— Пожалуй, вы правы.
Хотя мы вернулись в четверть двенадцатого, вождь Декко уже ждал нас, удобно устроившись в кресле с бокалом сока в руке. Он приехал в новом наряде. На этот раз ordana была оранжевая, с белой вышивкой.
Шартелль, как мне показалось, с сожалением проводил «роллс» глазами.
— Как хорошо они все обставили, а, Пити? Вы и я идем по длинной-длинной комнате к милому старичку за роскошным столом. А этот личный адъютант, выкрикивающий наши имена, словно мы — сенаторы. Небось, его слышали в соседнем округе. Мне это понравилось. Клянусь Богом, понравилось.
— Не хватало только музыки.
— Да, небольшого духового оркестра, играющего бравурный марш.
Декко встал, когда мы вошли в гостиную, тепло улыбнулся.
— Я приехал раньше, а вы — вовремя. Это хорошо. Как сэр Чарльз?
— Он хорошо выглядел, вождь, — ответил Шартелль.
— Как, по его мнению, завершатся выборы? Он не сказал, кто победит?
— Он спрашивал нас больше, чем мы его. Кажется, он никому не отдает предпочтения.
Декко кивнул.
— Я говорил с вождем Дженаро после того, как он уехал от вас. Как я понял, вам нужны два вертолета, чтобы Лидер и я могли чаще выступать в городах и деревнях.
— И порознь, — добавил Шартелль. — Вы боретесь за кресло премьера Западной провинции. Если вождь Акомоло отправится в столицу и станет премьером Альбертии, он должен иметь на западе крепкий тыл.
Декко вопросительно посмотрел на Шартелля.
— Так вы полагаете, что мне не стоит выезжать за пределы Западной провинции?
— Нет. Я не хочу льстить вам, вождь, и ничем не умаляю достоинство вождя Акомоло, но у вас чертовски выигрышная внешность, которая послужит всей кампании. Я хочу, чтобы вы выступали как можно чаще. Двенадцать, пятнадцать раз в день, — он улыбнулся альбертийцу. — Я думаю, вы выдержите такую нагрузку в течение шести недель?
— Вот насчет речей… — начал Декко.
— Пит?
— Завтра вы получите основную речь. Она будет написана специально для вас, в соответствии с вашей манерой говорить и держаться перед аудиторией. Если читать ее целиком, у вас уйдет час. Но она будет состоять из отдельных блоков, на пять, пятнадцать или тридцать минут. Чаще всего вам придется выступать с пяти — и пятнадцатиминутными блоками.
— Пожалуй, что так.
— После того, как вы прочитаете речь несколько раз, она станет вашей речью. Вы запомните ее подсознательно, не замечая этого, но скоро у вас отпадет необходимость заглядывать в текст. Вы также обнаружите фразы, которые особенно близки не только вам, но и слушателям. После этого вы начнете вносить в нее коррективы в соответствии с особенностями аудитории, перед которой будете выступать. Мне кажется, вы тонко чувствуете настроение слушателей, поэтому вы будете постоянно видоизменять ее. Однако, речь всегда будет с вами, если вы вдруг окажетесь на чужой территории или вам придется выступать на официальном приеме.
— Он профессионал, вождь, — подал голос Шартелль.
— Получается, что вы долго работали над ней, мистер Апшоу?
— Разумеется, вождь, — солгал я.
— Предвыборная кампания начинается в понедельник, — продолжил Декко. — Я хотел бы поговорить с вами о ней. Как вы понимаете, ее исход имеет первостепенное значение.
— Мы ни на секунду не забываем об этом, — заверил его Шартелль. — Я думаю, что вы и вождь Акомоло должны все свое внимание уделить выступлениям. Детали, механику предвыборной кампании следует оставить нам. Для этого нас и наняли. А в лице вождя Дженаро и доктора мы приобрели незаменимых помощников.
Вождь Декко ответил долгим взглядом.
— Вы умеете убеждать, мистер Шартелль. Редко кому я могу доверять полностью. А вам я верю. И мистеру Апшоу, — вежливо добавил он.
— Я не сомневаюсь, что мы оправдаем ваше доверие, вождь Декко. Мы приехали сюда, чтобы помочь вам победить на выборах. Я думаю, шансы у нас неплохие.
— Правда? А почему?
— Потому что мы принимаем определенные меры. Это элементы предвыборной борьбы, и я бы хотел, чтобы вы почаще встречались с избирателями, давая им возможность полюбоваться вами, а не волновались из-за того, что поручено нам.
Декко кивнул. Он принял решение.
— Вы совершенно правы, — вождь встал. Я предложил ему остаться на ленч. Он отказался, на мой взгляд, с излишней поспешностью.
— Утром мы передадим вам основную речь, — пообещал я ему. — Вы также получите десяти — и пятнадцатиминутные речи по каждому из главных пунктов программы. Я думаю, они будут готовы к субботе.
Декко попрощался с нами и направился к машине. Шартелль вздохнул и откинулся на спинку.
— Возможно, Пити, я становлюсь алкоголиком, но сейчас мне более всего хочется джина с тоником. Вы крикнете?
Я крикнул, и из глубины кухни до нас донеслось «Са!» Самюэля. Затем возник и он сам, получил заказ, скрылся на кухне, принес нам запотевшие бокалы.
