Ознакомительная версия.
Полная дистанция для игры в гольф обычно составляет от четырех тысяч шестисот метров до шести тысяч четырехсот метров. На дистанции расположены восемнадцать лунок различного типа, устроенных в длинном узком коридоре из скошенной травы. На полях, спроектированных Генри Коттоном, встречались многочисленные препятствия – высокая трава, песчаные ямы, протекающие ручьи и небольшие озера. Для удачного прохода дистанции игрокам необходимо правильно разбираться во множестве деревянных и металлических клюшек, каждая из которых ориентирована на определенную дальность и точность удара.
Чем ближе подходил Дронго к играющим, тем очевиднее для него становилось превосходство Мануэля Сильвы над остальными. Вторым был Фармер, третьим – Мурашенков. Остальным не удавалось даже приблизиться к результатам этой тройки.
Помощники игроков с запасными клюшками в чехлах толпились на дорожке, проложенной между площадками. Дронго были слышны их восторженные восклицания и комментарии к игре. Все сходились в едином мнении: победить должен Мануэль Сильва. Насчет второго места заключались пари. Некоторые считали, что вторым будет Мурашенков, другие полагали, что Джеймс Фармер еще вырвется вперед.
Дронго встал рядом с Сарычевым.
– Вы уже не играете? – спросил он.
– Бесполезно, – отмахнулся Сарычев, – никаких шансов. Сильва, Фармер и Арсений Викторович положили всех на лопатки. Они втроем и разыграют все три первых места. Вместо меня играет менеджер да Кунья. Но у него тоже нет шансов.
Они прошли за игроками к следующей лунке. Все вместе двигались по направлению на север – к зданию отеля. Мурашенков долго выбирал клюшку и наконец нанес удар. Мяч упал в нескольких сантиметрах от лунки.
– Браво, – закричал Сарычев, – мы побеждаем!
– Ваш напарник хорошо играет, – заметил Дронго.
– Он у нас лучший игрок, – восторженно сообщил Сарычев, – хотя победить Сильву и Фармера почти невозможно.
Фармер подошел к мячу. Казалось, что его не интересовало ничего, кроме точного удара. Он ни на кого не оглядывался, не смотрел по сторонам. До полудня солнце светило с востока, поэтому Фармер чуть повернулся, закрываясь от яркого света, прицелился и нанес удар. Он даже не следил за полетом мяча, как будто заранее был уверен, что тот попадет куда надо. Мяч взлетел над полем, блеснул в лучах солнца и опустился… точно в лунку.
Все присутствующие ахнули. Даже Мануэль Сильва криво улыбнулся – такой удар просто так не исполнишь! Кроме абсолютной техники здесь требовалось еще и немного везения.
– Фантастика, – прошептал Сарычев, обращаясь к Дронго, – правильно говорят: кому не везет в любви, тому везет в игре.
– Он так спокойно играет, – заметил Дронго.
– Фармер игрок выдающийся, – подтвердил Сарычев с заметным вздохом, – если бы он принимал участие в официальных соревнованиях, то давно бы стал чемпионом. Но ему это не нужно. При его деньгах можно увлекаться гольфом и не играть в чемпионатах.
– Я думал, он не выйдет сегодня на поле, – сказал Дронго, – после свалившегося на него несчастья…
– Посмотрите, как он играет. Это не человек, а воплощенное хладнокровие. Занятие бизнесом делает людей другими, – убежденно заметил Сарычев, – это своего рода искусство. Волшебный дар, как у художников или поэтов. Человек становится бесчувственным, эмоционально выдержанным, учится рассчитывать собственные силы и возможности, не бояться опасностей, риска. Не каждый обладает таким даром.
– Фармером нужно родиться, – согласился Дронго.
На позицию вышел Мануэль Сильва. Он был впереди других игроков и поэтому мог не рисковать. Выбрав клюшку для среднего удара, он спокойно пробил, и его мяч лег совсем рядом с лункой. Восторженных криков не было. Мануэль Сильва играл так, как должен был играть профессионал.
На остальные удары никто даже не смотрел. Всех интересовала игра именно этих троих. Игроки, а вслед за ними их помощники и болельщики, двинулись к следующей площадке.
– Скажите, Николай Андреевич, – поинтересовался Дронго, – вы выступаете как конкуренты Шокальского?
– Коммерческая тайна, – усмехнулся Сарычев, – хотя какая там тайна. Все об этом знают. Шокальский – подставное лицо. Он не дает нам нормально заключить контракт, ради которого мы сюда приехали.
– Вы уже вышли на подписание контракта?
– Конечно. Мы предлагаем такие деньги, которые больше никто не может предложить. Мы были уверены, что получим этот контракт.
