Ознакомительная версия.
Филатов огляделся. За соседним столиком сидели два серба. Обоим было хорошо за тридцать, и выглядели они как бывшие военнослужащие. Поначалу, завидев Филатова, они стали разговаривать вполголоса, но затем, услышав его французский, перестали таиться. Одного из них, как он понял, звали Душан, другого — Радован.
— Все-таки странно, — задумчиво сказал Душан, вертя в пальцах свою рюмку с остатками коньяка.
— Что тебе странно? — поинтересовался Радован.
— Все! — ответил Душан и закурил. — Почему он умер, почему вскрытия не было.
— Он умер потому, что его все предали, — с некоторым пафосом ответил Радован.
— Неправда! — Душан нетрезво хлопнул ладонью по столу. — Я не предавал!
Бутылка на их столе была уже почти пустой.
— Я не про тебя говорю, — ответил Радован. — Я тоже не предавал. Но что от нас с тобой зависит, если предали наверху?
— Теперь уже ничего не зависит, — согласился Душан и тяжело вздохнул. — Но когда Слобо был жив — зависело. И когда мы с тобой воевали — тоже.
— Когда он был при власти, — поправил его Радован. — А как только его отстранили, все и закончилось.
Радован тоже закурил и выпустил дым в потолок. Филатов слушал, стараясь на них не смотреть.
— Ты ходил в Музей революции? — спросил Душан.
— Нет, — ответил Радован. — Я попрощаюсь с ним завтра. А ты?
— Я тоже.
Они помолчали.
— Почему все-таки они не провели вскрытие? — опять задался вопросом Душан. — Ведь собирались же.
— Не велели! — отрывисто бросил Радован.
— Кто?
— Сам знаешь.
— И народ молчит, — вздохнул Душан.
— Не молчит. Мы же с тобой не молчим, — возразил Радован.
— А молодежь смотрит отборочный конкурс на Евровидение, ей плевать на похороны Слобо, — сказал Душан.
— Молодежь ничего не понимает. Ей промыли мозги пропагандой, — возразил Радован.
— Эх, имел бы я доступ к телу, сам бы провел вскрытие, — вздохнул Душан.
— Ты что, врач? — заинтересовался Радован.
— Фельдшер. Был когда-то.
— Да кто бы тебя пустил, — усомнился Радован.
— В том-то и дело, — согласился Душан. — Но если заплатить — пустили бы. Теперь за деньги можно все.
— У тебя и денег столько нет.
— Но если бы были…
— А ты разве умеешь? — спросил Радован.
— Бывал в морге, когда учился.
— А сам делал?
— Приходилось пару раз, — ответил Душан.
Оба мрачно замолчали.
«Вот оно! — понял Филатов. — Сейчас — или никогда!» Он встал и сделал шаг к соседям, еще плохо понимая, что будет делать дальше. Как-то надо было их убедить, не выдавая себя. Дать денег. При себе у него было немного, но можно снять в банкомате. Правда, нужно будет проследить, чтобы они сделали работу, а не скрылись с деньгами. Ох, зря он все это затевает! Риск-то какой! Международный скандал обеспечен, если они попадутся. Или не зря?
Видимо, вся гамма чувств отразилась у Филатова на лице, потому что соседи с удивлением на него уставились. Душан умолк на полуслове.
В эту секунду у Филатова в кармане зазвонил телефон. Звонок вернул его к реальности. Он достал трубку. На дисплее высветился незнакомый местный номер. «Кто бы это мог быть?» — подумал Филатов. Он не стал отвечать и сбросил звонок. Опять сел на свое место и залпом допил глинтвейн. Телефон запиликал снова. Номер на дисплее был тем же. «Настырный», — подумал Филатов и опять не стал отвечать.
Телефон тем временем умолк, и Филатов обрадовался: «Может, угомонился уже?» Но тут же возникли сомнения. А вдруг это звонит зампред Соцпартии? Вдруг он все обдумал, согласился с доводами Филатова и уже готов провести повторное вскрытие? «Да, но номер-то мой у него откуда? — усомнился Филатов. — И зачем я ему на вскрытии?»
Услужливое воображение тут же подсказало ответы. Номер могли дать коллеги по Думе, а на вскрытии он нужен как свидетель, представитель другого государства для придания комиссии международного статуса.
Филатов не знал, бывают ли на вскрытиях свидетели, но мысль показалась ему правдоподобной. Вполне возможно, что и бывают. И он тоже мог бы поприсутствовать для порядка. Конечно, процедура не из приятных, но он не был слишком впечатлительным и не боялся подобных зрелищ. Надо — так надо.
Когда телефон зазвонил в третий раз, он уже не удивился. Он был готов к этому звонку. Более того, если бы его не последовало, он перезвонил бы сам и спросил, кто и зачем до него добивался.
