— Да и я не поверил бы, — засмеялся Салаи. — Во всяком случае, надо признать, что действовал он находчиво.
— В самом деле? Ну, садитесь, рассказывайте!
Старший лейтенант положил перед ним сверток со слойками.
— Что это? — удивился Ружа.
— Слойки с маком!
— Настоящие? — спросил подполковник, разворачивая сверток. — Я их лет пять не пробовал, хотя вся семья знает, как я к ним неравнодушен. Это вы мне принесли?
— Вообще-то, они адресованы другому, — туманно пояснил Салаи, — но мы принесли их тебе.
— Зови сюда Кларику, — с воодушевлением сказал Ружа и полез в карман за ножом. — Разделим по-братски.
— На меня не рассчитывайте, у меня зуб болит, — отказался от угощения Ладани.
— Поосторожней с ножом, — пропуская в кабинет Кларику, предупредил подполковника Салаи. — Там еще кое-что припрятано, не разрежь заодно со слойками!
Ружа вытащил из-под слоек паспорт, полистал его, взглянул на Мюллера, на фотографию, проверил на свет водяные знаки, изучил печати и отложил паспорт на угол стола.
— Неплохая подделка, хотя бывают и лучше.
Мюллер достал из кармана миниатюрный магнитофон и снял часы с вмонтированным в них микрофоном.
— Ввезли, конечно, без пошлины, — не удержалась от замечания Кларика.
Ружа угостил ее слойкой и попросил, кивая на Мюллера:
— Распорядитесь, чтобы его доставили назад в следственную тюрьму. — Он порылся в бумажнике. — Почем нынче слойки?
— Форинта по четыре, — предположил Салаи.
Подполковник протянул Мюллеру двенадцать форинтов.
— Они мне достались бесплатно, — отказался тот.
— Не имеет значения, — настаивал Ружа. — Правда, деньги у вас в тюрьме отберут, но, как знать, может быть, вскоре же и вернут. О вашем откровенном признании и помощи, которую вы оказали следствию, я обязательно доложу. Можете не сомневаться, это будет принято во внимание.
Мюллер кивнул и, следуя за секретаршей, вышел из кабинета.
— А теперь ближе к делу! — сказал Ружа.
Ладани включил магнитофон, перемотал пленку и нажал на воспроизведение. Они услышали звук вращающегося телефонного диска, гудки, механический голос автоответчика и, наконец, лаконичное донесение Мюллера.
— А ну-ка, еще раз! — попросил Ружа.
Вторично прослушав шумы, издаваемые наборным диском, подполковник приказал выключить магнитофон.
— Сколько времени нужно, чтобы установить, какой номер он набирал?
— В наши дни это не проблема, — улыбнулся Ладани, — установим за пять минут.
— Тогда узнай заодно и фамилию абонента, а также адрес!
Ладани подхватил со стола магнитофон и поспешил выполнять задание.
Подполковник потянулся в кресле, потом встал и, подойдя к окну, принялся поливать цветы.
— Разыщи-ка мне судебного следователя, что ведет дело Ковача, — обратился он к Салаи после долгой паузы.
Салаи сел за телефон. В дверь просунулась голова Кларики.
— Только что доложили, — сказала секретарша, — владелец эспрессо вернулся домой. На квартире у него телефона нет. За домом установлено наблюдение.
Ружа кивнул. Салаи подал ему телефонную трубку.
— Говорит подполковник Ружа. Здравия желаю! Хотел бы вас попросить об одной любезности!
— Приказывайте, товарищ подполковник, — послышался голос судебного следователя.
— Приказывать не могу, речь именно о любезности, от которой, однако, зависит очень и очень многое. В связи с делом Ковача…
— Мы все сделаем. Это ведь в наших общих интересах.
— Завтра утром, ровно в половине девятого, нужно позвонить в контору доктора Немеша и сообщить, что…
— Я слушаю.
— …позавчера вечером Пала Ковача пытались отравить. Благодаря экстренной медицинской помощи жизнь его спасена. Покушение так потрясло его, что он решил дать показания, но настаивает на присутствии адвоката. Допрос назначен на половину одиннадцатого. Пусть доктор Немеш подъедет.
Следователь долго молчал.
— Но простите, — удивленно сказал наконец он, — ведь это не соответствует действительности.
— Знаю! Однако мне непременно нужно передать Немешу такое сообщение.
— Трудно… — попытался уклониться следователь.
— А как же общие интересы? — напомнил ему Ружа. — Разумеется, всю ответственность я беру на себя. В том числе и перед Генералом. Успех гарантирую. Если же выйдет осечка, валите все на меня.
