- Слушай, у тебя ведь на Западе наверняка денежки в банке есть...- простонал Ищенко. - Ну зачем тебе все это? Ведь тебя не оставят в покое, даже когда вся эта ваша акция кончится. Как-нибудь без тебя разобрались бы...
- А почему, собственно, без меня?- спросил Корсаков. - Я такой же русский, как и ты. Я, может, даже больше русский, потому что мне, в отличие от тебя, стоило кое-какого труда остаться русским. Так почему кто-то за меня должен разбираться?
Корсаков помолчал с минуту и задумчиво произнес:
- А может, все объясняется гораздо проще: кто-то может терпеть все происходящее, а кто-то не может - он просто страдает физически. Не может ведь нормальный человек просто страдать и ничего не делать, чтобы прекратить страдание? Вот так же и я. То, что я собираюсь сделать - это просто моя борьба с болью.
- В общем, ты решил выступить по идейным соображениям,- подытожил Ищенко. - По каким - пока не спрашиваю. И что, все остальные тоже так?
- Ну конечно, нет,- усмехнулся Корсаков. - Я же сказал: первоначально все задумывалось как шантаж, как простая уголовщина. Захватываем центр Москвы, торгуемся, получаем деньги и разбегаемся. Так все это виделось нашему фюреру. Для него этот замысел остается в силе. Какое-то количество денег нам, конечно, не повредит, но деньги - не главное.
- Что значит - "получаем деньги"?- хмыкнул Ищенко. - С мешками денег будем разбегаться?
- Ну почему? Допустим, есть банк на Каймановых островах, куда на определенный счет можно перевести из Москвы любую сумму. Там ждет перевода денег человек, контролирующий данный счет. Когда деньги деньги поступят, их можно дальше перевести куда угодно. Я в этих вопросах не очень хорошо разбираюсь, но технически они решаются достаточно легко. Кстати, на меня сейчас работает финансовым советником некто Хмырь - раньше он был главбухом в фирме Пистона. Подлец, конечно, невероятный, я его держу на расстоянии и не даю никакой власти, но в бухгалтерии разбирается прекрасно. От него доходы не скроешь.
- Ну хорошо, а разбегаться как?- продолжал допытываться Ищенко.
- А как в 93-м защитники Белого дома разбежались?- ответил Корсаков вопросом на вопрос. - Ясно, что через подземные коммуникации. Вообще если хочешь вести боевые действия в городе, то эти коммуникации надо знать, а уж если в конце боевых действий планируешь смыться, то тем более. Про движение диггеров слышал? Ну вот, там у нас давно уже свои люди. Более того, мы создали специальные команды диггеров целиком из наших людей. Эти команды связаны с нашими людьми в службе метрополитена - в начале акции те и другие остановят метро и заблокируют подземные подходы к захваченным нами объектам, а в конце обеспечат отход. Акцию начнут обычные, ничем не примечательные люди, которые незаметно просочатся на выбранные объекты. Точно такие же неприметные людишки в конце всей заварухи вылезут из-под земли в каком-нибудь московском дворике и смешаются с уличной толпой. Не понадобится никаких самолетах с заложниками, приземляющихся в Ливии, и прочих дешевых эффектов. Мы просто протечем между пальцев, как вода.
- А если кого-нибудь все же поймают и он расколется?- спросил капитан. - Размотают всю веревочку, и пойдет народ в Сибирь...
- Думаю, что веревочка быстро оборвется,- возразил Корсаков. - На такой случай мы приняли целый ряд предосторожностей. Когда мы составляли боевые группы, то сделали так, чтобы члены одной группы не знали членов другой, а между собой общались только через командира группы. Им было запрещено обмениваться всякими личными координатами и встречаться друг с другом без санкции командира. Командиры, конечно, друг друга знают - еще по Абхазии, Боснии или Чечне, но они все поменяли место жительства и тоже не встречаются без моей санкции. Это только часть предосторожностей, так что если кого-то и поймают, катастрофы не произойдет. Ну а кроме того, командиры имеют инструкции на предмет восстановления организации после рассредоточения. Когда структура восстановится, то она будет уже далеко не беззащитна.
Ищенко слушал и чувствовал себя в каком-то нереальном мире, балансирующем на кромке обрыва перед тем, как рухнуть в бездну. Между тем собеседник капитана описывал падение в бездну как хорошо продуманный и вполне управляемый процесс. Ищенко и сам принадлежал к тем людям, которые не могут спокойно жить, не пытаясь изменить мир собственными усилиями. Бандиты регулярно отправлялись за решетку, справедливость время от времени торжествовала, однако мир никак не хотел меняться. Капитан решил когда-то, что другие могут сколько угодно продавать душу дьяволу, но он сам будет выполнять свой долг, и его совесть останется чиста. Однако растленный мир легко взломал его защитную оболочку, лишив возможности восстанавливать справедливость. Другой на месте Ищенко нашел бы себе денежную работу - возможно, даже с помощью своих вчерашних клиентов-уголовников, которые, как известно, редко держат на сыщиков обиду,- и жил бы себе не тужил, посмеиваясь над своим прежним начальством. Однако Ищенко такая жизнь представлялась до отвращения пресной и вообще никчемной.