— Добрый вечер! — сказал в трубке незнакомый голос по-русски. Филатов тут же понял, что ошибся — это не был зампред Соцпартии и даже не его помощник. Но может, кто-то из их людей?
— Добрый, — осторожно ответил он. — Слушаю вас.
— Я хотел бы с вами встретиться и обсудить один вопрос, — сказал незнакомец.
— А кто вы? — спросил Филатов, воспрянувший духом на словах «один вопрос».
— Меня зовут Милош, я заместитель министра внутренних дел Сербии.
«Ох, ничего себе! — едва не вырвалось у Филатова. — Чем же это я заслужил внимание такого высокого чиновника? Вроде бы ничего еще не нарушил. А ведь чуть было не собрался».
— А чему обязан? — сдержанно осведомился он.
В трубке послышался короткий смешок.
— Вы не волнуйтесь, сущие пустяки. Дело личного характера. Если вы не возражаете, я подожду вас в холле гостиницы.
— Какой гостиницы? — попытался уклониться от встречи Филатов, понимая, что на прежних планах теперь придется поставить крест.
— «Москва», какой же еще? — удивился Милош. — Или вы переселились в другую?
— Нет, не переселился, — ответил Филатов, удивленный его осведомленностью.
— Ну вот и хорошо, — сказал Милош. — Я буду ждать вас в холле. Вы скоро приедете?
— Я? — Филатов огляделся с чувством некоторой растерянности. — Не знаю, сколько понадобится времени, чтобы добраться до гостиницы.
— А вы сейчас где? — спросил Милош.
— В центре, — уклончиво ответил Филатов, все еще надеясь, что Милош передумает и отвяжется от него со своим личным делом.
Но тот и не собирался этого делать.
— Где именно?
— Не знаю. Я не так хорошо ориентируюсь в Белграде.
— Ну что там есть приметного? Вывеска или дом? Какая улица?
Филатов помедлил. Оставалась последняя возможность отвязаться от незваного нового знакомца — нажать отбой. Потом можно сказать, что разрядилась батарейка. Но если тот действительно такой большой полицейский чин, то место его нахождения вычислят в мгновение ока — по сигналам с базовых станций. Несколько полицейских отрядят на его поиски и тут же найдут.
Эх, не надо было отвечать на звонок. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Ничего уже сегодня у него с этими мужиками за соседним столом не получится. Но может, оно и к лучшему? Слишком уж много факторов риска. И риск слишком высок. Да же если бы затея с повторным вскрытием удалась и в результате обнаружилось нечто такое, что скрыли голландские врачи, пришлось бы потом открыть карты и рассказать, как были получены данные. Вот тут-то и возникли бы претензии лично к нему за нарушение закона в чужой стране. Правда, все могло бы снивелироваться разгоревшимся скандалом вокруг смерти Слободана. Но это только в том случае, если бы подозрения о причине смерти подтвердились. А если нет? Ведь не дураки же они там, в Гааге. Если и были какие следы в теле, все уже давно уничтожено и вычищено. Получите — распишитесь. Нет, не стоило ему идти на такой риск при заранее неочевидном результате. Да вот хотя бы той же охране в Музее революции веры нет. Возьмут деньги, пустят их, а потом сами же и вызовут полицию. Мол, я не я, и хата не моя. Такие вещи нужно делать официально, со всеми возможными разрешениями и соблюдением формальностей. Это проблемы сербов, пусть сами с ними и разбираются. Если им не надо, то почему должно быть надо ему, Филатову? Он здесь просто гость, и не более того. Его дело маленькое — проводить в последний путь Слободана, выступить с краткой речью и улететь домой.
Филатов обреченно вздохнул и сказал:
— Вот вижу вывеску «Русский царь».
— Понятно, — сказал Милош, и Филатову показалось, что в голосе у того исчезла какая-то скрытая напряженность.
Похоже, он до последней минуты боялся, что Филатов захочет избежать встречи. «Важное, значит, у него дело, — подумал Филатов, — раз так переживает. Что же это может быть? И главное — зачем оно мне? Зачем мне вообще сдался этот Милош?»
Дома он не стал бы пренебрегать таким знакомством, но в чужой стране все эти связи были ни к чему. Он чувствовал, что вряд ли еще когда в будущем ему доведется побывать в Сербии. Времена изменились, новое руководство страны будет все больше тянуться к Западу и отдаляться от России. Хотя кто знает? Никогда не говори «никогда», как любят повторять англичане.
— Я пришлю за вами машину, — сказал Милош, — чтобы вам не пришлось плутать. Она будет через пять минут. Стойте, пожалуйста, у входа.
Ознакомительная версия.
