– Кстати, Хабаров завтра выйти обещал. Звонил. Говорит, гипс с левой руки клещами понадкусывал, – немного непонятно среагировал на слова зама Махно.
– Мы что, «метелить» кого-то собрались? – непонимающе развел руками Есаулов. – Всё, делим ситуацию на внутреннюю и внешнюю. В бумагах у нас караул, а с показателями…
– Караул – грабят! – завершил фразу начальника Егор.
– Посему сначала по бумагам. Про подшить, скрепить, понадписать липовые справки убеждать не буду – не впервой. Картотеку нахрапом не сдюжим, уже полгода ни одного фото, – перевел разговор о документации Торопов.
– Ой, вот только не надо в меня столь пристально всматриваться… – почему-то сразу захотел оправдаться Махно.
– Знаю, пленок нет, фотоаппарат не фурычит… Надо изыскивать резервы, – согласился Есаулов.
– Он фурычит, но не работает.
Здесь Сергей малость преувеличил. Фотоаппарат «Зенит» не фурычил и не работал.
– Во-во, фотографический аппарат отдайте в «общак». При облаве на «Сибиряка» вы присвоили же? – вспомнил Есаулов. Причем эту фразу он произнес строго, потрясая указательным пальцем посреди кабинета.
– Вы, господин начальник, так выражаетесь мудрено, как будто мы мотоциклический пед угнали, – обиделся Егор.
– Так вернете или да? – нажал Максим.
– Чего сразу присвоили-то?!.. Не нашли заявителя, списали бесхозным… – поправил начальника Махно.
– А я, между прочим, не подписывал ваше списание! Понятыми небось собутылники были? – не выдержал начальник. – И вообще, народ, давайте-ка поаккуратнее с аннексиями и контрибуциями.
– Да подавитесь… – натянув от недовольства футболку на подбородок, задул себе под одежду Егор. Заныканный цифровик он намеревался подарить знакомой девушке на праздник.
– Идем далее. В канцелярии явно назрел ремонт и отнюдь не косметический. Задачу поручаю… Сережа, тебе! – наметил рубеж обороны Торопов.
– Можете не сумневаться – агрессора остановим! – по-панфиловски пообещал опальный капитан Махно, которому постоянно вбивали в личное дело строгие выговоры. Правда, иногда, сугубо с эмоций, собирались награждать, но вместо этого просто снимали взыскания.
Есаулов пристально глянул на боевого товарища: «Ты только это… Не переусердствуй. Только за канцелярию разговор. Само здание побереги».
– Иванов, берешь на себя контрольные встречи с агентурой. Большинство душ мертвых, а действующих показывать ветераны не учили. Приказы понапишут! – продолжал раздавать указания зам. – Не зоопарк.
– Скорее, кунсткамера, – не удержался Вайсман.
– Миша, кто на сей раз будет за спецаппарат отдуваться?
– Здесь альтернативы неуместны: мой тесть со студентами.
Николай Фомич Остроганский-Свердлов, тесть Иванова, преподавал в питерском театральном училище. Был он человеком творческим, покладистым и запойным.
– Возражений нет, – обрадовался Есаулов. – В прошлый раз выручил – как главного редактора журнала «Человек и закон» сыграл!
– Система Станиславского – не попрёшь, – важно подтвердил Иванов.
– А тебе, Егор, руководство поручает наиболее ответственную роль нашего детского утренника «Ловушка для слонопотама», – продолжал Торопов. – Работа с ранее посланными заявителями и с отказанными отказными.
– Нормально разрулили! – того аж подкинуло. – Жидкое дерьмо мне хлебать!
– Параграф три Кодекса чести: сотрудник ОВД должен относиться к человеку, как к высшей ценности, гуманно, великодушно и милосердно. Ваша предупредительность к гражданам не является проявлением слабости, – сымитировал недавнее выступление на коллегии Вайсман.
– Да нас на пианине не учили! – вступился Махно.
– Любимых еврейских детей учат играть на скрипке. Я же, как изгой, с вами кантуюсь!
– Изгой же, это в Библии – не еврей, – задумался Торопов.
– Тьфу, ты… Олег Николаевич, «мама мыла раму», ну, честное слово! – сорвался Вайсман.