- Ну хорошо, значит, ты стараешься не за деньги. Тогда за что?- в лоб спроил капитан собеседника.
- За то же, за что и все,- за хорошую жизнь,- ответил Корсаков. - Просто для одного хорошая жизнь - это деньги, бабы и так далее, а мне этого мало,- тебе, кстати, тоже. Мне важно не чувствовать себя униженным, важно сохранить чувство собственного достоинства, а для этого я должен жить в достойной стране. Но разве я живу в достойной стране? Разве достойная страна потерпит, чтобы ее без единого выстрела разодрали на части? Мы - один народ, а нам постоянно вдалбливают, что одни из нас - русские, другие - украинцы, третьи - белорусы, и на этом основании мы должны разъединяться. Запад очень радеет за национальное самоопределение, когда это касается нас,- интересно, почему же те же итальянцы, те же немцы столько времени бились за объединение отечества? А Гражданская война в США? В Италии столько диалектов, что люди из разных мест друг друга не понимают, в Германии почти такая же картина. Значит, там можно пренебрегать такими различиями, а мы из-за каких-то надуманных различий должны развалить свою страну, наплевать на собственную историю? Мой родоначальник когда-то выехал на службу к московским князьям из Чернигова, но ему и в голову не приходило, что он едет в чужую страну, к чужому народу. Где это видано, чтобы одна страна, в которой живет один народ, вдруг разделилась на части, и эти части стали друг другу чужими? Это совершенно нелепо. Такое положение можно искуственно устроить,- подобные примеры в истории бывали,- но долго оно продолжаться не может.
Корсаков говорил вроде бы спокойно, хотя глаза его потемнели, налились густой синевой, и стало заметно подрагивать правое верхнее веко, к которому особенно близко подходил старый шрам. Зато капитан пришел в явное возбуждение, с трудом дал Корсакову договорить и затем выпалил целую тираду о наболевшем. В ней фигурировали "проклятые бандеровцы", "западнянская мова, на которой даже Петлюра не размовлял", "ридный Харьков" и "ебанутые незалежники". В заключение своей речи капитан пожелал поборникам самостийности засунуть свой трезубец себе в задницу и стал озираться в поисках пива, однако пива уже не было. Как то ни странно, в его речи, дышавшей пафосом русского единения, вдруг невесть откуда появились украинизмы.
- Ты что вертишься - выпить, что ли, хочешь?- спросил Корсаков разволновавшегося капитана.
- Да надо бы добавить,- признался тот. - Не могу спокойно об этом.
Корсаков повернулся, открыл кухонный шкаф, нашарил за пакетами с крупой бутылку водки и поставил на стол.
- Не хотел выставлять ее сразу, боялся, что ты поплывешь,- объяснил он.
- Ну и правильно,- благодушно отозвался повеселевший капитан. - Все хорошо вовремя, а недолив хуже перепоя. Ты сам-то будешь?
- Нет,- покачал головой Корсаков. - Много дел, да и переношу плохо в последнее время. Вот закончим Дело, придется подлечиться.
- Да-а, Виктор Федорыч,- протянул Ищенко, со зверским лицом открутив пробку,- в хорошее дело ты меня впутал. Ведь если я откажусь - я труп, ты же первый меня и замочишь.
- Но ты же не откажещься?- подмигнул капитану Корсаков.
- Давай рассказывай дальше,- вместо ответа потребовал капитан.
Порой вовремя выставленная бутылка водки оказывает на человека большее действие, чем самые заманчивые посулы и самые убедительные доказательства. Возможно, так получилось и на этот раз - во всяком случае, именно после первой рюмки в поведении капитана исчезли недоверие и скепсис и проявилась подлинная заинтересованность полноправного участника предприятия. Корсаков и капитан проговорили до того времени, когда летняя темнота сначала посерела, затем сделалась прозрачной, небо между крыш засветилось и в кронах деревьев раздались первые птичьи возгласы. Тетушка, среди ночи протопавшая в туалет, среди доносившегося из-под двери кухни безостановочного бормотания расслышала слова:"командиры секторов", "боевое обеспечение","тыловое обеспечение", "Теплостанская бригада"... Ничего не поняв, тетушка вздохнула и отправилась досыпать. К этому времени то, что казалось сначала безумной авантюрой, постепенно выстроилось в голове капитана во вполне реальный план с четко обозначенными задачами, продуманным обеспечением исполнителей всем необходимым, разумной тактикой действий. Мир вновь приобрел устойчивость. В завершение беседы Корсаков сказал: - О своих требованиях надо заявлять внушительно. Глупо топтаться на морозе с плакатиком и думать, что тебя услышат. Нет, сначала надо взять за глотку, а потом говорить - вот тогда будут прислушиваться к каждому твоему слову... Ладно, капитан, пошли на боковую. Утро вечера мудренее, завтра окончательно договоримся.
