Фомин взял протянутую указку и несколько секунд стоял молча, вглядываясь в цветные пятна пустынь, оазисов и горных массивов.
– Штаб армии располагает сведениями, что Надир готовится перейти к решительным действиям. Ожидается, что его основные силы перейдут границу восточнее Джелалабада. Скорее всего, это произойдет следующей ночью.
Кто-то из офицеров удивленно присвистнул, а капитан Савченко, занимавший должность замкомбата, высказался предельно откровенно:
– Брехня!
– Отставить! – глухо скомандовал Васильев.
– Да трус он, этот Надир! – пробормотал Савченко. – Трус и шакал, шумит много, а сам боится нос высунуть из Пакистана.
– Отставить! – не повышая голоса приказал Васильев. – Продолжайте, майор.
Сам Фомин, казалось, никак не отреагировал на реакцию десантников. Его лицо продолжало хранить бесстрастное выражение. Он повернулся к карте и ткнул в участок афгано-пакистанской границы:
– Прошлой ночью здесь просочилась банда моджахедов, численностью до пятисот человек. Три часа назад из Джелалабада поступило известие о прорыве еще одной группировки, примерно такой же численности. Обе банды организационно принадлежат к так называемой армии шейха Надира. В настоящий момент моджахеды пытаются просочиться в «зеленку» Джелалабада. После соединения с действующими в этом районе духовскими бандами они попытаются подавить придорожные заставы, с тем, чтобы в дальнейшем оседлать шоссе Кабул – Джелалабад, одновременно сковывая действия местного гарнизона. Тем самым они подготовят плацдарм и обеспечат переход основных сил Надира через границу. События в Герате помните?
Когда Фомин замолчал, в штабном бараке повисла тишина. Да, эти люди помнили о Герате и вряд ли хоть один из них забудет об этом кошмаре до конца жизни.
Жаркой весной восемьдесят четвертого года батальон в спешном порядке был переброшен в район Герата. Там как раз намечалась крупная совместная операция советских и афганских войск против Турана Исмаила. Этому главарю удалось объединить под своим началом три крупные банды моджахедов, скопить значительные силы, до семи тысяч боевиков, в пригороде Деванча и самом Герате. Мятежники применили новую тактику. Они просочились в город, растворились среди мирного населения и ждали сигнала о начале путча. Смысл акции заключался в том, чтобы вырезать активистов, посеять панику среди местного населения, создать кровавый хаос, а затем провозгласить автономию от Афганистана, так называемую мусульманскую республику Герат. Сил вполне должно было хватить на то, чтобы продержаться несколько дней, пока Гератского эмира и его республику не признают Иран, Пакистан и страны Запада. Мятеж удалось предотвратить, банды Турана Исмаила были разбиты наголову, но за это пришлось заплатить дорогую цену. Батальон Васильева участвовал в операции с первого и до последнего дня: вел уличные бои в Герате и Деванче, штурмовал кишлаки Исмаила, опорные пункты в горах, превращенные в крепости с минными полями, долговременными инженерными сооружениями и артбатареями. Действовал против отдельных групп наемников, осуществлявших дерзкие налеты на мосты и автоколонны. Эти спецгруппы состояли из настоящих профи, преимущественно англичан, западных немцев и французов. В Герате батальон понес тяжелые потери – только убитых двенадцать человек, и этот непрерывный двухнедельный бой навсегда врезался в память людей, сверливших майора Фомина недобрыми взглядами.
– Да, мы помним Герат, – спокойно произнес Васильев. – Нам понятна и ваша аналогия между Надиром и Тураном Исмаилом.
– Очень хорошо, – кивнул Фомин. – Действительно, аналогия вполне уместна, с одним лишь уточнением: у Надира войск как минимум в три раза больше, чем в свое время было у Исмаила. Если он сумеет договориться с союзниками, то под Джелалабадом может появиться тридцать тысяч моджахедов только из Пакистана плюс местные душманы. И если Герат находится у черта на куличках, то Джелалабад – это ключи от Кабула. С потерей вилайета война разгорится с новой силой. А теперь к делу.
«Какого черта он все время смотрит на меня?» – думал Ермаков, с трудом концентрируясь на словах Фомина. Штабник ему сразу не понравился. Что-то в этом человеке его беспокоило, какая-то мелочь, деталь. И лишь в очередной раз перехватив на себе взгляд майора, Ермаков вдруг понял, что его раздражало в Фомине.
Взгляд. Каждый раз, когда он ловил на себе этот взгляд, где-то глубоко внутри звучал сигнал тревоги. Тренированные мышцы самопроизвольно сокращались, тело стремилось уйти с линии огня, а рука непроизвольно тянулась к кобуре. Разум, в свою очередь, молниеносно реагировал на эти импульсы, выдавая запрет на активные действия.
