не успел и осмотреться, как Костя вложил ему в руки прямоугольный предмет, напоминавший утолщенный планшет, подкрепив действие комментарием: «Это то, о чем вас предупреждали – инструкция по переговорам. Приложите только указательный палец в продольную выемку в верхнем правом углу – вас отпечаток снимет кодировку».
Кандидат в переговорщики держал пособие та вытянутых руках, тупо в него уставившись, и не проявлял малейших признаков выполнить прелюдию к инструкции, точно застыл в кататоническом ступоре. Костя, чуть ухмыльнувшись, взял тугодума высочайшего мандата за локоть и плавно сполз к его кисти, по ходу дела массажируя мышечный спазм. Получилось. Расслабив кисть опекаемого, Костя переместил ее на поверхность гаджета, разом перехватывая тот своей второй рукой. Приложил указательный палец в названные им ранее координаты. Прозвучал мягкий сигнал разблокировки. Тотчас гаджет пришел в движение – его верхний слой стал смещаться вверх, обнажая экран.
Глаза подмороженного Алекса распахнулись, возвещая то ли капитуляцию спазма конечностей, то ли изумление аборигена перед авторучкой, но не суть. Главное, Костя с довольной миной отстранился, судя по всему, обеспечив искомое. После чего повернулся к инструктируемому спиной, более того, предложил Угрюмому сделать то же.
Тем временем потребитель геополитических ЦУ в очередной раз офонарел от проступившего текста на иврите, но куда больше, от его предисловия: «У вас три минуты на ознакомление с тезисами, после чего они с экрана исчезнут. В остальном, то есть в творческом осмыслении материала, сомнений нет. На вас рассчитывают, удачи!
В последовавших ста восьмидесяти секундах Алекс смотрелся то деловито собранным – предначертанный обрыв линии как-никак, но чаще потерянным, казалось, от непоправимого зевка, им совершенного. Между тем из того временного отрезка в его память врезалась только выпадавшая из момента мыслишка, что неплохой иврит текста, композиционно и стилистически отутюженный, принадлежит профессионалу, если и варившемуся в израильской языковой среде, то мало. Напрашивался вопрос: как кремлевцы могли доверить государственную тайну узкому, стало быть, невысокого ранга специалисту (пусть акценты текста припрятаны, то есть без предварительной подготовки неочевидны), но цейтнот не дал тому себя обозначить.
Крышка гаджета вернулась восвояси, но прежде текст исчез, точно экран обесточен. Какое-то время Алекс крутил дата-носитель с девичьей памятью в руках, будто рассматривая диковинку или решая, как с ней быть. Его розмыслы прервал Костя, протянувший за гаджетом руку, и Угрюмый, принявшийся задраивать люк, со слов российского резидента, пока не отслеженной нитки «метро», доисторического пути сообщения, немой укор современной цивилизации.
Не вспыхни два мощных фонаря у Кости и Угрюмого, то от кромешной тьмы Алекса бы хватил приступ клаустрофобии, не сложно предположить, куда опаснее, чем некогда в Приднестровье, ангаре боеприпасов – от всего лишь перспективы спуститься на цокольный этаж. Но голос он подал, с трудом задействовав голосовые связки:
– Костя, почему Раслан не с нами и где принимающая сторона, как меня заверили, в двух шагах от входа?
Костя резко повернулся к Угрюмому, точно проникся значимостью претензий старшего товарища, вполголоса, но значимо заговорил. Тот между тем отвечал с ленцой и, казалось, уклончиво, и чаще всего односложно. С каждым новым вопросом, надо понимать, исчерпывающего ответа не имевшего, Костя терял уверенность, уступавшей место ощущениям неизвестности, недоверия. В какой-то момент непознавательную беседу он закруглил и перешел к комментариям, как оказалось, не более познавательным, чем выглядела его беседа с Угрюмым со стороны:
– Как это… не знаю… Восток, знаете ли, и с третьего захода не просечешь… То ли к нам навстречу топают – и у них, говорит, боковая ветка с комнатой отдыха, то ли ждать здесь, пока нас не заберут – непонятно куда…
– Ясно. Узнаю Левант родимый… – оборвал перевод арабского эсперанто – эндемической брехни – на русский язык Алекс. – Да, ты не ответил: Раслан где?
