Женечка, Татьяна. А главное – в такой же последовательности… если хватит выдержки и
обретенного состояния.
Приехав на работу еще с неустойчивостью мыслей, он согласовал с Виталием Ивановичем
свое отсутствие в лаборатории на время поездки к Назаровым. Туда же, в лабораторию, не
понятно, каким образом проник телефонный звонок типа, не назвавшего себя. Роберта
позвали к городскому, и анонимный мужской голос, показался очень знакомым, сказал, что
жена Назарова в настоящий момент из Харькова, где была у своих родственников, выезжает в
Москву, и он, Роберт скорей всего может ехать по известному ему Московскому адресу.
Почему-то подсказка незнакомца Роберта не удивила, хотя была очень кстати, не нужно было
перед отъездом звонить в Москву, он сказал обычное «спасибо», как за полученную
городскую справку, и положил трубку.
Время меньшее получаса, проведенное в салоне самолета, не изменили настроя, в памяти
крутились отрывки деловых встреч, радостных маленьких удач, насмешки в адрес
агрессивных идеологов, пытающиеся раскусить их с Назаровым орешек, их открытие. И
вдруг невольно ловил себя на мысли, что не чувствует скорбной потери друга, проходила
нормальная деловая поездка к Назарову, каких было немало, впереди его ждала приятная
встреча с Володей и его милой Нинон… Возможно ли такое – лезут праздные мысли, и он,
притворяясь, наслаждается ими, будто ничего и не произошло? Не от небрежности и
невнимания ли к людям все его мытарства? Все неприятности и семейные противоречия?.. Но
тут же, поймав себя на самосъедании, заметил, что ничего кощунственного в том нет, что в
голове возникают памятные воспоминания о друге, с которым провел многие творческие
годы.
Но дверь в квартиру на улице Летчика Бабушкина показалась незнакомой. Тут же
утратилось лживое спокойствие. Участило сердце. Нужно было взять себя в руки. Роберт
нажал кнопку, в памяти всплыла прощальная их отметка после пресловутого Ученого Совета
в Лектории. Возник в больничной пижаме жестикулирующий Сабуров…
Дверь открылась сама под незначительным нажатием пальца. Здесь ждали любого, кто
придет.
На пороге стоял паренек лет семнадцати. Лицо у парня измятое, безразличное. Роберт
понял – это Анатолий, сын Назарова. За ним в тени коридора просматривалась девушка с
нежными привлекательными чертами. В глазах ее таился испуг.
– Анатолий, здравствуй… – произнес Роберт и почувствовал неуместность слов.
Анатолий отступил на шаг, молча пропустил Роберта.
Нина сидела в завешенной шторами комнате за столом, сложив на коленях собранные в
узел кисти рук. Черные легкое платье и полупрозрачный платок делали ее почти невидимой в
сумраке. Она не подняла головы, ее взгляд, казалось, неподвижно упирался в узорчатые
зигзаги тяжелых штор.
31
Роберт присел рядом на стул. Положил на ее руку свою. Провел по плечу. Еще минуту она
неподвижно смотрела перед собой, но потом вдруг обняла Роберта, прижалась к нему, тихо
заплакала. Роберт чувствовал сдержанное вздрагивание ее холодных щек у своего виска.
– Держись. У тебя сын, держись…
После его слов Нина еще сильней стиснула шею Роберта. Затем отпрянула, будто
опомнилась от неприятных мыслей, обернулась к Анатолию, застывшему у двери:
– Толечек, зажги свет. Дядя Роберт пришел.
– Да, мама.
– Познакомь Роберта с подружкой. Леночка!
Лена неуверенно вошла, остановилась возле Анатолия, взяла его за руку.
– Дети, там, в холодильнике все. Леночка, похозяйничай, пожалуйста. Толя помоги ей.
Анатолий молча последовал за Леночкой.
Дети вышли и Нина, наконец, украдкой ласково посмотрела на Роберта. Обмерила его
воспаленными глазами, сказала буднично:
– Боже! Как я давно тебя видела, дорогой! Как ты?
Роберт виновато пожал плечами, словно извинился перед кем-то за неуместный вопрос
своей подруги.
– Сама знаешь… – неопределенно ответил он.
Она покивала:
– Да. Я не верю, Роберт. Это не правда.
– Да…
– Я видела все, что осталось от него… Нет, его там не было. Они лгут, Роберт. Одна
одежда… Но это не он. Это только одежда, – ее глаза уперлись в пол, что-то осмысленно там
высматривали. – Так не бывает. Так просто не может быть, я знаю. Его нет, но он есть и скоро
придет. Вот увидишь.
– Ты считаешь?
– Да. Я уверена.
– Честно говоря, мне почему-то тоже так представляется. Все это кажется несерьезным и к
нему не относится.
