Радист отстучал весь текст, потом перешел на прием. Тут же дал короткий отбой и сбросил наушники.
— Все. Приняли! Уф-ф…
Забродин пожал ему руку.
С каждым днем все больше забот появлялось у полковника. Приближался срок выхода в эфир Ромашко, как Забродин продолжал его по привычке называть, хотя тот и сказал свою настоящую фамилию — Моргунов. Да и Ромашко привык к своей вымышленной фамилии. «Можно ли включать его в «игру»? Достаточно сделать один неправильный нажим на ключ и…» Забродин взвешивал все «за» и «против».
— Как бы нам его закрепить? — спросил генерал Шестов, когда Забродин докладывал об очередном мероприятии.
— Я об этом думал. И хочу предложить такой вариант: у него есть брат — Сергей Моргунов. Мы собрали о нем подробные сведения. Он — коммунист. Когда к их селу подходили немцы, он ушел вместе с отцом в партизанский отряд. После войны окончил педагогический институт, преподавал литературу и вот уже второй год работает директором средней школы в Миллерове. Предлагаю устроить свидание братьев…
Генерал дал «добро», и Сергея Моргунова вызвали в Москву. Едва Сергей Васильевич устроился в гостинице, в номер к нему зашел Забродин. Представившись, спросил:
— Сергей Васильевич, вам объяснили причину командировки?
— Мне сказали, что КГБ намерен обсудить со мной какой-то важный вопрос. Я ни о чем больше не расспрашивал… — Моргунов с любопытством рассматривал Забродина. Говорил он не спеша, четко разделяя каждое слово, и казался таким же медлительным, как Пантелеймон.
— Тогда я сейчас объясню вам, в чем дело… У вас есть брат?
— У меня был брат, Пантелеймон, — Моргунов отвечал спокойно, ничего не подозревая и ни о чем не догадываясь. — Его угнали немцы в 1942-м… С тех пор мы не имели о нем никаких известий… А что?
— Видите ли, — Забродин тщательно подбирал слова, стараясь говорить осторожно. — Видите ли… Ваш брат нашелся…
Моргунов от неожиданности вскочил. Если бы он получил от брата письмо или известие каким-либо другим путем, он, вероятно, реагировал бы на это более спокойно. Но когда ему сказали о брате в КГБ, он понял, что с этим связана какая-то большая неприятность.
— Где он?
— Это длинная история. Как вы сказали, немцы угнали его совсем мальчишкой… — Забродин медлил, чтобы дать возможность Моргунову-старшему прийти в себя.
— Разрешите курить?
— Да, да… Курите, пожалуйста.
Моргунов встал.
— Извините. Я совсем растерялся. Это так неожиданно… Мы считали, что он погиб…
— Я это знаю, — Забродин подсел к столу и, увидев, что Моргунов уже овладел собой, продолжал: — В Германии его прибрали к рукам предатели из числа эмигрантов и, к сожалению, он поддался их влиянию и поступил на службу в иностранную разведку. Сейчас он здесь.
— Выходит, он подлец?
— Мы хотим с вашей помощью сделать из него человека. Не все потеряно…
— Чем я могу быть полезен?
— Вы можете повлиять на него… У него наступил, так сказать, перелом. Ваш брат нам нужен… Сейчас особенно важно, чтобы он честно выполнял наши поручения.
— Понимаю… Я сделаю все, что в моих силах. Это мой долг.
В семь вечера Забродин вызвал Ромашко в кабинет. Не предлагая, как обычно, сесть, он сказал:
— Пантелеймон Васильевич, вы переоденетесь и поедете с нами.
— Сейчас?
— Да.
— Что я должен делать? — Ромашко удивленно посмотрел на Забродина.
— На месте узнаете, — Забродин улыбнулся.
Спустя час Забродин, Лунцов и Ромашко были в гостинице. Забродин постучал в дверь, легонько подталкивая Ромашко в спину, сказал:
— Входите смелее, Пантелеймон Васильевич.
Ромашко сделал шаг и остановился. Забродин увидел, как его уши наливаются пунцовым огнем. Потом Ромашко рванулся вперед.
— Сергей!
Братья стиснули друг друга, отошли в глубь комнаты.
— Эх, ты! — с горечью произнес Сергей, отпустив брата. — Что натворил?!
— Ты совсем седой! — не отвечая на вопрос брата, с удивлением говорил Ромашко. — Как наши?
— Извините, товарищи, — Моргунов повернулся к Забродину.
— Не обращайте на нас внимания, — Забродин подошел к окну и стал смотреть на улицу, в то же время прислушивался к разговору. Потом подал знак Лунцову, и они вышли в коридор.