– И до сих пор не договорились?
– Пока нет.
– Вам мешают португальцы? Карнейро и Сильва? – поинтересовался Дронго. – Они ваши основные соперники?
– В какой-то мере. Только они настаивают на другом варианте. Хотят перенести соревнование в Синтру, на Солнечный берег. Это под Лиссабоном.
– Прекрасные места, – кивнул Дронго, – хотя здесь мне нравится больше.
– Они готовы на все, лишь бы оставить чемпионат в Португалии, – нервно произнес Сарычев. – Посмотрите, как играет этот Шокальский. Он беспрерывно рискует. Думает, что одним точным ударом можно все решить. Так и во время переговоров. Не называет определенную цену, а постоянно блефует. И в результате Фармер считает, что нельзя никому доверять. Ни нам, ни полякам.
– Вы не узнали, кого представляет Шокальский?
– Он не сообщает. Какую-то неизвестную нам группу. Возможно, японцев. У них есть деньги для таких соревнований.
– Или американцев. Может быть, все-таки речь идет о другом? Например, о передовых технологиях…
Сарычев даже не удивился. Он улыбнулся и кивнул:
– Может быть. Все понимают, для чего приобретаются права на подобные соревнования. Каждые Олимпийские игры, каждый крупный чемпионат, каждая выставка «Экспо» – это уже давно не просто международные мероприятия. Все это большая политика. А такой элитарный чемпионат, как состязания игроков в гольф, привлечет тысячи авторитетных людей и миллионы долларов инвестиций. О возможности продвижения тех самых технологий я уже не говорю… Посмотрите, как играет Карнейро. Он хороший игрок, но против Фармера и Сильвы у него нет шансов. Ни единого. Хотя он, конечно, старается.
Вслед за игроками они прошли к очередной площадке. Фармер демонстрировал свое хладнокровие.
– Мы постараемся его дожать, – сообщил Сарычев, – сегодня вечером он обещал дать согласие. Арсений Викторович вчера звонил ему, чтобы выразить соболезнование. И они договорились окончательно решить вопрос именно сегодня. Мы предлагаем в два раза больше, чем все основные конкуренты. А Шокальский просто блефует. У него не может быть столько денег. Я все больше убеждаюсь, что никакие серьезные люди за ним не стоят.
– А португальцы? Они сумеют найти столько денег?
– Не думаю. Хотя им могли бы помочь европейцы. Карнейро готов привлечь деньги немцев, с которыми он очень близок, а Сильва – отказаться от нашего отеля, чтобы перенести чемпионат в Синтру. Но свободных средств у них нет. Вы же знаете, как сейчас скачут валюты. Доллар и евро. Такие свое-бразные качели. В этой ситуации наша нефть – самый лучший товар. Цена на него взлетела, а деньги мы получаем в любой валюте.
– Когда Мурашенков должен встретиться с Фармером?
– Сегодня вечером. Они договорятся об окончательной цене, и тогда завтра утром прилетят наши и его адвокаты, чтобы подготовить договор. Но это уже не наше дело. Там столько пунктов, которые нужно согласовать…
– Разве Фармер не уедет?
– Насколько я знаю, пока нет. Тело Сильвии сразу не выдадут. Полицейские отправили его в Албуфейру. Поразительно, что Фармер туда не поехал. Что за человек! Я думал, подобных персонажей уже не бывает в жизни – они остались только в романах. Но когда я впервые его увидел, то поверил, что встретил именно такого миллионера. Безжалостного и холодного, как акула. Я был в Австралии, там мне показывали белых акул. Эти могут разорвать любого, даже свою пару. Да что там! Собственных детей не пожалеют. Вот так и Фармер. Для него нет никаких родственных чувств. И жену свою, я думаю, он не очень любил. Она ему нужна была как некий «бренд», как красавица, которая должна быть рядом.
– Не любите вы его, – заметил Дронго.
– А я их всех не люблю, – желчно сказал Сарычев. – Думаете, мне просто было сюда приехать, я с неба свалился в это общество? Да я столько работал, столько терпел! Чтобы стать владельцем нашего гольф-клуба, мне столько всякого вынести пришлось! Чуть ли не сутенером был, когда в мой клуб в начале девяностых богатые подонки в малиновых пиджаках приезжали с девочками. Господи, как я их тогда ненавидел! Всех этих бывших уголовников, фарцовщиков и спекулянтов, да еще неудавшихся спортсменов, у которых на лице написан их «интеллект». А какие девочки с ними приезжали! Их бы в Париж на подиум или куда-нибудь в голливудские фильмы. Тоненькие, красивые, одухотворенные. И должны были работать на этих скотов, угождать им, ублажать.
Ознакомительная версия.
