— Тоже мне «товарищ». Простую справку пять дней выдать не могут.
— Вы что, собираетесь туда? — спросил сосед. Гарсия, делая вид, что только сейчас заметил его, поглядел в лицо арестованного. Тонкие черты безусого лица, широкий лоб, светлые глаза, стройная фигура — киноактер, как охарактеризовал его Педро Родригес. «Верно! Мечтает о Майами», — подумал Луис. Тот не отвел глаз под пристальным взглядом. Лишь слегка улыбнулся.
— На заводе кто-то совершил кражу, до меня еще, а я вот справку никак не могу получить. В это время прозвучали еще два взрыва.
— Где это? — встревожился собеседник.
— Возможно, на заводе… и справка тогда может не понадобиться, — сказал Луис повеселевшим голосом, как бы от пришедшей внезапно ему мысли, хотя он превосходно знал, что на полигоне, который находился неподалеку за территорией завода, специально, точно в назначенную минуту подрывали старые боеприпасы.
Наступила пауза. Гарсия выжидал. Сейчас важно не заговорить первым. Но время шло, а его отпущено не так уж много. Луис собрался было рискнуть, как почувствовал, что сосед заерзал на скамье. «Ага! Тоже понимает, что времени мало», — подумал он и тут же услышал торопливый шепот:
— У меня есть деньги. Много! Мне надо послать письмо… обязательно надо… Помогите.
— Да что сейчас делать с ними? Кому нужны песо? — тихо возразил Гарсия.
— Есть и драгоценности… доллары…
Гарсия наклонился к соседу.
— Что надо?
— Отправить письмо. А еще лучше, если зайдете к другу…
— Нет! Не впутывай! Письмо отправлю. Давай адрес и говори, что написать.
— Я заплачу, чико!
— Мне деньги не нужны. Я на хорошем счету. Даже разрешение имею на выход в море. Влипнешь с тобой — и моторку отберут.
Гарсия не глядел на арестованного, но почувствовал, какое впечатление на того произвели последние фразы.
— Хорошо заплачу! Век буду помнить. Не пожалеете, сеньор.
— Нет! — отрезал Гарсия.
— У меня много друзей… Есть и там… — И арестованный, сжав руку в кулак, большим пальцем показал на потолок.
Этот жест означал — «там, на севере, в США». Поэтому Гарсия испуганно осмотрелся, но было очевидно, что их разговора никто не слышал.
— А за что здесь?
— Нигде не работаю. Уже месяц как сижу. Гарсия задумался. В это время за дверью камеры послышалось движение.
— Мой тебе совет — молчи! Ни в чем не признавайся. Раз месяц держат, значит, прямых улик нет. Быстрее давай адрес.
Адрес оказался простым, а текст еще проще: «Жду помощи. Кинтана».
— Это все?
— Да. А где ты живешь?
— В кафе «Оазис» спросишь Луиса Гарсию, шахматиста. Каждый знает
Дверь в камеру распахнулась, и Гарсия первым поспешил к выходу.
Прошел месяц. Возвращаясь поздно вечером из кафе, Гарсия почувствовал: за ним наблюдают. По меньшей мере двое. Гарсия знал, что Кинтану, который подозревался в нелегальном возвращении на Кубу и связях с контрреволюционными организациями, выпустили пять дней назад. С него взяли подписку о невыезде из города. Но он, как только вышел, сумел ускользнуть из поля зрения оперативных сотрудников и замести след.
«Он в городе явно не один. Ему помогают. Если скроется сам, вся операция сорвется, — думал Гарсия, шагая домой. — Но тогда… зачем им понадобилось устанавливать слежку за мной? Именно сейчас? Нет, не иначе он нуждается в помощи, а его люди помочь не могут. Скорее всего Педро прав, расчет его не подвел».
Рассуждения Луиса Гарсии оказались верными. На следующий день Кинтана встретил его у дома.
— Салют, Гарсия! Знаешь, все получилось вдруг как нельзя лучше.
— Ну и хорошо! Зайдем ко мне?
Гарсия жил на втором этаже дома для рабочих, построенного уже после революции. Перед зданием был разбит палисадник, густо заросший высокими кустами липии и бугенвильи. Через них к каждой квартире были проложены дорожки. К входу в квартиру, где жил Гарсия, вела отдельная лестница.
— Не опасно?
— Не бойся. Я один.
Они вошли, Кинтана осмотрелся. Убранство комнат было простым. В спальне — кровать, комод, зеркало над ним, шифоньер, ночной столик с транзисторным приемником «ВЭФ», по стенам фотографии актрис и боксеров. В холле под лампой с абажуром стол, несколько простых стульев, небольшой зеркальный шкаф, книжная полка, столик с телевизором, мягкий диван, из-под которого высовывались рукоятка ружья и ласты для подводного плавания. На телевизоре лежало чучело морской черепахи. Стены были украшены фотографиями Гарсии и его друзей — подводных охотников с трофеями.
