— Сейчас этой суммы хватит, чтобы купить бутылку «Чиверс», а тогда, двести лет назад, это было целое состояние. — Он сделал еще несколько глотков виски, которые придавали ему еще большую разговорчивость. — Затем нашего предка переводят в распоряжение самого знаменитого колонизатора — Клива, и он участвует в основании Калькутты. Знаете, за сколько бенгальский набоб продал компании три деревеньки, что дали начало этому сейчас самому большому городу Азии? За три тысячи рупий — месячный оклад кассира в калькуттском отделении «Ориент бэнк»!
«Да, нервам этого гномика можно только позавидовать», — подумал инспектор.
Дело о смерти, а вернее, об убийстве Бенджамина Смита ему все больше не нравилось. Не очень верилось почему-то, что здесь замешана, как утверждает комиссар Фарук, женщина. Кто-то очень сильно интересовался бумагами погибшего. Что искали? Завещание или какие-то документы? Деньги или драгоценности? А поведение самого банкира?
Даже если бы это было самоубийство — неужели можно так вот спокойно говорить об истории семьи, как бы подводя к тому, что уход из жизни брата — явление закономерное? Или, может, у этих европейцев действительно по-другому, чем у нас, азиатов, мозги работают? Наверное, прав был этот француз — Ромен Роллан, долго проживший в Индии, когда говорил, что восточный человек не сможет до конца понять человека с Запада и часто интерпретация поступков европейца азиатом бывает ошибочной?
Банкир между тем продолжал свой рассказ:
— Ост-Индская компания не только способствовала, и это, кстати, отмечал тот же Карл Маркс, развитию экономики Индии и других стран этого региона, но и стала здесь катализатором духовного процесса. Именно благодаря усилиям ее чиновников начала создаваться письменная история этих стран, развиваться языкознание. Но, к сожалению, с течением времени компания была вынуждена отойти от своей чисто коммерческой и просветительской деятельности. Причина этого кроется отнюдь не во врожденном ее стремлении к колониалистским захватам, как пишут теперь последователи Маркса, а в неблагоприятной обстановке в Индии, вызванной усилением борьбы между правителями отдельных провинций страны. В Бенгалии склока в семье правителя привела к тому, что компания дала по чисто гуманным мотивам убежище одному высокопоставленному чиновнику двора местного набоба. Это привело в дикую ярость самого набоба, который безо всякого предупреждения напал со своим огромным войском, боевыми слонами на горстку наших колонистов в Калькутте. Я уже не говорю о том ужасном эпизоде, известном как трагедия «черной дыры», когда более ста человек, в основном служащих компании и членов их семей, в сорокаградусную жару загнали в комнату размером, можете себе представить, пятнадцать квадратных метров и продержали там несколько часов, в результате они почти все задохнулись.
Но даже эта ужасная смерть ни в чем не повинных служащих компании не заставила ее прекратить свою миссионерскую деятельность. Компания поощряла своих служащих изучать местные языки, общаться с местными жителями, даже вступать с ними в брак. Вот и Джон Смит также выучил какой-то диалект, познакомился с местной красавицей — племянницей набоба и женился на ней. С этих пор в жилах Смитов течет немного восточной крови.
К концу жизни Джон Смит стал важной фигурой в Калькутте — старшим купцом компании. Правда, с детьми ему не везло. Два сына умерли в детстве, и только в 1780 году к трем дочерям прибавился сын — Джеймс Смит, унаследовавший от отца его предприимчивость. Когда сын кончил учебу и достиг зрелого возраста, Джон устроил его на службу в компанию, и к сорока годам тот успел дослужиться до высокого поста члена совета фактории. Уже после смерти отца Джеймс понял, что в истории компании наступают трудные времена, и стал потихоньку готовиться к открытию самостоятельного дела. Накопив денег, он ушел со службы и занялся ростовщичеством, приучая к этому потихоньку двух своих сыновей — Антони и Чарльза. К моменту принятия решения о роспуске Ост-Индской компании, то есть в 1857 году, Антони и Чарльз уже были хорошо обеспеченными людьми и искали средства надежного помещения заработанного, поверьте, нелегким трудом капитала.
В эти годы Британская империя только создавалась, всем нужны были деньги, поэтому братья решили в 1860 году основать собственный банк. Они переехали сюда. Климат здесь был более здоровый, чем в болотистой Бенгалии. Вы, конечно, слышали про Анандпур. Лет сто назад это был центр финансовой жизни страны, именно отсюда и пошла история нашего семейного детища — «Ориент бэнк».
