Ознакомительная версия.
— Да, конечно. Гм… а вы, Вадим Ильич, настоящий граф из эмигрантской семьи или это — тоже «легенда»?
— Представьте себе — настоящий. И родился в Париже. И княгиня Орликовски — мне сестра родная. Но учился я не только в Сорбонне и Мюнхене, но и в Москве тоже. Отсюда у меня и связи. Но вам-то об этом знать — зачем?
— Простите мое глупое любопытство, граф! Но вы для меня terra incognita! Я подумала, что для верных действий — чем больше ясности, тем лучше. Но вам, конечно, виднее, — сбивчиво оправдывалась Мими перед своим благодетелем, но не смогла удержаться и от другого волновавшего ее вопроса, — а вы, Вадим Ильич, не можете мне сказать, почему тогда в Вене заговорили со мной о масонах? Это что — шутка была такая?
— Не совсем, Мари. Просто я хотел прощупать, способны ли вы воспринять наши намерения.
— Что значит — наши?!
— Не задавайте лишних вопросов! Впрочем, вам должно быть известно, что международные банки и теневые хасидо-масоны, те, что за ними стоят, вовсе не собираются нашу страну к райской-то жизни допускать — ведь рай земной уготован только «золотому миллиарду». Но должны же мы, русские, как-то противостоять этим проклятым «хозяевам земли»?
— Вы думаете — это возможно?! Открыто?! С поднятым забралом?! Даже я понимаю, Вадим Ильич, что сейчас — это просто смешно!
— Верно понимаете, Мари. Значит, нам надо внедряться в их теневые структуры. Тайно просачиваться в их «ордена», чтобы всегда быть в курсе, ну и не только… Мы должны научиться, наконец, влиять на них, глубинно воздействовать в наших интересах, государственных, понимаете?
— Так для такой чрезвычайной миссии вы и хотели внедрить меня в какую-нибудь секретную ложу?
— Ну, Мари, вас увидев, я размечтался тогда не на шутку о будущем. Но отложим-ка мы разговор на завтра, а? — С этими словами граф развернул ее в обратную сторону и молча сопроводил к подъезду мрачноватого многоэтажного дома. Поднявшись в зеркальном лифте на 6-й этаж, Мими с некоторым страхом переступила порог своего нового жилища.
Квартира была обставлена по-спартански. В одной из комнат удивляло обилие странных, никогда невиданных ею приборов. А за окнами на фоне ночной тьмы сверкало море разноцветных огней великого города. И Мимозе казалось, что в их безжалостном блеске таится какая-то неведомая ей угроза.
Утром, выйдя на балкон, Маша поразилась открывшейся ее взору панорамой с видом на Кельнский собор. И с трудом уняв волнение от обилия впечатлений, вернулась к мысли о своем благодетеле. Да, граф Корф — личность уникальная. Но… кто он? Кто стоит за ним? Он пытается спасти меня, как-то устроить, но не могу же я вечно у него «под колпаком» сидеть, слепо подчиняться — как же мне быть?! Вразуми меня, Господи!
* * *
Графу Корфу предстояло принять воистину судьбоносное решение: кому доверить тайну наследства Маричева? С кем разделить ответственность за сохранение «Клада», принадлежащего нашему государству? Ведь и далее удерживать все самому — вряд ли удастся. Конечно, он был не совсем один — с ним трудились на фирме Лайерс преданные служащие: немцы, австрийцы, французы. И среди них — глубоко законспирированные наши ученые — в основном, биологи, химики, фармацевты. Но именно их Корф не мог отвлекать на дела управленческие. Графу срочно необходимы были соратники, посвященные в суть его тайных планов не только по «Лайерс», но и по «Кладу». Ведь скоро управлять компанией по добыче алмазов станет рискованно. И его будущие помощники должны знать — во имя чего они пойдут на риск, а на него способны только те, кому не безразлична судьба Родины. Но… любой человек может сломаться — сколько разведчиков, честных, преданных поначалу, оказывались потом перебежчиками?! «Да, я давно знаю Антона, его отца, и он здесь пока единственный, кому доверяю как самому себе. И в Анголе он много лет вкалывает, мечется между Луандой и Веной. Лаврин сам решил идти со мной до конца — так сказал он мне после похорон дяди Лео в Москве. Еще, конечно, есть верный Трофим, но он — слишком молод, неопытен…»
Между тем в голове Корфа неустанно всплывала мысль об Ивлевой. И чем категоричнее он отклонял ее, тем настойчивее она возвращалась к нему. Ведь по поводу Маши Вадима Ильича терзали противоречия: «с одной стороны — дочь фронтовика-патриота, владеет языками, гибкостью общения с западным менталитетом; к тому же, в знак благодарности за помощь почтет, пожалуй, даже за честь оказать мне, лично мне, поддержку — это плюс. Но, с другой стороны, имею ли я право предлагать ей столь опасное сотрудничество? Ведь она — хрупкая, застенчивая, неуверенная в себе, по-житейски непрактичная, да и здоровьем не блещет — все это минусы. Однако плюсов вроде бы больше… ведь она теперь нелегал — вот важнейший аргумент! Да что размышлять — то зря, спрошу-ка ее завтра же — вместе и подумаем. Ну а в случае чего — можно и стереть наш разговор из ее памяти…» — Такой необычной способностью граф действительно обладал…
* * *
Встретившись вновь у капеллы Святого Николая, Маша и Корф медленно побрели к его машине, припаркованной на рейнском берегу.