– Ты тоже так решил?! – вскрикнула она. – Значит, раз и у тебя такие мысли, то я
правильно считаю – он есть и придет… может быть не скоро, но обязательно придет. Он не
может меня так бессовестно покинуть. Он же меня любит, Роберт! – она по-детски наивно
посмотрела на Роберта, поднялась, подошла к окну, отдернула шторы, открыла шкаф, достала
прозрачную в узорах скатерть, накрыла ею стол.
У входной двери позвонили. Дверь открыл кто-то из детей. Послышался голос Леночки:
– Папа, ты чего?..
Мужчина спокойным родительским голосом ответил:
– В гости. А что, нельзя?
Ответа не последовало, и в комнату вошел мужчина Нининого возраста. Из-за его спины
выглядывало встревоженное лицо Леночки. Нина сорвалась с места, кинулась к мужчине,
уткнулась ему в грудь, он нежно ее обнял, вздрагивающую.
Вскоре она оправилась, обернулась к Роберту:
– Роб, это Александр Семенович. Леночкин папа, мой очень хороший друг. Если бы не он,
я бы тут подохла одна и умерла от тоски.
Мужчины скромно обменялись рукопожатием.
Незаметно и быстро с помощью Леночки и Анатолия стол был накрыт. Все сели молча в
ожидании команды хозяйки.
32
– Люди, вы пришли к нам в гости. И другой причины за столом у нас нет, – Нина тяжело
проглотила комок в горле, – я никому не верю на слово, пока не увижу своими глазами или не
услышу лично от Володи. А он мне говорит другое. Всегда… и сейчас тоже…
Александр Семенович одобрительно кивнул:
– Ниночка, ты права, – он повернулся, надеясь на поддержку к Роберту, – признать
нерешенное, значит окончательно приговорить. Роберт?
Роберт снял очки, прижал пальцами глаза, задумчиво промолвил:
– Скорей всего. Нина скажи, если можешь, когда он звонил из Майами?
Нина, застыв, молчала. Анатолий хмуро взглянул на мать, держа навису у рта полную
ложку. Рука нервно вздрогнула и ложка с резким стуком упала в тарелку. Нина опомнилась, не
глядя на сына, сказала:
– Перед отъездом из Штатов дня за три.
– Какие-нибудь подробности он сообщал?
– Какие? – она настороженно посмотрела на Роберта.
– Например, какие-нибудь сомнения, что-либо мешает или еще что?
Она пожала плечами:
– Как будто бы нет. Говорил весело. Сказал, что скоро прилетит. Что все в порядке.
Передавал тебе привет.
– Спасибо… – машинально произнес Роберт. Поднялся, пошел к выходу, – немного подышу,
проветрюсь, если не возражаешь.
– Роберт, там выключатель с приветом. Щелкни пару раз.
– Понял, – кинул он на ходу.
За ним из-за стола осторожно выбрался Анатолий. Дернулась Леночка.
– Лен, не надо. Я сейчас…
Роберта он застал на скамеечке перед подъездом. Сел рядом. Помолчали.
– Дядя Роберт, я должен вам кое-что сказать.
Роберт мельком глянул на парня.
– Это твоя девушка?
– Да.
– У вас серьезно?
Анатолий кивнул головой:
– Очень.
– Ты ее любишь?
– Люблю, – Анатолий произнес это уверенно и свободно, как само собой разумеющийся
факт.
– А она?
– Очень, – в его словах не чувствовалось ни малейшего колебания, отвечал он на вопросы
друга своего отца, как если бы его расспрашивал сам отец. В голосе дяди Роберта слышалась
родительская интонация и чувство это жутко вскруживало голову. Анатолий едва сдерживал
себя от срыва, от немужской истерики, от невыносимого желания кинуться в объятия родному
человеку.
– Говори, я слушаю.
Анатолий с силой сжал кисти рук, с минуту молчал.
Роберт терпеливо ждал. Уводил себя от желания утешить парня. Прикоснуться к нему, еще
совсем ребенку, разбитому горем.
– Дядя Роберт…
– Анатолий, ты ведь знаешь, я твой отец…
– Да, крестный. Я знаю.
33
– Так вот поэтому я перед Володей в ответе. Говори открыто, иначе обижусь.
Анатолий закивал:
– Да, да, я сейчас… Когда мама разговаривала по телефону с папой… ну, в общем, я с моим
товарищем обнаружил подслушку в телефоне.
– Каким же это образом? – Роберт удивленно обвел глазами лицо Анатолия.
– Очень просто. Я поймал в радиоприемнике волну передатчика на УКВ мамы с папой
разговор. А потом, когда мама ушла на работу, разобрал телефон и под крышкой обнаружил…
Роберт ощутил неприятный холодок уже знакомого омерзительного чувства подопытного
кролика. Снова кто-то или что-то напомнил ему роль заложника. Роль подопытного
