— А обо мне?
— Дали понять, что ее отец был военнослужащим и погиб при исполнении своего воинского долга. Кажется, они даже свозили ее на вашу арлингтонскую «могилу». В глазах дочери вы умерли смертью героя. — Грей сделал паузу и добавил: — Вы удовлетворены?
Тон этих слов заставил Стоуна призадуматься.
— Это настоящая правда, или же «правда» в стиле Картера Грея, иными словами, кучка лживого дерьма, которым вы хотите меня ублажить?
— С какой стати я должен вас сейчас обманывать? Мы оба выбыли из игры.
— А зачем тогда вы меня вызвали?
Грей поднялся, обогнул письменный стол и взял в руки папку с документами. Открыл ее и достал три цветных фото, на которых были запечатлены мужчины в возрасте примерно шестидесяти лет. Он выложил их в ряд перед Стоуном.
— Вот это Джоел Уолкер. Это — Даглас Беннетт. И наконец, Дан Росс.
— Их имена ничего для меня не значат. Так же как и снимки.
Грей извлек из папки еще три фотографии, черно-белые и гораздо более ранние.
— Зато, полагаю, вот эти фото будут вам куда более знакомы. А заодно и имена: Джадд Бингем, Боб Коул и Лу Чинчетти.
Стоун едва обращал внимание на его голос. Он не отрывал глаз от лиц людей, с которыми жил, работал и оказывался на грани смерти на протяжении доброго десятилетия.
— Почему вы это мне показываете?
— Потому что за последние два месяца все эти ваши бывшие коллеги отправились в мир иной.
— Каким образом?
— Росса нашли мертвым в постели. Он страдал туберкулезом кожи, в просторечии именуемым волчанкой. Коул повесился; по крайней мере полиция официально закрыла дело. А Чинчетти умудрился так напиться, что свалился в собственный бассейн и благополучно утонул.
— То есть естественная смерть Росса, самоубийство Коула и несчастный случай с Чинчетти…
— Я вижу, вы верите в это не больше моего. Три бывших члена одного и того же подразделения нашли собственную кончину практически одновременно. Любопытно, да?
— Мир велик и опасен.
— Уж кто-кто, а мы с вами это знаем получше многих.
— Считаете, их ликвидировали?
— Безусловно.
— И вы… пригласили меня из желания по-дружески предупредить, что ли?
— Признаюсь, эта мысль приходила мне в голову.
— Но, как я уже говорил, Джон Kapp мертв. Кого интересует мертвец?
— Вся эта троица обладала превосходным прикрытием. В особенности Чинчетти, он забурился на редкость глубоко. Уж если его сумели разыскать, таким людям не составит большого труда выяснить, что ваш ящик на Арлингтонском кладбище пуст. И что на свете до сих пор живет человек, ныне именующий себя Оливером Стоуном.
— А как насчет вас? Картер Грей был ведущим стратегом нашей группы. Причем вы-то вообще не имели никакого прикрытия.
— Тут вы заблуждаетесь. У меня охрана — в отличие от вас.
— Что ж, спасибо за откровенность и предупреждение.
Стоун поднялся.
— Мне жаль, что дела так обернулись. Во всех отношениях. Вы заслужили куда более достойную судьбу.
— Ну конечно. Не так давно вы сами были готовы принести меня и моих товарищей на алтарь отечества.
— Все, что я делал и делаю, направлено на благо родины.
— В вашем личном понимании, разумеется. Не в моем.
— Что ж, предлагаю согласиться хотя бы на том, что в этом вопросе мы друг с другом не согласны.
Стоун молча развернулся и пошел на выход.
Почту Картера Грея проверяли в отдельно расположенном центре, где хозяйничало ФБР, после чего, уже к вечеру, доставляли адресату. К усадьбе подъезжал курьер и передавал мешок одному из людей, приставленных следить за благополучием vip-персоны. Охрана проживала в коттедже, отстоящем примерно на сотню ярдов от основного дома. Сам Грей ни с кем не соглашался делить кров, и поэтому особняк постоянно находился под контролем новейшей охранной системы.
Грей вскрывал письма и бандероли, рассеянно проглядывая содержимое, пока наконец не добрался до пакета в красном конверте с вашингтонским штемпелем. Внутри находилась одна-единственная фотография. Он посмотрел на снимок, затем перевел взгляд на папку, что лежала у него на столе. Похоже, пришла его очередь.
Он выключил освещение в кабинете и направился в спальню. Поцеловал фотографии жены и дочери, занимавшие почетное место на каминной полке. Из-за гротескной выходки судьбы обе женщины погибли в трагедии 11 сентября в Пентагоне. Грей встал на колени, прочитал привычную молитву и погасил свет.