— Как устроились, Мари? Страдаете от неизвестности — что дальше?
— Странный вопрос, Вадим Ильич! А как бы вы на моем месте себя вели?
— Прекрасно понимаю и предлагаю вместе со мной подумать. Идет? — и граф направил свой «BMW» в сторону Семигорья.
Оказавшись вскоре чуть южнее Бонна, они остановились на высоком холме, покрытом густым лесом. Тишину нарушало лишь постукивание дятла да щебетание синиц. Они пошли по узкой тропинке между березами и дубами. И если бы кто-то с высоты наблюдал за ними, мог ли себе представить, о чем говорят эти двое?
— Я вынужден просить вас о помощи, Мари! Да-да, не удивляйтесь — у меня просто нет иного выхода! Моя последняя надежда — это вы! И ваше абсолютное право — отказаться от моего предложения — я буду в любом случае поддерживать вас и дальше. Ваше решение должно быть совершенно свободным. А сейчас поклянитесь, что ни одна душа, повторяю — ни одна душа на этом свете — да и на том свете тоже, — не узнает, о чем я скажу!
В этот момент над ними внезапно прожужжал маленький частный самолет, и Маша остолбенела от страха. Но взяв себя в руки, отчетливо прошептала:
— Поклясться не могу — вера не позволяет! Но вам, Вадим Ильич, и Антону Сергеичу я обязана своим спасением. Так что поверьте — вас не предам!
— Хорошо, Мари, вы должны лишь понять, что обстоятельства меняются кардинально не только в Союзе, но и в нашей личной жизни. Это касается и вашей безопасности. Недавно в Москве умер человек — он обеспечивал мою, так сказать, «крышу». Отсюда нетрудно догадаться, почему я и за вас теперь боюсь. Именно поэтому вы теперь на нелегале, а вовсе не из-за моего самоуправства! К тому же, как вы сами сказали, эта Редозуб могла в Италии заметить вас, а она — подруга «кардинала», т. е. нашего с вами врага. Гм… теперь-то понятно? Но не впадайте в панику — ваш немецкий паспорт и «легенда» стопроцентно надежны. А главное — скоро все перевернется… Может, и профессор Ивлева прибудет тогда в Москву под собственной своей фамилией? Как знать!
Остановившись на минуту, граф продолжил:
— Вы дочь Силантия Ивлева, Мари, и не можете быть равнодушны к судьбе нашего народа. И Антон говорил мне, что вы до последнего момента не хотели за границу бежать. Патриотизм — в ваших генах, в чем я нисколько не сомневаюсь. Только это дает мне смелость просить вас о помощи.
— Я… я для вас все, что смогу, Вадим Ильич, — растерянно перебила его Маша.
— Не спешите, дорогая, я буду просить не для себя! Речь пойдет о государственной тайне — она разглашению не подлежит. Гм… понимаете? Подумайте, готовы ли вы сейчас меня выслушать?!
Мимоза остановилась как вкопанная, потом кивнула.
— Так случилось, что мой покойный шеф заменил мне отца, воспитал меня как сына-соратника. Поэтому и доверял мне абсолютно, поручал совершенно особые задания. Но умер внезапно, не оставив никакого завещания, даже устного. И все, что было в его руках, а это — невероятное состояние, и оно по сути своей должно принадлежать нашему государству.
— Но, Вадим Ильич! Какое такое богатство может быть у советского человека — даже сверхвысокопоставленного? Лично ему принадлежащее, что ли? Драгоценности какие… или что?
— Нет, конечно. Здесь, Мари, все гораздо сложнее. Льву Петровичу принадлежал самый крупный пакет акций на разработку алмазных рудников в Южной Африке, то есть он фактически был владельцем одной из богатейших в мире компаний.
— Как? Ведь официально это абсолютно невозможно!
— Верно мыслите, фрау профессор! Но дело в том, что все технические и управленческие поручения исполнял ваш покорный слуга. Гм… теперь догадываетесь? — и пристально взглянув на Машу, Корф продолжил: — то есть официальным владельцем был и, что хуже всего, и по сей день остаюсь именно я. Ведь гражданину Франции, живущему в Германии, все позволено!
Ознакомительная версия.