— Хорошо, — после паузы решительно сказал следователь. — Я сообщу Немешу. Только ответственность делим поровну.
— Спасибо. До встречи! — Ружа переключил линию и справился по селектору у секретарши: — Кути докладывал?
— У него ничего нового. За адвокатской коллегией наблюдают. Эва Ласло никуда не отлучается. Только работа и дом.
— Не густо, не густо, — разочарованно протянул подполковник.
Томас Вольф не находил себе места. На него накатила отчаянная, невыносимая тоска. Весь день и всю ночь он проспал, но, едва рассвело, вскочил как встрепанный и с тех пор не знал, куда себя деть. Он включил радио, нашел музыку и, приглушив звук, сел завтракать.
К полудню содержимое холодильника было полностью уничтожено. От съеденных всухомятку мясных консервов, колбасы, сыра у Вольфа заболел живот. Он придвинул кресло к окну, положил на живот подушку и стал глазеть сквозь занавеску на улицу в надежде хоть чем-то развлечься.
Но в глухом переулке на Пашарете, в районе особняков, в этот ветреный, непогожий день не было даже прохожих.
Наконец Вольф решил: будь что будет, он выйдет из дому и прогуляется до перекрестка. Ведь в округе живет столько красивых женщин, наверняка кто-нибудь подвернется.
Он открыл шкафчик со слюдяными стеклышками, выбрал из богатой коллекции марочных напитков бутылку абрикосовой палинки и как следует приложился к ней. По жилам разлилось приятное тепло, боли в желудке как не бывало. «Раз уж я за границей, нужно знакомиться с достопримечательностями», — подумал он, сделал еще глоток и направился к выходу.
В этот момент зазвонил телефон. Вольф замер на месте. «Взять, не взять? — колебался он. — Может быть, Юнг хочет предупредить меня об опасности? Или это таинственный босс? Но что я ему отвечу? А вдруг милиция? Интересуется, нет ли кого в особняке?»
Телефон умолк. Охота к прогулке у Вольфа пропала. Он подумал, что риск все же слишком велик, и решил лучше что-нибудь почитать.
Порывшись на книжной полке, он снял с нее какой-то художественный альбом, снова устроился у окна и погрузился в созерцание репродукций с обнаженными женскими телами.
Но вот на садовой дорожке показался Юнг. Вольф захлопнул альбом.
— Поесть принесли? — первым делом спросил он У инженера. — Я умял все, что было в доме.
Юнг вывалил из портфеля на стол консервы и полуфабрикаты. Принюхался. Уловил в воздухе запах палинки.
— Полчаса назад кто-то звонил, — сказал Вольф, — я к телефону не подошел.
— И правильно сделали! Надо будет, еще позвонят! — С этими словами инженер положил перед Вольфом газету, раскрытую на странице, где было помещено объявление о розыске Мюллера с его фотографией.
Вольф ошарашенно уставился на газету, потом пробежал глазами объявление.
— Что он наделал, кретин?!
— Вы бы лучше поменьше пили и не устраивали истерик! По-видимому, он сделал то, что ему было приказано. К тому же Мюллер не знает ни имен, ни явок. Я не сказал ему даже номера телефона. Так что, если его поймают, он не сможет нам навредить, разве что сообщит приметы! — Инженер улыбнулся, вспомнив о захороненных парике и усах. — Но приметы им ничего не дадут.
— А что будет со мной? — забеспокоился Вольф. — Через границу теперь комару не перелететь.
— Ничто не вечно, — махнул рукой Юнг. — Поживете пока у меня. Если бы что-то стряслось, Бутон своевременно предупредил бы нас.
Их разговор прервал телефонный звонок. Оба как завороженные уставились на аппарат. Наконец инженер опомнился и снял трубку.
— Бутон! — раздался в трубке механический голос.
— Мак! — ответил Юнг.
У него перехватило дыхание, от волнения он едва ли смог бы выдавить из себя еще хоть слово.
Вольф подкрался к нему, прислушиваясь.
На магнитофоне переключили скорость, и последующий текст прозвучал растянуто, искаженно:
— Ночью наш человек уезжает. Когда он переправится, нам сообщат. До тех пор оставайтесь дома! — Раздался щелчок, на другом конце провода положили трубку.
— Это он был? — полюбопытствовал Вольф.
— Сами слышали! — Юнг, покашливая, задумчиво стоял у телефона.
— Стало быть, все в порядке, — облегченно вздохнул Вольф и, повеселев, добавил: — По крайней мере теперь не придется сидеть одному!
