И сейчас, приступая к исследованию документов, собранных еще с весны сорок шестого года, — сражение против Франко началось не вчера, а вскоре после фултонской речи Черчилля, когда в Америке стали ворочаться всяческие Маккарти, — Штирлицу надлежало понять тенденцию, ибо, судя по заголовкам, столь броско поданным в газете Перона, речь шла не о чем-либо, а о первом открытом столкновении тех, кто звал немедленно покончить с остатками фашизма на земле, с определенными, весьма могущественными силами, рассчитывавшими на Франко как на резерв, который может быть введен в игру — в нужный момент и при соответствующих обстоятельствах. Политик, Штирлиц отдавал себе отчет, что для реакции дело отнюдь не в существе режима Франко; речь идет о военном балансе: после того, как англичане совсем недавно высадили свои оккупационные войска в Греции — недалеко от границ Советского Союза, вмешавшись в гражданскую войну; в те дни, когда Вашингтон все более бесцеремонно оказывал нажим на Рим, с тем чтобы из правительства были удалены коммунисты во главе с Пальмиро Тольятти, то есть те люди, которые внесли главенствующий вклад в дело антифашистской борьбы, когда такого же рода нажим продолжался и на Париж, чтобы заставить Де Голля вывести из кабинета Мориса Тореза, защита Франко становилась также одной из форм сражения за доминирующую роль англо-американского присутствия на Средиземноморье с целью запереть Россию в Черном море, — стратегия девятнадцатого века, все возвращается на круги своя. «Но неужели военные в Штатах, — подумал Штирлиц, — успели набрать такую силу, что могут диктовать свою волю политикам? Как не вертись, но защита фашизма неотмываема! Неужели солдафонство сделалось столь сильно там, что вопросы политической этики — а она формулируется не на год, а на эпоху — уже отошли на второй план, уступив место стратегии силы?!»
«А.А. Громыко (Союз Советских Социалистических Республик): Собранные Подкомитетом материалы, поступившие от стран — членов Организации Объединенных Наций и от испанского республиканского правительства Хираля, полностью подтверждают правильность обвинений, выдвинутых против режима Франко представителем Польши в его письмах на имя Генерального секретаря. Многочисленные факты, приведенные в вышеупомянутых документах, подтверждают, что существование фашистского режима Испании представляет серьезную угрозу для поддержания мира и что поэтому положение в Испании нельзя рассматривать как чисто испанское дело. Это положение, поскольку оно чревато серьезными последствиями для мира, не может не являться предметом тщательного рассмотрения Советом Безопасности с целью принятия соответствующих мер, предусмотренных Уставом Организации Объединенных Наций.
Известно тесное сотрудничество германской и испанской военной разведки в период войны. По этому вопросу мной были пересланы копии заявлений генерал-лейтенанта Гюнтера Краппе, бывшего германского военного атташе в Мадриде, и полковника Ганса Реннера, бывшего германского военного атташе в Танжере. Оба являются теперь военнопленными и находятся в Советском Союзе. Эти заявления представляют интерес в том отношении, что раскрывают как сам факт, так и степень сотрудничества германской и испанской разведки, направленного против союзников.
Вчера я получил из Москвы по бильд-аппарату копию довольно интересного документа. Этот документ представляет собой заявление генерал-лейтенанта Бамлера, бывшего начальника третьего отдела разведывательной германской организации, так называемого абвера. Генерал Бамлер был одним из ближайших сподвижников адмирала Канариса, имя которого известно по Нюрнбергскому процессу. Генерал Бамлер вскрывает связи Франко с германской разведкой. Оказывается, что связи эти идут довольно далеко. Они были установлены задолго до гражданской войны в Испании.
Вот что говорит генерал Бамлер: «Франко, предоставляя в распоряжение Канариса свои связи, дал ему возможность развернуть работу германской разведки в Марокко. Таким образом Франко стал важным звеном в структуре германской разведки». И далее Бамлер говорит следующее: «Как уже отмечалось выше, Канарис лично руководил и осуществлял связь со своими важнейшими агентами. К их числу в Испании относились: министр внутренних дел и полиции в правительстве Примо де Ривера — генерал Мартинес Анидо, а также Франко».