«Что-то неладное со мной происходит, – вяло подумал Ермаков. – Я постепенно превращаюсь в параноика и скоро начну искать духов в собственной постели».
Он устал, устал смертельно. Его слегка подташнивало, и это ощущение собственной слабости он испытывал впервые. Он попытался справиться с приступом тошноты и это ему почти удалось. Но взгляд Фомина ему определенно не нравился. Взгляд снайпера-убийцы. Так смотрят сквозь прорезь прицела в бою. Ермакову не раз доводилось перехватывать на себе подобные взгляды, и только благодаря первоклассной реакции и совершенным рефлексам тренированного тела он до сих пор оставался жив. Как ни странно, эта догадка помогла ему избавиться от усталости.
«Чепуха! – пробормотал про себя Ермаков. – Откуда среди своих враги? Пора в отпуск, Ермаков. Пора в Союз».
Фомин посмотрел на часы и продолжал говорить, четко выговаривая каждое слово.
– Вертолеты будут через сорок пять минут. Три взвода перебросим по воздуху, в Джелалабаде их уже ждут. Задачу им поставят на месте. В настоящее время наши мотострелки и афганские части пытаются воспрепятствовать попыткам боевиков просочиться в оазисы Джелалабада. Скорее всего, ваши десантники будут действовать тремя самостоятельными группами в тылу противника.
Васильев поморщился и шепнул начальнику штаба несколько слов. Тот кивнул и принялся делать отметки в блокноте.
– Батальон, за исключением этих трех групп, пойдет в Джелалабад своим ходом, на броне. В семь утра из Кабула в Джелалабад отправляются две большие колонны с топливом и военными грузами. Намечается крупная военная операция. Ваш батальон, Васильев, будет задействован в боевом охранении колонн. Начальники застав и гарнизонов в пути следования уже предупреждены и окажут вам необходимую поддержку. У вас есть время проверить матчасть, накормить людей, заправиться и погрузить боезапас. В пять тридцать утра колонна батальона выдвигается к развилке шоссе на Джелалабад и там ожидает прибытия первой группы. Точные инструкции будут переданы из штаба армии. Вопросы?
Офицер из штаба ОКСА пристально посмотрел на Васильева, и от их скрестившихся взглядов в помещении, казалось, произошла вспышка.
– Вопросы? – вкрадчивым голосом произнес Васильев. – Нет вопросов.
Он не удержался и вполголоса выругался.
– Эти говнюки из штаба опять раздергали батальон на части! Твою мать! Иногда мне кажется, что у любого афганского осла больше умных мыслей, чем в голове штабника!
Он перекатил тугие желваки по скулам и глухо добавил:
– Ясно, майор. Нет вопросов. Будет исполнено.
– Разрешите вопрос, – вмешался замкомбата Савченко. В своей «любви» к штабу ОКСА он превосходил даже самого Васильева. – Товарищ майор, а вы с нами в Джелалабад пойдете?
– Нет.
Майор скользнул по нему холодным взглядом и отвернулся.
– Понятно, – хмуро протянул Савченко. – Товарищ майор нужен в Кабуле. Без товарища майора Кабулу никак не обойтись. Зато когда-нибудь товарищ майор спросит у такой рабочей скотинки, как мы: «События в Джелалабаде помните?»
– Отставить, Савченко! – скучным голосом приказал Васильев. – Все свободны. Начинайте работать. Старшему лейтенанту Ермакову остаться.
Ермаков уже успел добраться до выхода, когда до него, наконец, дошел смысл слов комбата. Он развернулся и с легким недоумением посмотрел на Васильева.
– Останьтесь, Ермаков, – повторил тот приказ. – Есть разговор.
Васильев повернулся к начальнику штаба и помполиту, полушепотом сказал им несколько слов и те, понимающе кивнув, вышли вслед за офицерами.
– Вот это и есть старший лейтенант Ермаков, – сказал он Фомину.
Васильев помолчал несколько секунд, всматриваясь в неподвижное лицо оперативника, и с непонятной даже самому себе угрозой в голосе добавил:
– Тот самый, о котором вы меня расспрашивали.
– Я заочно уже знаком с вами, – кивнул Фомин, протягивая руку.
Ермаков опять наткнулся на оценивающий взгляд и опустил глаза на руку майора, словно раздумывая, стоит ли ее пожимать. Наконец они обменялись рукопожатием. Ермаков сразу насторожился. В этом человеке ощущалась огромная скрытая сила. Рукопожатие получилось вялым, но оно о многом сказало Ермакову и заставило его всмотреться в Фомина. Сухощав, подтянут, Ермаков по едва уловимым признакам сделал вывод, что майор в прекрасной физической форме. Хорошо тренирован, пожалуй, слишком хорошо для обычного штабного офицера. По своим физическим данным вряд ли уступает ему или комбату Васильеву, которого тоже Бог силой не обделил. Занятный тип.