Снаружи, на расстоянии полутысячи ярдов от дома, Гарри Финн опустил прибор ночного видения. Он видел, как Грей распечатал конверт, и не упустил ни малейшего движения на его лице, когда тот смотрел на фотоснимок. Грей все понял. Преодоление отвесного утеса было делом нелегким даже для Финна, однако его усилия увенчались успехом. Он попал в нужное место, и сейчас оставалось сделать еще один небольшой шаг.
Финн выждал примерно с час, давая хозяину особняка время заснуть, после чего скользнул к регулировочному вентилю газовой магистрали. Этот трубопровод протянули к дому потому, что Грей предпочитал отапливать свое жилище и готовить именно на природном газе. Через десять минут давление в подводящей трубе возросло настолько, что вышибло прокладки всех запальных горелок и разрушило встроенные датчики. В следующие несколько секунд дом наполнился смертельным газом. Если бы Грей не спал, то наверняка смог бы почувствовать запах — газовая компания добавляла в магистраль резко пахнущее вещество на случай утечки. Впрочем, сколько бы он ни принюхивался, уже ничего сделать бы не смог.
Финн зарядил винтовку одним патроном, который ничем не отличался от обычного, за исключением зеленого ободка у кончика пули. Прицелился и выстрелил в панорамное окно, расположенное в тыльной части дома. Дальше все было очень просто. Зажигательная пуля пробила стекло, воспламенив чувствительный состав, и крыша дома взлетела в воздух, а ударная волна разметала стены здания на добрую дюжину футов. Остатки кровли посыпались вниз, прямиком в бушующее пламя. Через долю секунды с трудом уже верилось, что здесь когда-то стоял дом.
Финн собирался покинуть место запланированным отходным маршрутом, когда за спиной раздался дикий вопль. Кто-то из охранников, выбежавший из коттеджа, угодил под дождь посыпавшихся обломков, от которых занялась его одежда. Его напарника нигде не было видно. Чисто рефлекторно, не отдавая себе отчета в том, что делает, Финн кинулся к мужчине, сшиб его на землю и принялся катать, сбивая пламя. Затем вскочил и бросился к газорегуляторному шкафу, возле которого оставил свое снаряжение. Он заранее вернул вентиль в нормальное положение и запер дверцу. Финн схватил мешок с винтовкой, добежал до обрыва и швырнул вещи за край. Отлив в самом скором времени унесет улики в море.
Затем, отступив на десяток шагов, с разбега прыгнул сам. В падении его тело приняло классическую форму для вхождения в воду с большой высоты. После глубокого погружения Финн вновь поднялся к поверхности и размашистыми, сильными гребками преодолел полмили вдоль побережья, чтобы выйти в районе кустарниковых зарослей, где заблаговременно оставил небольшой мотоцикл, замаскировав его ворохом веток. Пропетляв несколько минут в зарослях, он наконец добрался до пустынного перекрестка, где стоял микроавтобус. Загнав мотоцикл внутрь, Финн сел за руль и, не теряя времени, поехал прочь. Машину с мотоциклом он затем оставил в арендованном гараже в десяти милях от собственного жилища. К семье Финн вернулся на обычной «тойоте». Прежде чем войти в дом, переоделся у себя в гараже, а грязную одежду кинул в стиральную машину, не позабыв ее включить.
Через пару минут он был уже на втором этаже, где проверил детскую комнату. Спят. Мэнди тоже успела задремать, уронив на грудь недочитанный роман. Финн переложил книгу на прикроватный столик, погасил ночник и забрался в кровать. Вычеркнул Картера Грея из своей ментальной описи и переключился на следующее имя.
Несмотря на перчатки, кожа на ладонях получила ожоги, когда он сбивал пламя с пострадавшего охранника. Пришлось встать и спуститься на кухню, где он сначала приложил лед к рукам, а затем помазал поврежденные участки лечебной мазью. Вернувшись в спальню, Финн пробормотал себе под нос: «Гарри, не смей так больше делать». Голос его прозвучал тихо, но жена все же пошевелилась и простонала. Он положил руку ей на лоб и принялся гладить волосы. Покрасневшая, распухшая ладонь — и роскошная светлая шевелюра Мэнди… Это дикое сочетание вызвало в нем прилив неудержимого желания кинуться наутек, словно от таких проблем можно спастись бегством. Чудесная супруга и троица замечательных детишек. Отличный дом и любимая работа, которую он умел делать как никто другой. Спокойная, приятная, наполненная любовью жизнь. Если б не одно обстоятельство… Ну разве это справедливо? А с другой стороны, как остановиться? Все было вбито в его голову с самых ранних пор. Стало частью его натуры, причем даже в большей степени, нежели роль мужа и отца. Единственное, чего он в самом деле боялся.