И далее, касаясь своих бесед на эту тему с Канарисом, Бамлер пишет в своем заявлении следующее: «В беседе об этих событиях Канарис высказал мне сожаление по поводу смерти Мартинеса Анидо, так как он не считал Франко его равноценной заменой». По словам Канариса, Франко не обладал ни военным талантом, ни талантом государственного деятеля. При данных условиях он являлся все же наиболее подходящим человеком для осуществления германских интересов, так как своим долголетним сотрудничеством доказал, что на него можно положиться. Это заявление, которое написано, как я уже указал, одним из ближайших сподвижников адмирала Канариса, представляет большой интерес с точки зрения действительных связей между Франко и фашистскими гитлеровскими кругами в Германии.
Не менее сильным является продолжающееся влияние немцев в так называемой культурной области. Чтобы оценить значение этого влияния, достаточно отдать себе отчет в том, какое содержание вкладывают германские фашисты, да и вообще фашисты, в понятие «культура». Разве не известны слова Геббельса, заявившего в свое время: «Когда я слышу слово „культура“, то я хватаюсь за рукоятку своего револьвера».
Влияние германского фашизма как в области экономики, так и в других областях подчеркивает особую опасность, которую представляет Испания Франко как фашистское гнездо. Первым шагом, могущим сыграть положительную роль в решении испанской проблемы, может быть разрыв дипломатических отношений всех государств — членов Объединенных Наций с Франко. Ситуация в Испании такова, что она уже требует не только морального осуждения режима Франко, но и практических действий в соответствии с Уставом Организации. Иначе Совет Безопасности не выполнит своих задач, которые диктуются существующей обстановкой. Иначе Совет Безопасности будет похож на форум для обсуждения данного вопроса, а не на высокоавторитетный орган, принимающий решения, назначением которых является устранение возникающей угрозы миру.
В заключении Подкомитета содержится важное, но неправильное предложение. Я имею в виду пожелание Подкомитета не принимать решения в Совете Безопасности о разрыве дипломатических отношений с Франко, а рекомендовать вынести такое решение Генеральной Ассамблее, имея, вероятно, в виду очередную сессию Ассамблеи. Это предложение имеет два недостатка:
Во-первых, оно противоречиво по своему характеру. С одной стороны. Подкомитет считает, что Совет Безопасности не имеет права выносить в данном случае решения о разрыве отношений с Франко, исходя из указанного выше неправильного утверждения, будто бы ситуация в Испании в настоящее время не представляет угрозы миру. С другой стороны. Подкомитет считает необходимым разрыв отношений с Франко, даже с оговорками, которые сделаны в последнем варианте предложенной сегодня резолюции, рекомендуя, однако, чтобы этот разрыв был осуществлен Генеральной Ассамблеей. Противоречивость этого предложения налицо.
Во-вторых, утверждая, будто бы Совет Безопасности в данном случае не имеет права выносить решения о разрыве отношений с Франко, и рекомендуя сделать это Ассамблее, Подкомитет в отношении данного вопроса как бы меняет местами Совет Безопасности и Генеральную Ассамблею. На Совете Безопасности лежит главная ответственность за поддержание мира, и в силу этого именно Совет Безопасности должен и призван разрешить вопрос о мероприятиях по отношению к режиму Франко.
Советская делегация по-прежнему считает, что предложение о вынесении Советом Безопасности решения о разрыве дипломатических отношений с Франко является абсолютно правильным и обоснованным.
Сэр Александр Кадоган (Соединенное Королевство): Я согласен с представителем Польши, который заявил, что у него нет намерения помешать Ассамблее рассмотреть этот вопрос. Поэтому было бы, пожалуй, возможно указать в пятом абзаце предложенной им резолюции: «Совет Безопасности… постановляет держать ситуацию в Испании под непрерывным наблюдением…», после чего я бы включил слова: «впредь до сессии Генеральной Ассамблеи…» Если представитель Польши согласится на включение этих слов, то это разрешит мои сомнения. Я должен сказать, что и я сам, и Совет, надеюсь, также поймем это в том смысле, что, когда соберется Ассамблея, Совет Безопасности будет обязан в силу этой поправки снять вопрос с повестки дня и передать его в Ассамблею. Если представитель Польши может принять эту поправку, то я, со своей стороны, смогу принять соответствующую часть его резолюции.
