Ознакомительная версия.
– Мы с тобой вообще не договаривались, майор, – зло ответил Кулаков, – это у тебя дурная привычка с подонками договариваться. А на службе есть приказ. И устав. Как старший по званию я приказываю вам, майор, прекратить этот бесполезный разговор. Мы его увозим.
– Нет, – твердо возразил Денис Семенович, – все бандиты знают, что я всегда держу свое слово. Иначе в нашей работе нельзя. Меня перестанут уважать.
– Ты бы лучше о работе думал, – сверкнул глазами Кулаков, – чем о всякой мрази подзаборной. Уважения хочешь от этой сволочи! Какого уважения? Они мать твою завтра ограбят на улице, жену затрахают до смерти, тебя, дурака, в подъезде порежут. Какого уважения ты хочешь?
– Вам нельзя работать в органах, товарищ полковник, – вдруг сказал Денис Семенович, – вы опасный человек.
– Что? – разозлился полковник. – Да я тебя... – он хотел выхватить пистолет, но заметил, что на него все смотрят. И сдерживая гнев, прошептал: – Из-за этого ублюдка ты мне нервы портишь, споришь тут со мной.
Он даже не подозревал, что слово, которое он произнес, не задумываясь, было для Глухаря самым страшным оскорблением. Выросший в детдоме без матери и отца, он свято верил, что они погибли на неких испытаниях в Сибири, а он попал в детский дом еще в годовалом возрасте и ничего не помнил об этом. Такую легенду о его происхождении рассказывали ему воспитатели. И это было единственное светлое пятно в его биографии.
Именно поэтому слово «ублюдок», сказанное по его адресу, взбесило бандита. Он неожиданно наклонил голову и со всего размаха бросился на полковника. В последнюю секунду полковник успел отклониться, но удар все равно был сильным. Он рассек ему губу. Кулаков отлетел к дереву, больно ударившись.
– Ах ты!.. – крикнул грязное ругательство Глухарь, и в этот момент раздалась короткая автоматная очередь. Все замерли. Феликс обернулся, посмотрел на стрелявшего и рухнул на землю. Когда к нему подбежали, он был уже мертв. Кулаков дрожащей рукой дотронулся до разбитой губы, перевел взгляд на стрелявшего Бордученко. Тот стоял с каменным выражением лица. Денис Семенович наклонился к убитому, затем посеревший от гнева поднялся и посмотрел на стрелявшего.
– Вы его застрелили, – сказал майор.
– Он напал на полковника, – равнодушно ответил Бордученко.
– Кто ты такой? – вдруг крикнул Денис Семенович. – Кто вы все такие, что приехали сюда и распоряжаетесь чужими жизнями?!. Кто вас сюда послал?
– Не кипятись, майор, – крикнул Кулаков, доставая носовой платок. Ему было неприятно, что все так получилось, но в душе он считал действия Бордученко абсолютно правильными.
– Я подам на вас рапорт, – сказал майор, поворачиваясь к нему спиной.
Кулаков хотел что-то сказать, крикнуть, рассердиться. Но понял, что лучше промолчать. Он посмотрел на своих сотрудников и тихо сказал:
– Уезжаем. Операция закончена.
Уже сидя в старом вертолете, который, вздрагивая, поднимал их в наступавшее утро, полковник думал об оставшемся в поселке майоре милиции. Может быть, он действительно такой чокнутый. А может, обычный показушник. Вертолет развернулся над местом трагедии и улетел в сторону города.
День восьмой. Москва. Суббота. 30 июня (продолжение).
Если бы из-за двери послышался рык людоеда или крики бандитов, она наверняка испугалась бы меньше. Но из-за закрытой двери послышался голос... свекрови. Элла обомлела. Это было хуже всего. От вторжения бандитов можно было защититься, позвонив по телефону в милицию, а от вторжения свекрови никакой действенной защиты не было. Она беспомощно посмотрела на лежавшего Саида. Господи, он ведь совсем голый, с ужасом вспомнила Элла. Что скажет ее свекровь, обнаружив неизвестного голого мужчину в квартире своей невестки? И это в тот момент, когда впервые за столько лет ее сын и внук уехали из дома, оставив Эллу одну. Она закрыла от ужаса глаза.
– Эллочка, – услышала она приторный голос свекрови, – открой, пожалуйста, дверь. Я знаю, что ты дома.
– Кто это? – спросил Саид, видя состояние несчастной женщины.
– Моя свекровь, – прошептала в отчаянии Элла.
Саид нахмурился. Он еще раз попытался подняться и снова хотел было откинуть одеяло. И снова с ужасом вспомнил, что лежит абсолютно голый.
– Черт возьми, – сказал он и вдруг начал беззвучно смеяться.
Она смотрела на него и слушала, как свекровь стучит в дверь. И тоже робко улыбнулась.
– Не подходите, – шепотом предложил он, – скажете, что были у соседей.
– Она будет стоять за дверью, – также шепотом возразила Элла, наклоняясь к нему.