— Я думаю, надо пригласить к чаю Джимми Дженаро и дока Диокаду, — Шартелль пригубил бокал. — Пора начинать.
— Трудиться за наших соперников?
— Да.
— Мы еще не позвонили Даффи насчет значков, — напомнил я.
— Изготовить такое количество не так-то легко.
— Это его заботы. В Лондоне попрохладнее.
— Пожалуй, я позвоню сам. У меня есть идея.
Он снял трубку, подождал, пока ему ответит телефонист.
— Добрый вечер, сэр, говорит мистер Шартелль… Это хорошо… А как ваша семья?.. Прекрасно… Да, и в моей семье все в порядке… А теперь я хотел бы поговорить с Лондоном, в Англии… Как по-вашему, вы сможете мне помочь?.. О, да вы просто мастер своего дела… Держу пари, вам не одну сотню раз приходилось соединять местных абонентов с другими странами… Я хочу позвонить мистеру Падрейку Даффи вот по этому номеру, — Шартелль продиктовал номер. — Как вас зовут?.. Хорошо, мистер Оджара. Вы сразу же соедините нас? Прекрасно. А до того я хотел бы поговорить с местным абонентом… Хорошо? Изумительно, — он дал телефонисту номер Дженаро и договорился с тем о встрече в пять вечера. Дженаро пообещал, что сам найдет Диокаду. Шартелль положил трубку, повернулся ко мне, усмехнулся. — Когда я познакомлюсь со всеми телефонистами Альбертии, нас будут обслуживать по высшему разряду.
— Я вам верю. Но прежде чем Даффи выйдет на связь, я хочу подбросить вам одну идейку.
— Хорошую?
— Значков, пожалуй, недостаточно. Нужно что-то еще, полезное, но дешевое.
Шартелль кивнул.
— Расчески не пойдут, у них короткие волосы. Так что вы придумали?
— Пластиковые бумажники с посланием кандидата на лицевой стороне, тисненым золотом.
— Неплохо… но зачем?
— Самюэль показывал мне сегодня свои рекомендательные письма. Но ему негде их хранить, кроме как в жестяной коробке. А ведь документы есть у всех — водительское удостоверение, расписка в уплате налогов, те же рекомендательные письма. Бумажники наши будут весьма кстати.
— Сколько, Пит?
— Наверное, не так много, как значков.
— Точно. Вроде премии за хорошую работу.
— Именно.
— Так сколько?
— Миллион? Они стоят два-три цента.
— А сколько они весят?
— Унцию[10].
— Миллион унций, — Шартелль на мгновение взглянул в потолок. — Хорошо. Пойдет.
— Телефон зазвонил минут через пять. Шартелль подождал, пока телефонисты наговорятся между собой.
— Большое вам спасибо, — поблагодарил он мистера Оджару, прежде чем обратиться к Даффи. — Это ты, Поросенок… Да, слышу тебя прекрасно… Да, все нормально… Теперь слушай, Поросенок, нам нужны кое-какие товары. Ты взял карандаш? Чудесно. Десять ярдов тонкой шерстяной ткани в полоску нужно отправить портному Дженаро в Лондоне. Закажи эту ткань на фабрике в Алабаме, — он продиктовал адрес. — Нет, еще не все, Поросенок. Мне нужны девяносто четыре тонны значков и тридцать одна тонна пластиковых бумажников с золотым тиснением, — он одернул трубку от уха. Даже в другом конце комнаты я услышал возмущенное кудахтанье.
— Поросенок, я полагаю, ты достанешь их в Штатах… И пусть твой художник придумает, как разрисовать значки. Молодежная расцветка, от которой рябит в глазах, мне не нужна. Значки должны быть агрессивными, готовыми прыгнуть на противника… Фраза — «Я за Ако»… Ему не нравится, Пит.
— Скажите, что ее придумал сам Лидер.
— Старина Акомоло сам придумал ее. Послушай, Поросенок, мне она нравится, вождю Акомоло — нравится, Питу — нравится. Я хочу, чтобы на значке нашлось место и символике партии. Да, лопата и мотыга… Ну, если ты не сможешь добыть их в Англии, я скажу тебе, что надо делать. Сажай своего художника в самолет до Нью-Йорка. Два миллиона он закажет в Рочестере, один — в Питтсбурге, еще два — в Лос-Анджелесе. Вывозить начнем из Лос-Анджелеса. Полиграфисты там порасторопнее. Значки мне нужны в конце следующей недели. И пусть твой художник всем говорит, что Клинт Шартелль не купит у них ни одного значка, если они задержат отправку хотя бы на день. Слышишь, Поросенок? Теперь насчет пластиковых бумажников… Ладно. Разберись с ними сам… Все идет как по маслу, Поросенок. Мы ходим в гости, Пит пишет речи, и все счастливы… Ты узнал, кого прислал «Ренесслейр»? Хорошо, значит, мы получим его сегодня… Да, все отлично. Мы свяжемся с тобой, если возникнет необходимость. До свидания, Поросенок, — не успел он положить трубку, как вновь зазвонил телефон. — Все прекрасно, мистер Оджара. Я оценил ваше мастерство… Я бы сказал, что вы — лучший телефонист, с кем мне приходилось иметь дело… Еще раз благодарю вас.
