера. Шел уже восьмой час вечера, и она была измотана физически и эмоционально после целого дня ответов на вопросы следователей о том, как она застрелила Спенсера Аддамса, и о предшествовавших этому событиях:
– Почему вы ослушались прямого приказа инспектора Фицсиммонса и поехали за сержантом Мэддоксом? Что произошло на эстакаде? Сколько времени вы преследовали Аддамса? Что произошло, когда вы нашли потерпевшего? Вы приказали ему бросить оружие? Вы предупредили, что откроете огонь? Вы действительно сочли, что он представляет угрозу вашей безопасности? Все ли альтернативные средства вы испробовали, чтобы произвести арест подозреваемого? Он сопротивлялся? В чем заключалась его попытка сопротивления? Почему вы в него выстрелили? Что вы сделали потом?
Дела отнюдь не облегчало то, что Энджи не помнила момента выстрела.
Равно как и то, что Мэддокса, Фица и всех остальных, косвенно причастных к «инциденту», допросили как свидетелей и что другой патологоанатом, а не Барб О’Хейган, проводил вскрытие Спенсера Аддамса.
Профсоюз оплатил ей юридическое сопровождение, и на допросах всегда присутствовал адвокат. Энджи как фигурант внутреннего расследования рисковала больше всех и могла бы, сославшись на хартию прав и свобод, отказаться отвечать на вопросы, но она знала, что другие сотрудники полиции, допрошенные по этому делу, такого права лишены. Может, Энджи и разрядила в Аддамса весь магазин, но она не считала, что совершила преступление, и решила рискнуть ради официального оправдания.
Следователи показывали ей схемы, фотографии с места происшествия, стреляные гильзы – она действительно потратила на Аддамса весь боезаряд, стреляя ему в лицо, шею и грудь, когда он уже лежал на спине. На снимках ярость стрелявшего была очевидна, и это пугало Энджи. В ней таился дикий зверь, который порой пересиливал доводы рассудка, и она не знала, сможет ли доверять себе, случись подобная ситуация снова.
Ее пистолет забрал Веддер, освободив Паллорино от несения службы, пока не будет готово заключение по результатам внутреннего расследования. Это не сулило ничего хорошего. Вечный трудоголик, он вызвал Энджи к себе поздно вечером и спросил, как ее дела.
– Держишься? – сочувственно спросил Веддер. Он всегда хорошо относился к Энджи и единственный поддерживал ее, когда она только пришла на работу в отдел по борьбе с сексуальными преступлениями. Энджи была перед ним в долгу и не держала на него зла сейчас.
– Более-менее… Что криминалисты обнаружили в коттедже Аддамса? Удалось что-нибудь выяснить по «трофейным» прядям волос?
Веддер потер подбородок, будто соображая, сколько нужно – или можно – рассказать.
– Пока у нас есть совпадения с волосами Мерри Уинстон, Эллисон Фернихок и Салли Риттер. Мы связались с Интерполом и подняли дела об изнасилованиях в портах Средиземного моря, куда заходила «Аманда Роуз».
– Думаете, Драммонд была первой, кого Аддамс убил?
– Ну такова рабочая версия. Много лет он только насиловал, пока ему не выпала возможность поэкспериментировать с ножом над телом Хокинг.
– А что с его мамашей?
– Отчет о вскрытии у О’Хейган пока не готов, но, судя по всему, смерть Бьюлы Аддамс наступила от естественных причин. Сынок был на ней зациклен и решил ее таким образом сохранить. Расследование еще ведется, но мать явно физически наказывала его в детстве.
– За сексуальное возбуждение?
– Так сказал Грабловски.
– Те перчатки для скраба?..
Веддер кивнул:
– Вероятно, она мыла ими своего сына. Это одновременно возбуждало его и было болезненным.
– И это определило характер его половых извращений.
– Грабловски так считает. Смерть матери, видимо, послужила толчком, а тут поступило поручение избавиться от тела Хокинг, вот крышку-то у нашего маньяка и сорвало…
– Значит, настоящий монстр – Бьюла Аддамс?
– Во всяком случае, она вырастила и воспитала чудовище. Как там говорится, воспитание сильнее природы? В подвале под бетонной заливкой пола криминалисты, кстати, нашли скелет мужчины – вероятно, папаши Спенсера Аддамса. Но, сама понимаешь, патологоанатомическое исследование займет некоторое время.