– Раслан… – натужно вспоминал Костя, похоже, зациклившись на чем-то. – Ах да, он где-то рядом, ждет моего звонка. То есть, когда закончим… Заметив недоуменную мину у Алекса, раскрыл логистику: – В туннеле есть своя связь.
– Вот и чудненько, – обрадовался Алекс. И заключил: – Звони, пусть встречает, если отъехал куда. Снимаемся. В Каир.
– Как это? – изумился расплывчатых полномочий эскорт.
– Встреча намечалась на египетском отрезке туннеля, то есть, там, где мы стоим или поблизости. Кто там что напутал или баки заливал – мне до лампочки. Снимаемся, – конкретизировал суть претензии посланец Кремля.
– Алекс Владимирович, мне поручено: после прочтения вами инструкции обеспечить вашу явку на переговоры, других указаний не было, – возразил, как оказалось, не эскорт, а гарант протокола Костя.
Алекс то снисходительно поглядывал на гаранта протокола, то деланно вздыхал, будто сдерживая сарказм. Помотав головой, поманил Костю к себе. Заговорил полушепотом:
– Костя, ты газеты читаешь? Похоже, что нет. Так вот, просвещу я тебя: в первые дни войны Израиль использовал новейшую технологию по обрушению туннелей и, со слов мировых СМИ, нанес «метро» Хамаса невосполнимый ущерб. Это, не исключено, дезинформация, коей беззастенчиво торгуют в военное и не только время, но, скорее всего, правда. В любом случае, то, что такие разработки в Израиле ведутся, сомнений нет. Стало быть, Хамас нас сватает в подопытные кролики израильского оружия массового поражения под землей. От чего, по-моему, всякому здравомыслящему, задрав штаны, драпать не оглядываясь…
Обзор последних ноу-хау региона оборвал короткоствольный АКМ, невесть откуда взявшийся, который Угрюмый вперил в бок Алекса, и окрик на русском: «Давай-давай, впэрод!»
***
Сектор Газа, 18 мая 2021 г. 16.00
Алекса ослепила направленная на него лампа в загробном мраке помещения, где с его глаз сняли повязку (Угрюмый заставил их с Костей надеть повязки перед выходом из туннеля в Газе). Впившиеся в кисти наручники, тщательный обыск, два транспортных средства между пешим «метро» и объектом «момента истины», грохот взрывов, душераздирающие сирены и тычок в живот при попытке Косте нечто шепнуть.
По этой или иной причине их вскоре разделили, высадив Костю в километре-двух от пункта назначения, как Алексу подумалось, лаборатории очередного теста на профпригодность с нагрузкой пробы на фарт.
Жмурясь, Алекс норовил высмотреть, есть ли у источника света оператор или хотя бы смотритель, но не получалось. Вокруг – кромешная тьма, что неудивительно: в каждой новой войне, почему-то в Израиле именуемой операцией, Газа, точнее, ее администрация «ныряет» под землю.
Все же взбудораженный до обнажения плоти заложник-ветеран вскоре уловил едва различимое дыхание, но не по фронту, а где-то справа и, как показалось ему, колебание тени. Тотчас перенаправил все органы восприятия туда. Услышал на хлестнувшем наотмашь иврите с арабским акцентом:
– Будешь рассказывать или подтолкнуть?
Алекс хотел было спросить на иврите «О чем?», но прикусил язык, сообразив, что его израильские корни при раскладе, когда о договоренность с ядерной державой вытерли ноги, а на иммунитет парламентера облегчились, – точно тряпка для вошедшего в раж быка. Мгновение колебался, как отозваться