Спустя час Забродин возвратился в номер. Ромашко провел ладонью по глазам, вздохнул, опустил голову, точно так же, как делал иногда на допросах, не желая показывать свою слабость.
Сергей Моргунов, душевное состояние которого выдавало покрасневшее лицо, замял папиросу и спросил:
— Уже пора?
— Да, Сергей Васильевич…
Братья встали.
После отъезда Сергея Моргунова Забродин стал более настойчиво втягивать Ромашко в работу против американского разведывательного центра. Тот без колебания выполнял все указания. Но ни разу не спросил, что с ним будет дальше. Будут ли его судить? Какое наказание он получит и где будет отбывать? Когда все это произойдет? Словно бы это его не волновало. И Забродин только удивлялся: «Ну и характер!» Насколько возможно полковник старался скрасить его жизнь: разрешил выдавать книги и журналы в тюремную камеру. Но тюрьма есть тюрьма!
Однажды Забродин вызвал Ромашко и сказал:
— Завтра летим в Орел. Что взять из вашего снаряжения?
— Передатчик, аккумуляторы, шифровальные блокноты… Они в отдельной коробочке. Телеграфный ключ, — Ромашко задумался и наморщил лоб, отчего успевшие подрасти волосы встали торчком. — Кажется, все…
— Работать на ключе вы еще не разучились?
— Потренироваться бы не мешало…
Забродин рассчитал: полет до Орла займет не больше часа. По расписанию нужно выйти в эфир в девять ноль-ноль. Площадку для радиосеанса работники областного управления подобрали. Можно вылететь в два часа ночи, и еще несколько часов будет в запасе.
На аэродром приехали во втором часу. Было ветрено. Начавший было накрапывать дождь, вскоре прекратился. Из-за туч время от времени проглядывала луна. Забродин оставил своих спутников в машине, а сам зашел к дежурному. Навстречу ему поднялся летчик и, приложив руку к козырьку, отрапортовал:
— Командир корабля, подполковник Светлов. К вылету все готово!
— Здравствуйте, товарищ подполковник. Можно погружаться?
— Одну минутку, — вмешался дежурный. — Я позвоню в Орел. Они просили.
Забродин посмотрел на часы.
— Вы торопитесь? — спросил Светлов.
— Время еще есть. Сколько лететь?
— Минут сорок.
Забродин кивнул и прислушался к разговору дежурного.
— Что там? — спросил Забродин.
— Понимаете, товарищ полковник, я справлялся в двадцать три ноль-ноль. Все было в порядке. А сейчас идет дождь. Там еще дежурный — какая-то сонная тетеря. Через десять минут позвонит.
Забродин вышел на крыльцо. Ветер крепчал. По небу неслись облака. К нему подошли Лунцов и Ромашко.
— Придется немного подождать, — сказал Забродин и закурил. — Замерзли?
— Нет. В машине тепло…
В ночной тишине громко зазвонил телефон. Дежурный поговорил, потом, прикрыв трубку ладонью и повернувшись к Забродину, с виноватым видом сказал:
— Вы понимаете, не могут принять…
— Почему? — Забродин насторожился.
— Говорит, что самолет не сможет сесть. На аэродроме много воды. При посадке может произойти авария.
— Нам необходимо быть в Орле, — твердо сказал Забродин. — Пусть доложит своему начальству.
— Доложите генералу! — крикнул дежурный в трубку и положил ее на рычаг.
Время шло. Переговоры затянулись. Теперь уж нужна было торопиться. Забродин ходил по комнате и курил. «Знать бы, поехали машиной!»
Снова зазвонил телефон. Дежурный выслушал в ответил:
— Минутку…
Поднял глаза на Забродина и сказал:
— Ничего не получается. Они подняли с постели командира части. Генерал лично ходил на летное поле…
— Скажите, что у нас важное задание!
Дежурный неожиданно, не успев договорить до конца, положил трубку.
— Что случилось? — удивился Забродин.
— Генерал повесил трубку. Прекратил разговор. Основная посадочная полоса у них на ремонте, а запасную размыло дождем. Вода стоит по колено. Только что пытался взлететь ЯК, но не смог…
— Кому подчиняется генерал?
— Начальнику штаба ПВО страны.
Забродин позвонил в штаб ПВО. Ему ответил дежурный:
— Я позвоню в Орел.
Полковник ходил по комнате и лихорадочно думал: «Как быть?» Он давно не испытывал такой злости. «Перестраховщик, — ругал он генерала. — Что же делать? Уже шесть часов… Срывается операция!.. Звонить дежурному по КГБ. Или в Министерство обороны? И даст ли это какой-либо результат, если командир части принять не может?»
Спутники Забродина давно уже стояли у двери и прислушивались к переговорам.