Уже через несколько лет после своего основания банк имел отделения практически по всей стране, а братья Смит стали одними из наиболее влиятельных людей в колониальной администрации, ссужая средства политикам и предпринимателям, торговцам и землевладельцам. В начале этого века банк установил тесные деловые связи с рядом ведущих промышленных компаний Европы и Америки, которые тогда только-только начали создавать свои небольшие отделения и дочерние компании здесь, на Востоке. — Банкир, не прерывая своего столь затянувшегося монолога, встал, взял со столика сигару, помял пальцами, понюхал ее. Затем маленькими изящными щипчиками откусил конец сигары и закурил ее. — Вот, например, с одним из крупнейших химических концернов, «Биохимом», мы поддерживаем постоянные контакты уже более пятидесяти лет. И не раз мы помогали друг другу в трудные времена. — Он глубоко затянулся, выпустил ароматный дым, стряхнул с сигары пепел в пепельницу и продолжил:
— Хотя, должен вам признаться, мы, англичане, всегда недолюбливали и подозрительно относились к немцам — нашим противникам в двух мировых войнах, но все же на протяжении этих лет отношения между нашим семейством и семейством Мюллеров, владельцев «Биохима», были всегда самые дружественные.
— Но я слышал, что и Антони и Чарльз Смит погибли при невыясненных обстоятельствах, — решил немного изменить ход разговора инспектор.
— Да, уже скоро почти сотня лет, как наше семейство преследует злой рок. У Антони не было детей, а у Чарльза остался сын, наш с Бенджи отец, Франклин Смит, который пошел по стопам отца и в конце тридцатых годов, перед самой войной, стал директором «Ориент бэнк». Он прошел через все эти беспорядки сороковых годов, стал свидетелем распада Британской империи. Сразу после провозглашения независимости он перенес главную контору «Ориент бэнк» из Анандпура в новую столицу.
На личном фронте дела у него были менее удачны, чем в сфере бизнеса. В 1933 году при родах умирает его первая жена.
Спустя год отец женится на Мэри Хьюз, учительнице из местной школы для англичан, которая стала матерью Бенджамина. Но, к сожалению, местный климат ей становится противопоказан, и она, по совету врачей, уехала вместе с сыном в Лондон. Отец проводил лето в Англии, а зимой возвращался в Анандпур. Так продолжалось почти четыре года. Потом началась война, и отец застрял надолго здесь. После окончания войны он уехал в Англию и почти пять лет жил безвыездно там.
В его отсутствие дела в «Ориент бэнк» пошли не лучшим образом, и отец вынужден был в начале 50-го года вернуться. Помню, что тогда с трудом узнал его — так он за эти годы изменился, стал каким-то нервным, вспыльчивым. Лето он провел здесь, в Анандпуре, а жара в тот год была такая, что почти все реки пересохли. Все это, вероятно, сказалось на его психике, и в декабре того же года, почти на самое рождество, с ним произошло несчастье.
Меня тогда срочно отослали в Англию, где я встретился с Бенджамином. Затем колледж, университет, стажировка в «Барклейз бэнк». Бенджамин же сначала решил стать биологом, кончил университет, стал магистром биологии, но потом заинтересовался общественными науками, стал одним из немногих биосоциологов — нового направления в науке, исследующего развитие человеческого общества под углом зрения общей эволюции природы.
В начале 60-х годов наши пути разошлись. Я решил возвратиться на свою родину — да, как ни странно, я всегда считал эту страну своей родиной, ведь я здесь родился. Начал работать в «Ориент бэнк», а Бенджамин остался в Англии. Тогда он вдруг захотел сделать политическую карьеру, вступил в клуб молодых лейбористов, даже выдвигал свою кандидатуру на местных выборах, а затем весь ушел в исследовательскую работу.
В начале 70-х годов Бенджамин первый раз приехал сюда, ему нужно было собрать материал для какого-то научного исследования, поехал в Анандпур, да и застрял там почти на всю зиму. Я, по правде говоря, после гибели отца хотя и ездил по делам в этот город, но так ни разу и не побывал в своем прежнем доме — очень сильно было то юношеское потрясение. Вернулся он почти через два месяца и сразу же уехал, вернее улетел, в Англию. Лет шесть мы с ним снова не виделись. Затем встретились в Лондоне. Брат работал ассистентом профессора в одном из университетов, снова занялся каким-то исследованием. Мы тогда долго беседовали с ним, часто спорили чуть не до хрипоты. Его тогда почему-то очень интересовали связи между крупнейшими корпорациями и банками мира. Бенджамин сказал, что намерен на длительное время приехать ко мне, поработать в архивах. Действительно, зимой того же года он вновь приехал сюда, поселился в этом особняке и с тех пор почти безвыездно жил здесь. Я помог ему пробиться к архивам — дело это было, как вы понимаете, достаточно непростым.
