— Ну, что же, пусть будет так. Что за странная жизнь! Получается, что я постоянно в бегах — то бегу из Парижа в легион, то из легиона в Париж. И все скрываюсь, прячусь.
— Потерпи еще немного, Клод. Дело Гаро надо довести до конца. А теперь давайте обсудим — как?
На следующий день коротко стриженный, загорелый Клод появился в кафе «Мистраль». Одет он был в песочного цвета вельветовый костюм, голубую рубашку, на ногах — замшевые туфли.
— Кружку пива!
Бернар нацедил в высокую фарфоровую кружку бочкового пива, снял деревянной лопаткой густую пену.
Клод сделал глоток.
— Жаркая погода, как в Африке.
Бернар внимательно оглядел его.
— Издалека?
— Да, из тех мест, где угощают не холодным пивом, а горячим свинцом. Кстати, я поселился в мансарде напротив вашего заведения, месье. Так что буду часто заглядывать.
Клод допил кружку, не мешкая, расплатился.
— Всего хорошего, спешу.
— Захаживайте. Всегда буду рад.
Так они познакомились.
Клод тонко вел свою партию. Не лез к Бернару с расспросами, не вызывал на откровения, не был назойлив и сдержанно говорил о себе. На вопрос, чем занимается, отвечал уклончиво: пока в поисках работы, но такой, которая принесет хорошие деньги.
Однажды он попросил у Бернара разрешение дать своей родной тете номер телефона кафе «Мистраль».
— В доме, где снимаю мансарду, даже у консьержки нет телефона. Вас могут побеспокоить на мой счет лишь в экстренных случаях.
Бернар подумал и нехотя согласился.
И вот однажды утром, зайдя выпить чашку кофе, Клод почувствовал на себе очень пристальный взгляд владельца бистро. Он даже прищурился, словно рассматривал Клода в подзорную трубу.
— Месье Сен-Бри, — заговорил он медленно и учтиво, давая попять тембром голоса, что всегда к его услугам. — Вчера поздно вечером вам звонила ваша тетя…
— Да? Это какая же? У меня их столько.
— Очевидно, та, которой вы оставили мой телефон, месье Сен-Бри. Она представилась как…
— А! Тетушка Кристина!
— Она представилась как мадам Кристина Гаро.
— Так. И что же она просила передать племяннику?
— Чтобы вы непременно были у нее в пятницу вечером. Не позже шести.
— Так и знал! Черт бы побрал! Она уезжает на уикэнд в Дордонь и хочет, чтобы я, видите ли, побыл в ее квартире. Представьте себе, какая-то одержимость, мания, что ее обкрадут. Уж каких запоров у нее только нет! И бронированные двери, и специальная сигнализация. Но ей нужно, чтобы кто-то постоянно был в квартире, а горничная, как назло, взяла отпуск. Ладно, уважу тетю, но приглашу еще и друзей, чтоб не было скучно одному.
— Стало быть, ваша родная тетя — вдова Гюстава Гаро?
— Да, с ним произошла какая-то очень темная история. Меня тогда в Париже не было, а бередить тетушкины воспоминания не хочу. Потому толком и не знаю, что с ним стряслось. Да и какая мне разница? Человека-то уже нет, не правда ли?
— Это, конечно, так.
— Тетя до сих пор не может утешиться. Ее можно понять и в то же время… Уж очень она, как бы вам сказать, мнительна, встревожена, что ли.
— Чем же, месье Сен-Бри?
— Не знаю. У нее сохранилась масса бумаг дядюшки Гаро — блокноты, записные книжки. И она почему-то опасается, что их, видите ли, выкрадут. Чушь какая-то! Представьте, даже тайник в доме завела. А что может быть ценного в записных книжках журналиста, скажите вы мне?
— Не знаю, — несколько оторопев, протянул бармен.
— Вот и я не знаю. Она мне все твердит: Клод, погляди внимательней, почитай последние записи Гюстава. В них, говорит, есть какая-то тайна, неспроста его убили.
— И вы, месье Сен-Бри, видели эти записи?
Бармен явно волновался.
— Видел, месье Бернар. Так, перелистал от нечего делать и положил на место. Я вам вот что скажу.
Он оглянулся по сторонам и придвинулся ближе к стойке. Бернар поспешно наклонился к нему.
— Я вот что вам скажу, месье Бернар. Похоже, что дядюшка Гаро сунул нос не в свой огород. Да! И крепко за это получил. Так зачем же мне, посудите сами, лезть в те запретные дела, из-за которых бедняга пострадал? У меня и своих забот вот как хватает!
— Каких же это, месье Сен-Бри?
— Но это должно остаться между нами?
— Разумеется, месье Сен-Бри!
— На следующей неделе я отлучусь. Надо слетать в Гонконг. По делам, так сказать, экспорта-импорта.
— Что-нибудь связано с наркотиками?