– Всё! За работу. Давайте, сворачивайте свои этнографические комплексы! – приказал Есаулов. – Переходим к нашим птичкам. Вопрос к специалистам-орнитологам: какое количество явных «глухарей» в данный момент насчитывается в нашем охотничьем хозяйстве?…
* * *
В начале десятого из подъезда вышли. Козыреву достаточно было одного беглого взгляда, чтобы понять – ОНИ! Мистер «Икс» и мистер «Игрек». Сладкая парочка. Линчевский-Дортюк и его бронзово-загорелый товарищ. Более того, у Паши возникло странное ощущение, что с этими двоими он когда-то где-то уже встречался. Это было более чем странно, поскольку ранее виденная им фотография «Дортюк, фас, одна штука» никаких ассоциаций у него не вызвала. Но сейчас, в связке с напарником, эффект дежавю сработал моментально.
Меж тем столь горячо ожидаемые двое предсказуемо направились к месту посадки своей НЛО. Все, в принципе. На этом сегодня смело можно было ставить точку: люди Есаулова так и не объявились; связь со своими, равно как с остальным внешним миром, сдохла; денег на «тачку преследования» нет. Иных способов прыгнуть на хвост и попробовать зацепиться за объектами у Козырева не было. Даже ксиву – и ту нынче изъяли. Впрочем, это только в дешевых отечественных детективах случайно подвернувшиеся водилы политически грамотно и граждански сознательно реагируют на предъявление красных корочек. На практике же, ясен пень, ни одна собака по требованию слуг государевых в милицейскую погоню не подорвется. Разве что под дулом пистолета. Однако ствола на кармане у Паши тоже не было.
Он бегло скользнул взглядом по высчитанным окнам Глуховой. С уходом гостей картинка принципиально не изменилась: свет по-прежнему горел лишь на кухне. Странно? Пожалуй… Неужели нету человека в собственной квартире никаких иных дел, кроме как тусоваться вокруг плиты и мойки? Но в этот момент, взревев мотором и рванув, словно выпущенный из стойла мустанг, вылетела со стояночки черная «Тойота» и, чуть вихляя задом, ушла из поля зрения, оставив на память лишь жирный след прокрученных шин на асфальте. «Ах вот как?! Так мы, оказывается, еще и круто-навороченные!.. Ба-а-алин! Да чтоб вам до ближайшего столба, да без ГАИ, с огоньком долететь!.. С-суки!..» – бесповоротно и окончательно расписался в собственном бессилии Козырев. После чего не без удовольствия покинул опостылевшую (от слова «пост») скамейку и двинулся в сторону Крыленко. Забирая влево таким образом, чтобы вырулить аккурат к примеченному по дороге сюда ларьку с сигаретами и слабоалкогольными напитками. Сейчас Паше безумно хотелось и того и другого.
Через несколько минут искомая промежуточная цель замаячила перед глазами практически одновременно с возникшим на горизонте абрисом приближающегося милицейского «уазика». Козырев не придал особого значения этому совпадению, но несколько секунд спустя выяснилось, что зря…
Раскрашенный в традиционные, незалежно-самостийные тона, канареечный ментовоз с бортовой надписью «24 о/м Невского района», проигнорировав идущих впереди Паши нетверёзо-раскачивающихся мужичонков ниишной наружности, отчего-то притормозил именно рядом с ним. Со скрипом распахнулась задняя дверца, и вывалившийся из нее шрекообразный сержант дежурно козырнул:
– Вечер добрый. Документики, пожалста.
– Насчет «доброго» я бы с вами поспорил, сержант, – пробурчал Паша, привычным движением запуская руку в специально пришитый, потайной карман куртки, – вот только… Только…
На привычном месте ксивы не оказалось! В течение секундного шока на лбу у Козырева успела выступить обильная испарина, после чего он облегченно выдохнул, вспомнив, что удостоверение всего лишь сдано в дежурку. Самого страшного не случилось: ведь ксиву нельзя потерять – ее можно только проебать. Это вам любой мент подтвердит. Однако другая проблема заключалась в том, что других, общечеловеческих документов, у Паши, как нетрудно догадаться, тоже не было. Все правильно – на фига козе баян?
– Так что там у нас с документиками? – поинтересовался сержант.
– Извини, дружище. Случайно оставил и паспорт, и права в другой куртке.
– Бывает, – прокомментировал сержант, являя собой образчик полнейшего равнодушия. – Придется проехать.
– Куда?
– Грамотный?
– Ага, три класса церковно-приходской, – начал понемногу заводиться Козырев.
– Тогда читай. Видишь, что написано?
– И чем я могу быть полезен двадцать четвертому отделу милиции Невского района?
– А вот приедем на место, там и посмотрим.
– Мужики, а в чем дело-то? Я не пьяный, не обкуренный, общественного порядка не нарушаю, иду себе спокойненько на метро. Денег нет, труба села, взять с меня нечего. А?
– Все сказал?
– Почти.
– Залезай, по дороге доскажешь.
– И все-таки – на каком основании?