– Ничего. Все равно это лучше, чем впускать ее в квартиру, – шепотом продолжал он. Его горячее дыхание словно обожгло ей щеку. Это было ей приятно. Разозлившись на себя, она тряхнула головой, словно отгоняя этот теплый воздух от своего лица. И подняла голову.
– Она обидится, – вздохнула Элла.
– Все равно не открывайте, – настаивал он, – она вам не поверит. Ни за что не поверит.
– Точно, – согласилась Элла, – не поверит.
Свекровь еще несколько минут стояла у двери, стучала и звонила. И только затем раздался шум вызываемой кабины лифта.
– Кажется, ушла, – все еще шепотом сказал Саид.
Она кивнула головой.
– Вы меня извините, – вдруг сказал он, – я доставляю вам столько неприятностей.
– Это еще цветочки, – уныло сказала она. – Хорошо хоть, что мы не впустили ее в квартиру. Представляю, что бы она сказала, увидев меня с незнакомым мужчиной в доме.
– Приятного мало, – согласился Саид, – она бы вам не поверила.
– А ваша мать поверила бы, придя к вам домой и застав вашу жену в такой ситуации? – спросила Элла не без задней мысли. Ее маленькая хитрость удалась. Она услышала, что хотела.
– Я не женат, – сообщил Саид, и ей почему-то стало приятно, словно она заочно ревновала его к возможной супруге, – хотя вы правы, – добавил ее невольный гость, – моя мать бы не поверила. Возможно, я и сам бы никогда не поверил.
– Я видела фотографию детей и думала, что они ваши, – призналась Элла.
– Это дети моей сестры, – улыбнулся Саид, – они несколько лет назад переехали в Минск, и с тех пор я их не видел.
– Почему?
– Мне нельзя там появляться. За ними могут следить, и я невольно могу подставить под удар семью моей сестры.
– Понятно, – ей ничего не было понятно, но она кивнула головой и, поднявшись, прошла на кухню. Мысль о том, что ей впервые в жизни пришлось обмануть свекровь, не давала ей покоя. Хотя она понимала, что спасала жизнь человеку. И это важнее всего остального, успокаивала себя Элла. Тем более что у них с Саидом ничего не было. При этой мысли она покраснела, оглядываясь на комнату, где он лежал. Воспоминания о его горячем дыхании, о его обнаженном теле вызывали в ней приятное волнение, но она не решалась в этом признаться даже самой себе.
Вернувшись в комнату, она увидела, что он все еще лежит, глядя в потолок и явно не собираясь больше спать. Она отправилась в ванную комнату, сняла с веревки его трусы и, включив утюг, быстро прогладила сей интимный предмет одежды своего гостя. Войдя в гостиную, она ни слова не говоря, положила их рядом с ним и вышла. По сопению, доносившемуся из комнаты, она поняла, что, преодолевая боль и неудобства, он одевается. По крайней мере, теперь, если заявятся неожиданные гости, он сможет встретить их в более или менее приличном виде.
Она выждала еще минуту и вернулась в комнату. Трусы исчезли. Я него на лице появилось выражение спокойствия и удовлетворения, словно он справился только что с очень важным для него делом.
– Спасибо вам, – сказал он, немного запинаясь. Ему было стыдно, что она видела его в таком виде.
Элла поняла. Она улыбнулась ему.
– Ничего страшного. Главное, чтобы вы поправились. Я думаю, вам повезло. Вы родились в рубашке. Две такие раны, вы потеряли столько крови...
В этот момент в дверь снова позвонили. Она замерла. Неужели свекровь могла вернуться? Может быть, она ждала во дворе? Или отошла куда-нибудь, а затем снова вернулась? Элла оглянулась на своего гостя. На кухне горел свет, и его можно было увидеть со двора. Придется открывать дверь и пытаться что-то объяснить Сашиной матери. Господи, что тут можно объяснить? Хорошо хоть, что ее гость успел трусы надеть.
– Откройте, – мрачно предложил Саид, – иначе она обидится. Черт знает что может подумать. Пусть войдет и увидит меня, тогда вы ей все объясните и вызовете милицию.
– Нет, – решительно возразила Элла, – вы же сами говорили, что вам нельзя в милицию. Они вас сразу выдадут.
– Ничего, – он растерянно улыбнулся, – главное, чтобы у вас не было неприятностей.
В дверь позвонили еще раз. Она вздохнула. Не открывать нельзя. Нужно все-таки попытаться что-то объяснить. В конце концов, Сашина мать была разумной женщиной. Элла подошла к двери. Она так была погружена в свои мысли, обдумывая свое объяснение со свекровью, что даже не подумала посмотреть в глазок. И открыла дверь. На пороге стоял один из тех незнакомцев, которого она видела в машине. Она его сразу узнала. Не узнать было невозможно. Сердце будто провалилось куда-то вниз, в желудок. Она смотрела на него, замерев на месте, ожидая самого худшего. Если бы в этот момент он толкнул ее и прошел дальше, она не смогла бы даже закричать.
Ознакомительная версия.