— О боже! Теперь всегда так — только произносишь Гонконг, и у всех на уме наркотики, контрабанда. А хотя бы, если прилично платят? Что я могу в жизни, что умею? Только и научился, что стрелять без промаха.
— Такое умеет не каждый, месье Сен-Бри.
— Но ведь мы с вами не в тире?
Бернар ничего не ответил и задумчиво направился к выказывающему нетерпение посетителю.
В пятницу в полдень Клод, Жан-Поль и Робер принялись разбирать домашние архивы Гюстава Гаро. По просьбе Жан-Поля вдова издателя уехала к родственникам.
Бумаг и записных книжек оказалось изрядно, поэтому решили обследовать лишь последние по датам. Четкий почерк Гаро читался легко, и работа шла быстро, но сенсаций не встречалось. Это были планы, наброски, конспекты неоконченных статей, одним словом, черновики повседневной работы журналиста.
— Нет, мы идем не тем путем, — резюмировал Жан-Поль через три часа кропотливых поисков. — Не может быть, чтобы совсем ничего не осталось, ни следа, ни намека. Значит, Гаро хранил свою находку отдельно, иначе говоря — спрятал. Но где?
Стали придирчиво изучать кабинет, ища тайник в книжных полках, в письменном столе, даже в аквариуме.
Раздался телефонный звонок.
— Бери трубку, Клод, — подтолкнул его Жан-Поль. — Ты ведь племянник.
Спрашивали Кристину Гаро.
— Она в отъезде. Кто говорит? Ее племянник Клод Сен-Бри. Что бы вы хотели передать мадам Гаро?
В трубке пробормотали невнятное, и раздались короткие гудки.
— Проверяют тебя, Клод. Тандем Бернар — американский дипломат, как его там по имени? Джордж Крафт, говоришь? Да, тандем Бернар — Крафт заработал. Сейчас они перевертывают вверх дном твою каморку в мансарде. Похоже, взялись за тебя основательно. Бернар ухватил наживку и клюнул.
В квартире было жарко. Клод распахнул двери на балкон, достал из холодильника пиво.
— Кто хочет?
— Нет. Пиво для моего сердца вредно, нагрузка.
— А ты, Робер? Алло, Робер! Ты меня слышишь?
— Идите сюда! Быстро!
Клод и Жан-Поль переглянулись и бросились в кабинет.
Робер сидел в кресле Гаро за массивным письменным столом, заваленном бумагами.
— Вот оно! Посмотрите запись в перекидном календаре: «4 мая. Жозеф Боль, в 10 ч. 00».
— Ну и что из этого? — в один голос спросили оба.
— Читайте дальше!
Склонившись над столом, они прочли столбиком написанные имена:
«Анри Штейн.
Карл Дорт.
Эдди Локе».
Справа от списка стояли фигурная скоба и большой знак вопроса.
— Что тебя так поразило и взволновало, мой дорогой Робер? — спросил Клод. — Я уже видел этот список, когда просматривал календарь.
— Ты немного отстал от европейских событий у себя в джунглях. Прошлой весной все эти три депутата парламента Соседней страны, а также и Жозеф Боль, всего, стало быть, четверо среди прочих других голосовали против размещения американских ракет. Я повторяю — среди прочих других депутатов парламента. И большинством всего в четыре голоса парламент ракеты отклонил. Американцы были очень недовольны. Их президент, помнится, посоветовал парламенту еще раз хорошенько подумать и снова вернуться к обсуждению вопроса.
— Но при чем эти четверо? Разве именно они решили исход голосования?
— Да нет же! Сейчас объясню, я писал об этой нашумевшей истории и хорошо знаю все ее нюансы. Повторяю — исход решили не именно эти четверо, но и они в том числе. Следите за мной: за ракеты американцев голосовало сто депутатов, против — сто четыре. Что требуется, чтобы было наоборот? Надо из ста четырех выбрать всего четверых и склонить их в другую сторону. Тогда получится, что сто четыре будут за ракеты, а сто — против и при повторном голосовании ракеты проходят, ясно? И дело, как говорится, в шляпе. На это, похоже, и уповал американский президент, советуя депутатам одуматься или что-то в таком духе. Дословно не помню, но смысл таков.
— И какой же вывод?
— А такой, что в руки Гаро попал список тех депутатов Соседней страны, которых американцы, похоже, решили взять в оборот. А может быть, он разведал и что-то гораздо более существенное.
— Но не надуманно ли все это? Как ты пришел к такому умозаключению? Методом Шерлока Холмса?
— Я — журналист и, видимо, талантлив.
— Я почти согласен с Робером, — вмешался наконец Жан-Поль, — Версия мне видится правильной. Кстати, тот, кто стоит в списке первым и отдельно от остальных, — депутат Жозеф Боль, — его уже нет в живых. Он умер от разрыва сердца, кажется, в день убийства Гюстава Гаро. Я помню по газетам. Но никакой связи, признаться, не усмотрел. Да ее, возможно, и нет.