— Вчера, чико, в тюрьме появился какой-то капитан из Гаваны, — начал рассказывать Кинтана, пока Луис выставлял на стол ром, бутылки кока-колы чешского производства, еду. — Говорят, в город должен приехать Кастро. Так капитан половину сидевших приказал выпустить. Боятся. — Кинтана опрокинул рюмку рома и запил кока-колой.
— Не такая, как там. Дрянь, верно? — спросил Рамиро.
— Ничего похожего. Там что надо!
— Я так и думал, что ты оттуда. Поэтому и работу найти не можешь.
— С чего ты взял? Ничего подобного! — Кинтана нагло улыбался, щеки покраснели, но было непонятно: то ли от выпитой рюмки чистого рома, то ли от злобы, что проговорился.
— Ладно, это я так, чтобы иметь представление, какую назначать цену. А Кастро действительно на днях будет митинговать у нас на заводе.
Кинтана взял себя в руки, но в следующей же фразе, произнесенной им, Гарсия почувствовал настороженность.
— Ну и пусть. Он знает свое дело.
— Послушай, Кинтана, говори сразу и открыто. Я ведь не мальчик. Понимаю, в чем дело. Здесь всякое может случиться. Ни «зелененькие», ни драгоценности не помешают, если не врешь, что они у тебя есть. Выкладывай, что надо, что ты от меня хочешь. Если смогу, договоримся о цене, и делу конец! — Гарсия видел, что перед ним хитрый, опытный и решительный человек, хотя на первый взгляд этого сказать было нельзя.
Кинтана выпил еще рюмку и, не проронив ни слова, пристально уставился в глаза Гарсии.
— И что ты можешь? — наконец спросил гость.
— Чистые листы бумаги со штампом и печатью завода, чистые бланки удостоверения. Возьму дорого. Не уверен я. Попадешь им снова в руки — ведь выдашь меня.
— Не годится. Деньги, говорю, есть. Здесь надоело, понимаешь? Туда хочу. Туда, где кока-кола настоящая. Понимаешь? Рыбаки знакомые есть? — Кинтана рисковал, но, видно, страх перед мыслью вновь оказаться в органах революционной безопасности лишал его терпения и выдержки.
— Рыбаки есть, но… среди них сейчас трудно найти кого надо. Большинство довольны. Да теперь в одиночку никто и не выходит, — ответил Гарсия, растягивая слова, словно обдумывал еще что-то.
— Три кольца с крупными бриллиантами, два золотых браслета, портсигар и сотня новеньких «гамильтонов».[20] Но чтобы наверняка!
— Есть одна возможность, но будет дороже. Рискованно! Зря не хочу пачкаться. Да и человеку, от которого зависит, надо крупно дать.
— Кто он?
— Есть один. С ним-то будет наверняка, если согласится. Но не знаю. Парень молодой, деньги любит… Строгой дисциплиной очень недоволен…
— Лейтенант, шахматист, что…
Но Кинтана недоговорил. Луис Гарсия опрокинул стул, одним прыжком оказался рядом, ударил гостя по скуле, вывернул ему правую руку и вытащил у него браунинг из-за пояса под рубашкой.
— Говоришь, вышел вчера? Подлец! Кому служишь? Тихо! — Гарсия свободной рукой открыл дверцу шкафа и вынул длинный узкий мешочек, набитый дробью. — Отобью легкие — всю жизнь кровью харкать будешь. Откуда тебе известно о шахматисте?
Побледневшее лицо Кинтаны медленно розовело. Он с трудом проговорил:
— Отпусти! Извини. Тебя проверял. Вышел я раньше. Дело ведь серьезное. Кому охота здесь умирать? Боялся, что завалишь, вот и проверял.
— Смотри, гад! На первый раз поверю. Но чуть что, за мной не станет… Выкладывай все из карманов. Ляжешь спать на моей кровати. В той комнате, связанным Понял? Остальные деньги где? За ними вместе сходим. Теперь ты в моих руках.
— Ладно. Делай как знаешь. Только помоги! Очень надо. — Лицо «киноактера» в эту минуту явно не годилось для съемок.
— Если клюнет, договоримся, — решительно сказал Гарсия. — Ему еще добавишь… если нет, сорвется — втройне заплатишь. Мне ведь тогда тоже уходить придется.
В последующие дни Луис Гарсия под видом выездов на подводную охоту — о том, что после шахмат этот вид спорта был его второй страстью, знали все, — на безлюдном берегу островка Эскивель создал тайный запас горючего. Затем сообщил Кинтане, что лейтенант Фауре Павон, начальник погранзаставы в рыбацком поселке Ла-Исабель, долго ломался, не хотел брать денег, но когда увидел драгоценности — дал согласие.
В ближайший воскресный день Гарсия и Кинтана с полным снаряжением подводных охотников задолго до рассвета появились на пристани Ла-Исабель. Лейтенант Павон сам проверял документы и сообщил дежурному бойцу, отмечавшему выходивших в море, что у спортсменов все в порядке.
